Эпилог (1/1)

Голова раскалывалась, словно ее развалили топором. Плечо, по ощущениям, распухло вдвое. Но хуже всего дергало резаную рану на икре. Геральт открыл глаза и, застонав, зажмурился. Высокое чистое небо от края до края окрасилось ослепительными ало-золотыми красками рассвета.— Геральт!Он снова открыл глаза. Небо над ним теперь закрывало заплаканное и перепуганное лицо Лютика. Волосы барда были в полном беспорядке, через висок тянулась глубокая ссадина, верхняя губа была рассечена и распухла, глаза покраснели, и все-таки это было самое прекрасное зрелище на свете.— Мхм, — согласился ведьмак, притягивая его к себе за затылок. Лютик обмяк, прижимаясь лбом к его лбу, а потом затрепыхался.— Геральт, тут... — начал он, но Геральт уже и без него услышал возню и чей-то истерический голос.— Он убил Лесного бога! Он убил нашего Бога…Геральт сел. Нога была замотана оторванным от рубашки Лютика лоскутом. Он пошарил в кармашках на ремне, выудил флакон с ?Ласточкой? и опрокинул в себя, даже не поморщившись. Эликсир побежал по венам, притупляя боль.Поднялся он уже сам. Забирая у Лютика меч, поморщился — вокруг зверски несло паленым. На опушке, у самых деревьев, темнел до неузнаваемости деформированный огнем остов чудовища. На поляне два или три устоявших факела, догорев, чадили в ясное рассветное небо. От избы без окон остался один почерневший угол да груда углей. Ближайшие к северной оконечности деревни усадьбы выгорели дотла, чуть дальше здесь и там были видны жадно лижущие крыши языки огня. Столбы черного дыма поднимались в ясное небо.В утреннем свете разметанные яростью умирающей твари тела выглядели еще хуже. Собственно, как раз возле одного из них и стояла сейчас на коленях женщина, указывающая на Геральта обвиняющим жестом.— Ты убил Лесного Бога! — повторила она дрожащими не то от страха, не то от ярости губами. — Ты…— Да не было оно никаким богом, — устало сказал Геральт, оглядывая сбившихся в кучку перепуганных селян, которым удалось пережить ночь. — Оно не делало зимы мягкими, урожай богатым, а скот здоровым. Оно просто питалось вашим страхом и вашими жизнями, потому что древние создания вроде него не знают ничего, кроме голода, и не умеют ничего, кроме как наводить страх.Женщина замолчала, открывая и закрывая рот, будто выброшенная на берег рыба.Сзади смачно высморкались.Геральт обернулся. Мальчишка-прислужник вытер грязные пальцы о шкуру кабана, покрывающую тело неподвижно лежавшего корчмаря, злобно пнул того пару раз в живот, заставляя больших зеленых мух взвиться в воздух, и побрел к деревне. Маленькая собачка с большими стоячими ушами, жизнерадостно виляя хвостом, побежала следом. Через несколько шагов мальчишка наклонился и ласково потрепал ее за ушами.— Так эта… — растерянно сказал мужик, на спине которого болтался капюшон в виде головы козла. — Че делать-то теперича прикажете, хосподин ведьмак?Геральт посмотрел на него, растерянно стоявшего подле заплаканной молодой женщины по имени Анка, обнимающей и укачивающей сидевшую прямо на земле растрепанную седенькую старушку, что в свою очередь гладила ее по голове старчески дрожащей рукой и что-то шепеляво бормотала, и зло сплюнул себе под ноги.— Ну, хотя бы попробуйте жить как люди, — процедил он.Лютик тронул его за руку:— Поехали отсюда, Геральт. Пожалуйста.Геральт вздохнул, поморщившись, вложил меч в ножны на спине и сказал:— Поехали.***С отъездом, однако, пришлось повременить. Плечо у Геральта практически не действовало, хоть он и вправил выбитый сустав. Рану на ноге дергало так, что было понятно — попала зараза. Ну, еще бы не попала, после мясницкого-то тесака, ворчал Геральт, глотая ?Иволгу? и с помощью Лютика промывая рану горячей водой. Пришлось остаться ночевать — благо мальчишка-прислужник пустил их в корчму без единого слова, снова заложил ворота изнутри, натащил снеди, затопил баню и даже согласился сбегать привести лошадей. Собачонка с треугольными ушами следовала за ним хвостом, и мальчишка то и дело подкармливал ее чем-то из туго набитых карманов.— Недолго тебе оставаться тощей, подруга, — сказал Лютик, когда, пробегая мимо приоткрытой двери в баню, собачонка приветливо помахала хвостом.— М-м-м? — сонно спросил отмокающий в бадье, полной горячей воды, Геральт, почесывая подошву раненой ноги пальцами здоровой.— Ничего, — не оборачиваясь, сказал Лютик, закрыл дверь и, морщась — плечи все еще болели после пут, — принялся стаскивать с себя грязную рубашку. — Ничего.***Ночевали в той же комнате, что и три ночи назад, и спали как убитые, хотя утром Геральта разбудили тихие всхлипывания.— Лютик? — спросил он, поднимая всклокоченную со сна голову и нашаривая на полу меч.Тот помотал головой, показывая на отсыревшее за ночь окошко. На паутинке, затянувшей верхний угол оконной рамы, сверкали и переливались, словно драгоценные камни, капельки росы.— Солнце, — сказал бард, вытирая глаза.— Дурень, — проворчал Геральт, падая лицом обратно в подушку.Лютик, фыркнув, попытался ударить его пяткой, но ведьмак, без труда поймав хохочущего барда за лодыжку, подтащил и подмял его под себя. Горячее дыхание обожгло ключицу.Поерзав — ушибленный низ спины слабо ныл, — Лютик закинул на бедро Геральта сначала одну ногу, потом другую и с удовлетворенным сопением скрестил лодыжки на крестце ведьмака.— Х-м-м? — вопросительно протянул Геральт, хотя свидетельство горячей заинтересованности Лютика в происходящем недвусмысленно пачкало ему живот смазкой.Тот трагически вздохнул:— Ну, если раны не позволяют тебе в полной мере…Геральт заткнул его вторым самым действенным после кляпа способом, который знал, и скользнул ладонью по их животам, собирая смазку.— Не ори, — по привычке предупредил он, обводя вход скользкими пальцами. Подумал немного и усмехнулся: — А впрочем, ори, если хочешь.Лютик хотел. Очень-очень хотел.***Когда они спустились вниз, уже собранные в дорогу и оба чуть прихрамывающие — Геральт при этом морщился, а Лютик щурился, как сытый кот, — день уже клонился к полудню. В корчме по-прежнему было пусто. Во дворе у крыльца собачонка, задорно рыча, трепала какую-то тряпку грязно-сливового цвета, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении пропавшей невесть как шапочкой Лютика. Ошметки пера цапли ветер весело гонял по неприбранному двору.У ворот корчмы стояла телега, и невысокий мужчина с аккуратной, тронутой сединою бородой расспрашивал о чем-то мальчишку-прислужника, от которого, впрочем, казалось, было не сильно много толку.— О, милсдари! — обрадовался мужчина, по виду ремесленник или мелкий торговец, завидев, что они выводят из конюшни оседланных лошадей. — Вы часом не в Бругге путь держите?— Туда, милсдарь, туда, — подтвердил Лютик, до того как Геральт хотя бы сумел открыть рот.— Хвала Мелитэле! Покажете дорогу, милсдари? А то вот парнишка никак в толк не возьмет, про чтой-то я толкую.Лютик расплылся в наисладчайшей своей улыбке.В конце концов поехали в телеге, развалившись на набитых зерном мешках и привязав к задку Плотву с Пегасом.Геральт, закинув одну руку за голову — вправленное плечо все еще ограничивало движения — глядел в ясное осеннее небо. Лютик, показав вознице дорогу, ведущую мимо совсем теперь обвалившегося колодца, тренькал на лютне, подбирая какой-то мотив. Шум большого поселения: стук топоров, мычание коров, гогот гусей и кряканье уток — постепенно отдалялся.— Беда тут кака-то стряслась, милсдари, чтоле? — спросил возница, когда поднялись на невысокий пригорок. — Полдеревни того-этого, выгорело, похоже.— Мхм, — неопределенно сказал Геральт.Над головой замелькали ветви елей, но в ясном солнечном свете они уже не казались ни таинственными, ни угрожающими. Медальон лежал поверх куртки, спокойный и — Геральт проверил — холодный. Возница долго, обстоятельно и нудно рассказывал про бушевавшую в ночь Саовины грозу и страшные молнии, что вспарывали темное ночное небо. Геральт дремал, убаюканный плавным ходом телеги и мурлыканием Лютика.

— Никак приехали, милсдари, — сказал с козел возница, вырывая Геральта из крепкого сна, куда он соскользнул как-то незаметно для себя. Разлепив глаза, ведьмак приподнялся на здоровом локте.Они стояли на вершине холма. Внизу в золотистых сумерках блестели на солнце шпили и башенки славного города Бругге.— Н-но, хорошие, — поторопил возница коней, и телега бойко покатилась под горку.Геральт упал обратно на мешки. Час времени, чтобы телега добралась до городских ворот, у них еще был. Лютик снова принялся перебирать струны. Геральт прислушался.Вновь седой ведьмакВышел на большак,За плечо убрав длинный меч.А веселый бард,Что так любит фарт,Следом дал легко себя увлечь— Что, вот прямо так? — не открывая глаз, поинтересовался Геральт.— Ну, не прямо так откровенно, — фыркнул Лютик. — Кое-что придется опустить, кое-что приукрасить, но баллада получится сногсшибательная, клянусь подштанниками Мелитэле!Геральт, здоровой рукой прикрывая глаза от лучей предзакатного солнца, тихо рассмеялся.В конце концов, его ведьмачья работа была выполнена, работа Лютика только начиналась, и они оба были живы.