сонная (1/2)

Он его чувствует, он его ощущает, будто его касается солнце своими лучами, так тепло, что хоть в зиму выходи в чем мать родила.

Это их утро, их рассвет, солнце по горизонту растекается кровавым заревом, на улице очень холодно, морозы за двадцать, а Сергей губами прижимается к лопатке: щекотно и колюче. Он его не обнимает, не касается ладонями, нет – одними губами.

Арт?м смотрит на разгорающееся зимнее утро за окном, дышит на стекло, пишет пальцем букву "С", округлую, пузатую, "эсссс" – так шипят кошки и змеи, такое совпадение, потому что Сер?жа, когда слишком хорошо, тоже шипит.

Закрывая глаза, Арт?м представляет, будто он взлетает. Тело – лишь бремя для души, телом так трудно передать чувства, но он старается. Тело так подвластно ходу времени, а чувства часами и годами не измерить.

Сергей целует чуть левее, у позвонков, и Хорев вспоминает: там же родинки.

Это их утро, переплетая пальцы, переплетая мысли и слова, они с нуля воздвигают королевство – без драконов и лживой знати. Без воздушных замков, а с такими, прочными и навсегда.

Они переплетают пальцы, и Арт?м, глядя на них, представляет, что вот так, держа Сер?жу за руку, он не против спуститься в самую преисподнюю.

Ночью они были у золотых врат рая, Арт?м это помнит, как недавний сон – расплывчато, будто он смотрел через грязное стекло, но они точно были на небесах. Они помнят: там, вопреки всем доказательствам, не холодно, а жарко, там горячо, быть там – это как гореть в святом костре.

Арт?м знает, душа Сер?жи – бесценная, в н?м, несмотря на всю показуху, так много света, будто он никогда за всю свою жизнь не чувствовал ничего, кроме самой чистой, самой сокровенной любви.

Хорев думает, а не греховно ли, а не преступно ли так близко кого-то знать: на уровне "я тебя чувствую". Арт?м чувствует каждый сер?жин вдох, будто это он сам дышит.

– Ты точно человек? – спрашивает он у Сер?жи.

– А ты?

Арт?м не знает. Он знает, что Сергей может показать ему Вавилон, может подвести к вратам рая в обход лестницы Иакова, даст заглянуть между прутьев, но всегда, обязательно, непременно верн?т домой.

Арт?м не знает, потому что вряд ли человеку доступны такие радости. Человек не может так любить.

За окном почти трещит от мороза, столица содрогается, и снег осыпается с е? поникших плеч. Солнце вс? полз?т вверх по невидимому канату, это, наверное, луна его подтягивает.Арт?м тянет ладонь Сергея к своим губам для поцелуя, и тот на этот жест вздыхает и улыбается. Утреннее зарево у него на скулах, и сказанные ночью слова осели на губах, зимнее солнце прячется в его растр?панных волосах, по виску стекает к ресницам. Хорев гладит его ладонь большим пальцем и думает: обычная же ладонь, кожа, нити венок под ней, обычные, человеческие волоски.