...И грянет гром (1/1)
...Но все эти обиды - разной степени тяжести - перевешивала одна, дурманящая разум, перечеркнувшая мои страхи, отравившая меня сильнее смрада мертвой ржави с окрестных болот и запахов дикоцветья, - и это была горечь от предательства географа, который все-таки выбрал время, когда мне довелось отлучиться из лагеря, и рассказал всем о моем позорном, черном прошлом, наверняка приправив эту историю своими домыслами и подарив Гийоме неиссякаемый источник пропитанных миазмами выгребной ямы баек, иначе с чего бы заводить этому пошляку разговоры про "торос де джубило" и прочие цирковые представления?
...Патронов в ружье было всего два - один ему, один мне, и я двигался за ним второй тенью, чуть что, ныряя в густой куст или за обомшелое, разлапистое дерево, а возле ручья мне даже пришлось залечь в траву с острой, пильчатой кромкой - хочешь увидеть, стань невидим, хочешь услышать, стань неслышим, хочешь узнать - затаись... Выследил я его по жирной, пропаханной в зелени полосе краснозема, что отчетливо виднелась на том берегу - видимо, у него не получилось взять эту кручу "в лоб", - и пока он, отодвинув сломанную ветку, рассматривал что-то в нескольких шагах от себя, осторожно перебрался через мелкий, но коварный ручей (зазеваешься - ногу подвернешь на скользком камне), и тут, совсем рядом, словно из-под земли выскочила, коротко рыкнув, пума - и мысли о мести разом выскочили у меня из головы, чашу весов, на которой балансировали наши жизни, перевесили светло-лиловые, невесомые, как лоскутки старого шелка, цветы майорана, и оба выстрела достались кошке.
А дальше - дальше, когда на опушке леса мы устроили передышку -и прозвучала та моя ужасная обмолвка, и меня чуть не погубили безобидные желтогрудые колибри, и, когда мы кое-как добрели до лагеря, опять мне пришлось нацепить маску сдержанного равнодушия - единственную мою защиту - и продолжать разыгрывать перед народом свой убогий фарс...