Глава 32. Лишние (1/1)

Петя не видел лица своего пленителя, но всеми фибрами чувствовал его возбуждение: руки чуть подрагивали от напряжения, дыхание было тяжелым, движения?— резкими, порывистыми. Исступленная тревога в одночасье с холодной решимостью ощущались во всем его возбужденном существе. Что же до самого Пети, то он не мог чувствовать ничего, кроме обезоруживающего потрясения. И пожалуй, очень сильного страха. Он больно ударил мальчика в грудь, подстрекая извернуться, дать деру. Но нож у горла сдерживал его от безрассудного и к тому же весьма рискового побега. Было ли это трусостью? Возможно. Но сейчас собственная ?трусость? волновала Петю менее всего, прежде следовало думать о безопасности близких. Точнее?— немедленно взять себя в руки и что-нибудь придумать, чтобы уберечь их. Правда, будучи заложником размышлять оказалось отнюдь не так уж и легко, как Петя себе представлял. Острие ножа предупреждающе впивалось в кожу, поэтому пришлось высоко поднять подбородок. Лихорадочно оглядываясь по сторонам, лиходей подвел мальчика к крыльцу. ?Наверняка, заставит позвать Якова Вилимовича,?— догадался Петя,?— чтоб расправиться с ними, как намедни хладнокровно расправился с несчастным конюхом!? Опасаясь преждевременного разоблачения, лиходей скомандовал Пете на ухо: —?Зови. Петя упрямо молчал. Адреналин холодно выжимал изнутри все умные соображения. Что делать? Ни при каких обстоятельствах, пусть даже при угрозе собственной жизни, Петя не подставил бы Якова Вилимовича и Розочку?— это было безоговорочной данностью и даже не обсуждалось. Поэтому чем подчиняться врагу или искать жалкие, малодушные пути к собственному спасению, Петя решил принять сей удар на себя. Пусть злодей убьет его?— да, пусть убьет, он слова ему не скажет! Также?— не станет боятся смерти, которая и без того каждый день предупреждает его, Петю, о своей неизбежности… —?Ты немой? —?Лиходей нетерпеливо высвободил запястья мальчика, стиснув пальцами его подбородок. —?Зови отца, сукин сын! Он до того крепко сжал рукоять ножа, что Петя услышал скрип его кожаных перчаток. От такой натуги недолго и по швам разойтись! Хотя, быть может, под давлением паники Пете сейчас все звуки казались не в меру громкими? Нет, нельзя паниковать! Надо думать… Вырываться?— бессмысленно. У него все равно сил не хватит?— что может слабый мальчик против крепкого дядьки? Может, напротив?— перестать сопротивляться и притвориться обессиленным? Это было глупо, однако действительно помогло Пете выиграть время. Он начал картинно слабнуть в руках лиходея. Тот, конечно же, не сразу поверил актерским способностям мальчика: пытался ставить его на ноги, встряхивал и грозился ?зарезать к чертям собачьим?, если он сейчас же не прекратит сцену. Но вскоре сдался и опустил бесчувственное тело на землю. Пете повезло. В этот же самый миг он поднялся на ноги, пихнул лиходея в сторону и бросился к крыльцу. —?Бегите!.. —?выкрикнул. —?Спасайтесь!.. Петя и сам не понял, зачем это сорвалось с его уст. Бежать-то было некуда. Видимо, прийти в сознание ему удастся еще не скоро. Особенно после того, как лиходей, спохватившись, успел полосонуть горе-беглеца по плечу. Боли Петя не чувствовал?— по-прежнему все ощущения заглатывал в свою жадную пасть адреналин. Едва успевая влететь в сени, Петя услышал позади ряд оглушающих выстрелов. Осознание того, что произошло пронзило мальчика холодным ужасом. Он рухнул ничком, больно ударившись подбородком и грудью. С трудом приподнявшись, увидел на полах и наличнике двери свежие брызги крови. Обратив ошеломленный взгляд на ногу, наблюдая за обильным кровотечением, Петя не мог заставить себя пошевелиться и отвести взгляд от свежеиспеченного ранения. Между болью и осознанием боли пролег неестественно длительный промежуток времени. Петя вновь познал то глубокое забвение: ничего не чувствовал, только скоропалительно бьющую в висках кровь... …Вбежавший в сени Яков Вилимович, окинув Петю беспокойным взглядом, бросился наружу. На ходу вынул из кобуры незаменимый мушкетон. Услышал позади вопль Розочки. Во дворе, держа пистолет в одной руке, тесак?— в другой, стоял незнакомый мужчина с диковатым взглядом и подрагивающей щекой. Якову Вилимовичу невольно вспомнился Великий Петр, у которого во время переживаний?— ввиду кровавых событий Стрелецкого бунта, оставивший государю неизгладимый отпечаток на всю жизнь,?— почти так же нервно дергалась щека. Вследствие же чего лицевые тики мучили сего незваного господина оставалось только догадываться. Впрочем, несмотря на возможные трагические происшествия в его прошлом, жалеть его Яков Вилимович не собирался. —?Брось оружие! —?вскинув мушкетон, распорядился Яков Вилимович. —?Живо! Вид у него был суровый: клокочущий гнев вырвался наружу. Видимо, это обстоятельство и смутило лиходея. Блестящий план рухнул! Теперь физиономия его выражала самый искренний протест: как мог он растеряться в сей ответственный момент? как мог страх перед этим грозным человеком взять верх над его твердой решимостью? Не бывать тому! —?Доколь ты,?— несмотря на необъяснимую уязвимость, выкрикнул лиходей,?— добровольно не сдашь свои богатства, проклятый немец, пощады не жди! Да поспеши?— коль жизнь дорога! Я твоему отроку аккурат пятки-то подстрелил! Хошь, чтоб и тебя сгубил?! —?Яков,?— прошептала с ужасом Розочка, незаметно подкравшаяся сзади,?— дай ему, что он хочет! Да вот еще! —?Ежели хочешь уйти отсюда живым,?— выкрикнул Яков Вилимович лиходею,?— убирайся! Направив дуло пистолета на ничего не подозревающую Розочку, лиходей без предупреждения пальнул. К счастью, Яков Вилимович успел вовремя среагировать на внеплановый выстрел: толкнул Розочку в сторону. Сам же, уворачиваясь от пуль, бросился к неприятелю. Выстрелив в предплечье, выбил из его руки пистолет. Кровь брызнула из раны. Лиходей взвыл от боли. Прижал раненную руку к груди. Красноречиво выругался. В отличие от отчаянного соперника, который в свою очередь так старался поразить неприятеля, что потратил почти весь свой заряд, Якову Вилимовичу потребовался всего лишь один выстрел. Победный. Оглушающий. Отдающийся звонким эхом в кронах деревьев. Таким образом, дезориентированный и раненный, лиходей позволил Якову Вилимовичу сокрушить себя серией крепких ударов. Но даже потерпев столь крепкое и скорое фиаско, лиходей не сдавался: пытался было махать кулаками, да силенок не хватило. Да и сноровки?— тоже. Попробуй одолей экого здоровяка с простреленной-то рукой, из которой без остановки хлыщет кровь! Не давая лиходею опомниться, Брюс заломил его руки за спину и прижал к земле. —?Не на того нарвался! —?сказал Яков Вилимович, наклонившись к незадачливому грабителю и приложив дуло мушкетона к его виску. —?Дернешься?— выстрелю,?— предупредил. —?А теперь отвечай: кто тебя послал? —?Отпусти!.. —?стонал лиходей, отплевываясь кровью. —?Будь ты проклят!.. Брюс еще сильнее вжал в его висок дуло мушкетона. —?Кто тебя послал?! —?прокричал. —?Отвечай?— кому ты служишь?! —?Хозяин! Услышав этот далекий басистый возглас, лиходей прекратил напрасное сопротивление: замер и стал прислушиваться. Яков Вилимович?же не уступил любопытству?— не обратил взгляда к приближающимся к воротам двум рослым фигурам, которые вскоре очутились во дворе, став свидетелями поимки ?того самого страшного убийцы?. Что ж, громко о нем в народе говорили?— весьма громко! Яков Вилимович не дал бы ему и титул ?разбойника?. Разве что слабодушный, мелкий воришка. Все патроны в страхе потратил, едва в штаны не наложил. Да что там! Даже ребенка удержать не смог?— тот его перехитрил! Сыновья Варвары Михайловны, однако, отнюдь не считали ?убийцу? слабаком: смотрели сверху вниз на старого знакомого с опаской. Почему ?старого знакомого?? Да потому, что лиходей стал истерично вырываться из железной хватки Якова Вилимовича и требовал у явившихся братьев сейчас же помочь ему?— схватить проклятого немца и закончить начатое. —?Что стоите, сукины дети?! —?кричал. —?Хватай его!.. Братья молчали, поглядывая то себе под ноги, то украдкой на Якова Вилимовича, который в терпеливом ожидании объяснений тоже молчал. Один только лиходей извивался на земле с заломленными за спину руками, аки уж на сковородке. —?Ты, хозяин,?— начал оправдательно один из братьев, тот, что приходил вчера с Варварой Михайловной,?— не верь ему?— не причастны мы ко грехам его. Не убивали. —?Ах вы подлые!.. —?бесновался лиходей. —?Ну, буде же вам!.. все выдам, все об вас расскажу!.. —?Кончили мы с тем! —?вырвалось у второго брата. —?С генваря десятого числа разыскивали его, шельму треклятую! —?Каюсь: был нечист на руку,?— продолжал сокрушенным голосом громила,?— воровал; одначе убийства?— никогда! Клянусь, хозяин! вот те крест святой?— не убивал! —?Как узнали мы, что он, сучий пес, с гостями творит?— обещались собственными дланями задушить мерзость экую! Посему благодарствуем, хозяин, за оказанную тобою услугу… Сразил ты его смело да искусно… —?Христом Богом клянусь,?— все не унимался громила,?— не брал я боле греха на душу… Ну, обворовывали, бывало, какого немца, ну, а ему что? Он и не заметит, ан нам?— богатая добыча. Да токмо не убивали никогда?— поверь, добрый человек, поверь, хозяин… —?Да замолчи ты, болван! —?крикнул на него брат. —?Пусть Господь прям щас покарает меня, ежели чего дурного сделал я в жизни! Вот прям щас покарает! Провалиться мне али сгореть!.. —?Свят, свят! —?Громила перекрестился. Вчера Якову Вилимовичу показалось, что он весьма суров и глуп?— только кулаками-то и умеет размахивать. Ан нет. Вон как запел?— какой набожный да честный оказался! —?Предатели!.. —?кричал без умолку тем временем лиходей. —?Сволочи!.. Пре-едали-и!..*** Никогда прежде Розочке не приходилось оказывать первую помощь при огнестрельном ранении. А уж тем более столь юному пострадавшему! Она растерялась: от вида крови?— весьма внушительного ее количества! —?члены у Розочки онемели, к горлу то и дело подступала тошнота?— словом, она сама едва не лишилась чувств. При всем при том, ей необходимо было сделать так, чтобы истекающий кровью мальчик остался жив. Хотя бы до прихода Якова Вилимовича, который тем временем разбирался с убийцей. Только вот как осуществить эту неотложную помощь правильно, когда все внутри клокочет от страха и беспомощности? Петя не должен был погибнуть из-за ее, Розочки, чувствительности, глупости и откровенного неведения! Как она жить-то опосля станет с этой ношей? Сгубила-де парня, дура бестолковая, ан могла спасти! Там, скажут, ведь ничего сложного-то и не требовалось?— так и этак! —?а ты, Сонька, как всегда, впрочем, сплоховала! Именно эти мысли и послужили Розочке тем решительным толчком к безотлагательным действиям?— будь, что будет! Некоторые бывалые вояки, которых ей приходилось обслуживать на корабле, частенько демонстрировали ей свои старые шрамы от пулевых ранений, во всех подробностях ведали о том, каково это?— избавиться от пули, гордились почем зря да ждали, когда она восхититься сим незаурядным военным ?трофеем?. ?Эко мелкая,?— говорили,?— пуля-то, а уничтожить способна в долю секунды!? Но слушала ли тогда Сонюшка эти бессмысленные речи? Нужно ли ей было запоминать все те треволнения очередного ?клиента?? В конце концов, какое ей было дело до того, сколько крови потерял этот, как больно было тому да как обрабатывали рану десятому? Да пусть бы и вовсе помер?— одним дураком на свете меньше! Сейчас-то Сонюшка понимала, что зря тогда пропускала мимо ушей сумбурные рассказы старых хвастунов. Авось была бы уверена, что дело идет в верном русле. Ведь единственное, что она сообразила сделать,?— зажать рану полотенцем, чтобы остановить кровотечение. По крайней мере, это было самым логичным решением, которое она могла выдумать. Между тем Петя обливался пи, ваше сиятельство, не чувствую,?— признался Петя. —?Эта двигается, а эта?— не хотит. Вы ее отрежете, да? —?Господи Боже Иисусе Христе! —?воскликнула Розочка, поперхнувшись. —?Да почто ж ногу-то здоровую резать? —?возмутился Яков Вилимович, похлопав Розочку по спине. —?Обождать следует, доколь рана затянется. А не двигается потому, что мазь обезболивающая действует. —?Какая такая мазь?.. —?не понял Петя. —?Обезболивающая?— боль устраняет. —?У вас экая была? —?У меня, Петя, чего только нет! —?Брюс хохотнул. —?Пора бы тебе уж привыкнуть. У меня вон даже пуля твоя есть! —?Вынув из кармана оную, он протянул ее Пете. —?Чаю, первая и последняя. —?Слава Богу,?— вставила Розочка,?— пуля не задела кости. Худо бы пришлось, коль бы так… Петя принял пулю как дар, долго разглядывал и зачарованно крутил в руках. Мальчику не верилось, что сначала она была самой обыкновенной пулей, потом?— пронзила его ногу, отчего он едва не умер; а сейчас он щупает ее и она ему даже нравится… Его первая пуля, в конце-то концов! —?Большая… —?оценил Петя. —?Да это у тебя просто ручки махонькие,?— ответила Розочка, взявшись за второе яблоко. Ну, хоть у кого-то есть аппетит! —?И откуда в тебе столь отчаяния, Петя? —?сказал вдруг Яков Вилимович, накрыв своей широкой ладонью ?махонькие? ручки Пети. —?Ты ведь мог погибнуть. —?Я не мог позволить ему вас… —?Но не ценою жизни, Петя! —?Ценою, ваше сиятельство! Я умру ради вас столько, сколько потребуется!.. —?Снова ты за старое… —?Надеюсь,?— встряла в разговор Розочка,?— до отъезда доживем без приключений. —?И добавила:?— И никто не умрет! Осталось-то всего ничего… кончайте уж оба помирать-то! Действительно. Стоило думать о приближающемся отъезде, экзаменах, встрече с князем?— да мало ли еще какими беспокойствами предстояло занять головушку! К тому же опасность миновала: враг повержен, его ?загадочные? убийства?— до этого, впрочем, успешно Яковом Вилимовичем предугаданные,?— раскрыты. Правда, сказав Пете, что убийца-де ?жить будет?, Брюс солгал. Известия о поимке его так и не вышли за пределы их временного жилища. Боясь разоблачения, братья не дали старому приятелю шанса?— перерезали ему глотку и были таковы. Если бы они сдали его здешним властям, он бы, как и грозился, выдал бы их согрешения о воровстве. А этого никак нельзя было допустить: оба брата были уважаемыми людьми в деревне, у обоих были семьи… Да и ?хозяин? был совсем не против того, чтобы они расквитались со старым приятелем,?— участь разбойника Якова Вилимовича мало волновала. У него и своих забот?— полон рот. Так что Пете и впрямь о судьбе убийцы знать было совсем не обязательно. Он у них и без того натура впечатлительная, так зачем же волновать его почем зря? У него вон какая психика шаткая?— после пережитого и аппетит пропал и сон стал беспокойным. Даже портной, пришедший за пару дней до отъезда, отметил, как ?зело со дня прошлой встречи мальчик исхудал, аж мяса в теле никакого не осталось?! А обещал ведь хорошо кушать. Озадачился портной також и тем, что платье может не прийтись по размеру. Причем это обстоятельство, пожалуй, взволновало его куда более самочувствия Пети. —?По обыкновению,?— сказал портной,?— мальчишки добреют за те дни, что готовится платье, ан тут… ушивать как бы не пришлося! Да и где ж ты так поранился-то, детка? —?Да он жа у нас ужом так и вертится! —?вставила в неудобную паузу Розочка. —?Свалился с… крыши, неугомонный! ?С крыши?!??— подумал тогда Петя, округляя на ?матушку? глаза. А впрочем, Яков Вилимович тоже не был осведомлен о ?приключениях? Пети, поэтому уставился на Розочку почти с таким же недоумением. —?Ну поверил же! —?сказала она после того, как портной удалился. —?Да мы его больше и не увидим, чего ты извелся-то? —?Да думаю,?— ответил Яков Вилимович,?— скверные мы должно быть с тобою родители, раз у нас чадо с крыши свалилось! —?Ну, придумал бы тогда сам, раз экой умный… Тоже мне! Давненько Пете не приходилось быть свидетелем очередной перебранки этих двоих. К счастью, ссора обернулась довольно скорым примирением. Правда, эту часть беседы Петя пропустил, увлекшись своими мыслями: все не мог налюбоваться платьем. Какое оно было удивительное! Первые впечатления, конечно, оказались весьма тревожными, потому что, во-первых, Петя не ожидал, что Яков Вилимович заплатит за него столь дорогую цену: тринадцать рублёв! А это целых триста двадцать пять буханок ржаного хлеба между прочим! Как он, Петя, позволит себе экую роскошь? А ежели порвет случайно, опосля ж греха не оберешься! Кстати, о порче: во-вторых, Петя переживал за белоснежные шелковые чулки, которые он может ненароком испачкать кровью?— рана на ноге время от времени кровоточила. Он и раньше задумывался над этим: как-де я теперь на экзамены явлюсь да на чертов танцевальный вечер? Действительно?— как? С той минуты, что Розочка уложила его в постель и, пытаясь остановить кровотечение, зажимала рану полотенцем, Петя с этой самой постели больше и не вставал. Яков Вилимович запретил?— тебе, мол, покамест рано на ногу вставать, лежи. Из-за этого Петя в какой-то степени оказался связан по рукам и ногам: теперь и во двор свежим воздухом подышать не выйдешь. Также?— от беспрерывного лежания болели бока и ?отсыхали? члены, а ночью напрочь пропадал сон. Но были в ?постельном режиме? и плюсы: можно было, не вставая, трапезничать, умываться, играть с Розочкой в шахматы, да и вообще делать все то, что невозможно делать в постели! Но даже несмотря на все это, Пете не терпелось скорее встать на ноги, потому что Яков Вилимович и Розочка по сути были у него на побегушках. —?Не хочешь наново примерить? —?вдруг спросила Розочка Петю, указывая на платье. —?Чудесный цвет, не правда ли? —?Да, чудесный. —?Петя улыбнулся. —?Я таких еще не видывал. —?Лазурный… как небеса,?— продолжала восхищаться Розочка. —?А этот бархат, эти кружева, эти золоченные пуговицы… Возможно, если бы она этого не сказала, Петя бы так и не смирился с тем, что этот наряд принадлежит ему. Слишком дорогим он был?— слишком дорогим! Это Петя еще не знал, сколько Якову Вилимовичу придется заплатить мастеру родословных… Он явился за день до отъезда. С работой справился искусно, да затребовал втридорога. —?Вы лжецы,?— выдал без притязаний,?— да и времена, знаете ли, тяжелые. Слышали, у границы что? День и ночь народ беснуется?— государь объявил, словно старики занимают непозволительно много места, посему ненужными считаются. Есть тебе пятьдесят годов?— не нужен, свое отжил-де. Места им, видите ли, нет, хм! Так потеснитесь тама, за границею,?— и будет место!.. —?Да разве могут быть люди лишними?.. —?выдавила Розочка. —?Как видите, милочка! Жизнь существует лишь за границею?— лишь для богатых, а мы, простой народ, работаем во благо их. Нам и умирать за них, нам и терпеть притеснения. —?Это вы правильно рассуждаете… но скажите, господин мастер, осуждаете ли вы нас?.. —?За сиротинку-то? Да ваше право, голубушка, как поступать. Хоть сотню их наберите?— мне нет до того никакого дела. —?Так ежели не осуждаете, почем плату столь высокую требуете? Не выдавайте нас?— будьте человеком… Знаете же сами, как тяжело… —?Сонюшка,?— вмешался Яков Вилимович,?— мы заплатим столько, сколько господин мастер требует. —?Да уж, заплатите! —?отозвался мастер. —?Мне работать-то всего ничего?осталось?— два годка, а там?— на покой. —?В отставку? —?спросила Розочка. Мастер глубоко вздохнул. —?На плаху, милочка, на плаху… Теперь надобно успеть вдоволь нагуляться. Вот все думал в юности: какого-де дня помру, да какого числа да от какой болести? Ан теперь и думать нечего, зазря головушку перенапрягать: не болесть меня, оказывается, сгубит, а богачи ненасытные... будь они трижды дьяволом прокляты!.. Воздастся им на суде Божьем... воздастся!