falling in love deeper than i've felt it before with you, baby, i feel i'm falling in love with all my heart (1/1)

*** —?Если не знаешь, как поступить, поступай так, как велит тебе сердце. Джеральд был уверен, что слышал эту фразу от Арнольда и раньше, вот только теперь его совсем не тянуло закатить глаза. По правде сказать, это желание и раньше не было таким уж сильным?— в устах Арнольда это всегда звучало правильно, как надо, вовсе не патетично и напыщенно, как было бы, если бы это произнесли другие. Вот только беда в том, что в отличие от Джеральда то, что велело его сердце, и так было правильным. Те, кто не знал Арнольда, могли бы подумать, что вся его жизнь была легкой и правильной, но он знал лучше. Он был одним из немногих, способных заглянуть за тот фасад. Они сидели на диване в комнате Арнольда, на том самом, на котором сидели сотни раз до этого, но никогда раньше Джеральд не чувствовал себя так неуютно в этой самой уютной спальне с самым уютным человеком на свете. Ему казалось, что он оказался в ловушке, но этот исход был предрешен, потому что зубья капкана сомкнулись еще в тот миг, когда Джеральд понял, что испытывает к своему лучшему другу совсем не то, что полагается чувствовать к тому, с кем ты вырос. Но его угораздило, и в те минуты, когда он не ощущал самый большой и жгучий стыд в своей жизни, он ощущал не менее жгучую злость. Оба чувства вросли в Джеральда, переплелись с его сутью, но так и не смогли вытеснить то, что стало их причиной. Когда Джеральд не предавался размышлениям о том, как его угораздило, он думал о том, как же его не угораздило раньше. Потому что еще тогда, когда присутствие Арнольда не стало почти ошеломительным, когда от улыбок не бежали мурашки по коже, а редкие, вполне дружеские прикосновения не были электризующими, Джеральд ощущал это тепло. Арнольд словно был источником света, ласкового и согревающего, на который слетались все подряд. Ему полагалось привыкнуть к этому за годы, но он не привык. О нет! Джеральд лишь видел это яснее, все глубже проникаясь пониманием, что это бесценный дар. Сначала он просто ловил себя на неприятной мысли, что жаль, что Арнольд не девчонка. Будь он девчонкой, Джеральд прибрал бы его к рукам, не раздумывая, и сделал бы все, чтобы в этих руках было хорошо. Лишь потом, когда другие девчонки, включая Хельгу Патаки, начали глядеть на него откровенно влюбленными глазами, Джеральд с досадой осознал, что пол Арнольда не имеет никакого значения. К превеликому сожалению только для него одного. Да, Арнольд был бесценным даром, и практически недосягаемым. —?Ты ведь помнишь, что можешь рассказать мне все? О, конечно, Арнольд не откажется от него, но Джеральд в красках расписал в своей голове его медленное отдаление. Правдоподобные оправдания, новые знакомства, других людей. И еще жалость и чувство вины, ведь это Арнольд. Все это Джеральд еще мог снести. Больше всего на свете он боялся одного?— отвращения. Этого он бы просто не снес. —?Ты меня беспокоишь, Джеральд. Что происходит? Забавно, что парень, так часто влюблявшийся и такой неудачливый в отношениях, ни разу всерьез не терзался муками неразделенной любви. Забавно, что парень, у которого все всегда шло как по маслу и чье сердце так редко трепетало при взгляде в чьи-то глаза, увяз в них по уши. Неужели есть какой-то долбанный ресурс, который нужно растратить понемногу, чтобы это все не настигло тебя в один миг и не отравило? —?Это не наркотики, мам,?— Джеральд улыбнулся, ему показалось, что уголки его губ разъехались со скрипом. —?И я не связался с дурной компанией, я не режу себя и не планирую вступать в секту. Спасибо большое. Неплохие альтернативы, кстати. Всяко лучше этого чертового клише из ромкомов и мелодрам с влюбленностью в лучшего друга. Ах да! С поправочной, чтобы вы оба парни. —?Я об этом и не думал,?— ответил Арнольд. Он сложил руки на коленях так привычно, что защемило в груди. —?Дело ведь не в чем-то, а в ком-то, верно? Джеральд рискнул поднять глаза к его лицу. Улыбка тронула губы Арнольда, легкая, понимающая. От мысли, что от нее не останется и следа, расскажи он ему правду, сделалось почти физически больно. Арнольд, вероятно, больше никогда не подарит ему такой улыбки, если он поступит так, как велит ему, прости Господи, сердце. —?Возможно,?— проскрипел Джеральд не своим голосом, яростно подавляя желание отсесть чуть дальше. —?Возможно? —?Арнольд слегка приподнял бровь, и, черт возьми, она могла бы составить достойную конкуренцию стреле Купидона. То, что Джеральд думал в таком ключе, лишь подтверждало, что он глубоко не в себе. —?Можешь рассказать все, помнишь? —?Не думаю, что ты поймешь, старик. Или оценишь. Дружеское кокетство тут же сошло с лица Арнольда, и вот тут он всерьез испугался. Еще одна ловушка, подумал Джеральд, ловушка внутри ловушки. Эта комната ловушка, и этот разговор и сам Арнольд со своей проницательностью. Хоть бы ему просто примерещилось из-за паранойи. Джеральд вскочил на ноги, точнее, они спружинили и подняли его тело. Арнольд встал следом за ним, и все, что он видел перед собой?— его обеспокоенное лицо, словно все остальное померкло. —?Я всегда тебя пойму,?— уверенно произнес Арнольд, вскинув руки. Вовсе не для того, чтобы удержать его, он был волен уйти в любой момент. Джеральд вздохнул, а затем стиснул зубы. Хотелось в это верить, очень хотелось. Он взглянул на дверь. —?Что если мое сердце ошибается? —?его голос звучал слишком жалобно, слова были излишне драматичными, но сказанного не воротишь. —?Я очень в этом сомневаюсь. Это Арнольд сделал к нему первый шаг, а Джеральд просто оказался тем, кому не хватило самообладания. Он сделал вдох, а когда выдохнул, его руки уже сомкнулись за спиной Арнольда. Он неловко притерся щекой к щеке своего лучшего друга и мазанул губами по скуле (может, даже удастся наплести о том, что это случайность), и Арнольд ожидаемо вздрогнул, но не казался напряженным, спасибо и на этом. —?Ты лучшее, что случалось со мной в жизни,?— торопливо проговорил Джеральд на грани слышимости. —?Вот, что твердит мне мое тупое сердце. Он ослабил хватку и приготовился ретироваться, не поднимая глаз и ничего не объясняя. Может, хотя бы сегодня он уснет, не видя под сомкнутыми веками гримасу презрения на лице, которое он привык видеть приветливым и спокойным. Но как только руки Джеральда скользнули вниз вдоль лопаток и боков, он ощутил на своей спине прикосновение чужих ладоней. Это было слишком. Теперь дрожь начала бить его самого. Джеральд уронил голову в сгиб его шеи. Впервые за много лет ему хотелось разрыдаться. Ладонь Арнольда аккуратно, почти невесомо погладила его по спине. —?Все в порядке,?— его уха коснулось теплое дыхание. —?Я уйду, если ты хочешь, я… —?голос плохо слушался. —?Я все пойму… —?Я не хочу, чтобы ты уходил, Джеральд. Ободряющую улыбку он почувствовал, ему не нужно было ее видеть. —?Все в порядке,?— повторил Арнольд. —?Все хорошо. Он снова стиснул Джеральда в объятиях, и тот решил поверить. На минутку или две. Или больше. —?Ты мне веришь? —?Да,?— проговорил Джеральд в его шею. —?Верю.