Часть 5 (1/1)

POV РиккиВечером Патрик встречает меня весь буквально вибрируя от нетерпения. Интересно, что это за сюрприз такой, который Ми-ми могла бы не оценить? По-моему она в перманентном восторге, как от сюрпризов Патрика, так и от него самого. И если бы он не был настолько старше, а жена исправно, и достаточно горячо, не доказывала бы мне свою любовь каждую ночь, то я мог бы ее даже приревновать. В-общем, я весьма и весьма заинтригован. Свенсон ведет меня в нижнюю часть дома. Надо же, значит и там что-то есть?! А я думал, что там только подвал с техническими помещениями. Но лестница, ведущая вниз, освещается хоть и лаконичными, но недешевыми светильниками, и дорожка под ногами удивительно мягкая. Мы все спускаемся и спускаемся?— по моим ощущениям, мы уже на пару этажей ниже уровня земли. Наконец хозяин гостеприимно распахивает передо мной одну из множества безликих белых дверей и приглашает во внутрь. Это?— зал. Не очень большой: на одной стороне стоят несколько столиков с уютными лампами, а на другой возвышается небольшая, ярко освещенная эстрада, со стоящим посередине шестом. Свенсон показывает на центральный столик, на котором слабым светом горит светильник, стоят фрукты, закуски и бутылка вина с двумя фужерами:?— Садись, Рикки. Я хочу показать тебе одно небольшое шоу. Очень надеюсь, что оно тебе понравится, ведь сегодня у нас в гостях совершенно необыкновенная звезда! —?В его лице какое-то странное, я бы даже сказал одержимое выражение. Не знаю, что он задумал, но мне все это уже не нравится. Это так похоже на традиционные Блондячьи пэт-шоу в Эос, что… Возможно, Патрик недавно побывал на Амои и спешит познакомить меня с ними? Ему же невдомек, что я отлично знаю об этом развлечении, даже был его, так сказать ?изюминкой?, несколько раз. И что ничего, кроме отвращения оно у меня не вызывает. Я совершенно не хочу смотреть на сношающихся пэтов. У меня давно совершенно другая жизнь, да даже и на Амои я был крайне далек от всего этого. Вообще… это неприятное открытие, что Свенсону, оказывается, по вкусу подобные развлечения. Но я не знаю, как все это объяснить хозяину дома, и потому неловко присаживаюсь на самый краешек кресла. Становится еще темнее, свет лампы постепенно блекнет. По контрасту сцена начинает казаться еще более яркой, почти сверкающей. Из невидимых динамиков звучит слащавая музыка, которая кажется мне совершенно неподходящей ни к этому месту, ни к тому, что сейчас начнет происходить. На сцену как-то странно и совершенно не грациозно, будто от толчка в спину вылетает пэт. Он один. Нас что, ожидает приватный танец? Надеюсь, хозяин зарезервировал это ?изысканное? развлечение исключительно для себя. На пэте только крошечные стринги, которые и трусами-то не назовешь, да плотно прилегающий к шее кожано-металлический ошейник. Он весь настолько обсыпан бриллиантовой пудрой, что кажется сделанным из хрусталя. Сделав несколько неуверенных шагов, он внезапно хватается рукой за шест и падает на колени. Ему явно и откровенно плохо?— второй рукой он опирается о пол, но даже с середины зала видно, как его шатает. Не дают упасть ему лишь шест за который он цепляется, упертая в пол рука и цепь, тянущаяся от ошейника куда-то в проем выхода со сцены, откуда он появился. Эта же цепь не дает обессиленно упасть и голове, удерживая ее на определенной высоте. Лицо закрыто светлыми длинными волосами, но что-то в нем кажется мне удивительно знакомым. Что-то…?— Патрик…?— только и могу прохрипеть я, в ужасе видя это издевательство над живым существом перед собой,?— Патрик, что это?! Зачем ты делаешь это, прекрати! —?но мой голос от шока звучит так тихо, что музыка заглушает его. Свенсон прямо на моих глазах теряет человеческий облик: его лицо покрыто нездоровым румянцем, он тяжело сглатывает и теребит верхнюю пуговицу рубашки. Наконец, с мясом вырывает ее и отбрасывает прочь. Глаза масляно блестят, а их выражение мигом вызывает в памяти лица всех самых мерзких извращенцев, садистов и психопатов Нил Дартс. ?— Чего расселся?! Давай, танцуй! Я знаю, для тебя такая доза?— ничто, так что давай-давай, двигайся, не симулируй! —?весело кричит он. Патрик весь словно устремлен к сцене, так что даже кажется странным, что он все еще сидит в кресле. Внезапно он оборачивается и подмигивает мне, словно здесь происходит нечто очень-очень забавное. Я понимаю, что нужно что-то сказать или сделать, но словно в диком, сюрреалистичном сне мои ноги буквально примерзают к полу. Да, прав был Меченный,?— годы брака размягчили меня. Раньше я был куда проворнее и решительней. Пока я пребываю в оцепенении, Свенсон извлекает из кармана маленький пульт:?— Не хочешь по-хорошему, да? Ну ничего, значит будем как обычно,?— бормочет он и нажимает на одну из кнопок. Тело на сцене вскидывается, светлые, тяжелые волосы вздымаются волной. Я узнаю это движение, но… это… это же просто… невозможно! А… Да и для пэта он слишком высок!Пока все это молнией пролетает в моей голове, Патрик командует в комм:?— Тащите его сюда, живо! —?Два шкафообразных амбала, скорее всего палонтазийца, словно рагоновы черти выпрыгивают из прохода за сценой и рывком цепи поднимают пленника на ноги. Один так и продолжает тянуть за цепь, вынуждая того делать шаг за шагом, другой толкает его в спину. Вскоре происходит неизбежное: ноги пэта путаются и он кубарем валится со сцены прямо к нам, падая ниц. Охрана изрыгает громкую нецензурную брань, но он, не обращая на это никакого внимания, пытается встать хотя бы на колени. Я бросаюсь к пленнику, желая помочь ему подняться, и один из охранников замахивается уже на меня, готовясь нанести удар. Словно сжатая пружина, я распрямляюсь и моментально встаю в стойку. Ну что ж, сейчас посмотрим, осталось ли во мне еще хоть что-то от легендарного Рикки Дарка.Не начавшуюся потасовку прекращает окрик Свенсона:—?Драмм, прекратить! —?и уже обращенное ко мне мягкое,?— Рикки, он того не стоит.Не слушая, я помогаю пэту подняться и вскрикиваю от нового шока: на коленях передо мной и Свенсоном, в бл…ских стрингах и ошейнике, под которым пульсирует жженая рана от электроудара стоит… бывший первый консул Амои?— Ясон Минк. Ясон…Его бескровные губы упрямо сжаты, но зрачок заливает собой почти всю радужку, так что сложно предположить, что вообще-то его глаза густого синего цвета. Он едва стоит на коленях, придерживаясь рукой за пол, и даже в отвратительной интимной темноте этого ублюдского зала видно, насколько он бледен. Мне страшно представить себе, что нужно делать, чтобы довести организм Блонди до подобного состояния.В неописуемом бешенстве я вскакиваю, и сжав кулаки надвигаюсь на Свенсона:?— Что ты себе позволяешь?! За что… почему ты так мучаешь его?! Что такого он тебе сделал?!!!?— Тише, тише, Рикки! —?успокаивающе говорит Свенсон,?— Я поступаю так, потому что… он?— настоящее чудовище! Подумай о том, сколько раз он так же издевался над тобой? Я уверен, что он бил тебя плетью и током, пичкал наркотиками, выводил на потеху своим дружкам на цепи, словно зверя. Возможно избивал и насиловал? Заставлял заниматься сексом с другими пэтами? Я понимаю, что тебе жаль его, ведь ты великодушный и добрый человек. Но неужели ты не хочешь, чтобы он ответил за свои поступки?! —?его голос набирает силу, а лицо багровеет от гнева,?— Ты готов пощадить его, но не будет ли более справедливым заставить его испытать все то, что испытывал ты?! Отомстить?! Неужели ты считаешь, что будет правильным просто отпустить его?! А если потом он поймает и будет истязать кого-то другого?!!!?— Подожди… —?откровенно говоря, я растерян,?— Конечно, отчасти это верно, но… он никогда не был жестоким ни с кем, кроме меня! Да и то, только поначалу, потому что… Да мы оба тогда вообще не могли понять друг друга! Фурнитуры и пэты никогда не говорили, что он жесток с ними, напротив?— они на него едва не молились, как на Юпитер!..—?Скажешь тоже… фурнитуры, пэты,?— высокомерно хмыкает он,?— Разве это люди? Одни зверушки, которые за здоровый член и нехитрую ласку готовы возлюбить кого угодно; другие?— согласились на то, чтобы быть бесполыми, лишь бы найти теплое местечко! ?— Да что ты вообще знаешь об Амои, и о наших жизнях! —?снова взвиваюсь я,?— Вы приезжаете к нам, как туристы, и как бы не хаяли Элиту и Юпитер, почти все время проводите или в борделях с теми же ?зверушками?, или на приемах Блонди! Называете их машинами?— лебезите в лицо, обкладываете за глаза, а сами только и мечтаете о том, чтобы их тр.ть! —?Патрик багровеет от моих слов еще больше. Но меня несет. Я в таком бешенстве, до которого в свою бытность меня мог довести только Ясон,?— Постой,?— внезапно прозреваю я,?— Откуда ты вообще знаешь, что я был его пэтом? Я ведь здесь, на Терре, об этом не трещал на каждом перекрестке! Ты был на приеме в Эос,?— внезапно догадываюсь я,?— А может, ты вовсе не за вселенскую справедливость, а просто с тех самых пор хочешь вы.ть Ясона?Теперь Свенсон тоже в бешенстве?— видимо, чем-то я очень удачно сумел зацепить его: ?— Бедный, бедный, Рикки! —?цедит он,?— Я понимаю, у тебя Стокгольмский синдром. Трудно, конечно, безумно трудно не влюбиться в подобного… в подобное нечто! Нечто такое… красивенькое, властное, харизматичное! Да, наверняка, он и пое.т вполне неплохо! Просто ты не понимаешь, что ты?— жертва, а он… Такой, как он?— опасен.Опасен своей красотой, и своей силой. Своим умом и хитрой рациональностью машины. Опасен для всех вокруг, и для тебя в первую очередь. Потому, что он отлично просчитал, как манипулировать тобой. Вот сейчас он прикидывается слабым, чтобы бить по твоему благородству, а на самом деле ему все нипочем. Он словно ядовитое растение, как анчар… И его просто необходимо уничтожить… А ты… Ты перестал различать свои фантазии и реальность! Я… понимаю?— он берет себя в руки, и приближается, намереваясь похлопать меня по плечу. ?— Отвали! —?я вижу, что Свенсон врет. Он забывает, что я знаю Ясона намного лучше и дольше, чем он, и меня так просто не проведешь. Я знаю, как прищуриваются глаза… моего бывшего Блонди, когда он злится, и как трепещут его ресницы, когда он кончает. Как приподнимаются уголки его губ, если что-то кажется ему смешным и какой фарфоровой маской становится его лицо, когда он что-то не договаривает. И сейчас я вижу, что он, действительно, измучен. К тому же… Ясон никогда бы не стал бы давить на жалость. Он слишком горд для этого. Он скорее сдохнет, но никогда, слышите?— никогда, не скажет, что ему больно.Лицо Патрика искажается злобой:?— Ну что же… Я старался помочь тебе, уберечь! ?— Ты ничего не знаешь обо мне! Ничего!!! Ты выдумал себе своего нежного и трепетного Рикки! А я совсем не такой! Мы с ним,?— я киваю на сидящего у наших ног Ясона,?— вполне стоим друг друга. Ты знаешь, что когда мы встретились, я был главарем одной из самых сильных цересских банд! —?мои Бизоны… Порой мне их так не хватает… —?Я сам привел его в тот отель, в котором он поимел меня в первый раз. Только руками и не раздеваясь. И это был самый яркий оргазм в моей жизни на тот момент. Да, в наших отношениях было разное: и плеть, и унижение, и насилие, и цепи. Но были и любовь, и страсть. И я вовсе не нуждаюсь в том, чтобы кто-то лез в то, что было между нами и требовал от него какого-то искупления за меня!?— Да, теперь я, действительно, вижу, что вы друг друга стоите! —?его лицо искажает безобразная кривая усмешка,?— Он отлично выдрессировал своего… пэта! —?Я воинственно вскидываю голову,?— Эй, слышишь ты, Блонди! —?Свенсон изо всех сил пинает Ясона под ребра,?— Да ты, б…ть, настоящий укротитель, как я погляжу! И твой способ, как ни странно, работает. Как думаешь, а если и я применю твою методу?— и буду избивать и тр…ть тебя до потери сознания, ты тоже меня захочешь и полюбишь? Или я недостаточно хорош? ?— Ах, ты сволочь! —?я бросаюсь на него, но два урода кидаются мне наперерез. Пока я дерусь с ними, краем глаза вижу, как Ясон с трудом поднимается, чтобы помочь мне, но из задней двери начинается сыпаться, как из рога изобилия, ублюдочная охрана спятившего бизнесмена. Их много?— человек десять?— пятнадцать. Как назло?— амбал на амбале, и все?— опытные бойцы. Нас скручивают быстро. Свенсон яростно бросает: ?— В карцер обоих! —?и нас не церемонясь выволакивают из зала.