Глава тринадцатая. Знакомства в алом экспрессе (1/2)

Часы на башне вокзала Кингс-Кросс показывали половину одиннадцатого утра, когда Гарри, отчаянно храбрясь, ступил под его высокие арочные своды. С фасада здание напоминало то ли случайно уцелевший кусок древнеримского акведука, то ли средневековый мост о двух пролётах, внезапно лишившийся как берегов, так и протекающей под ним реки. Изнутри впечатление менялось — стеклянный потолок, разделённый на бесконечное множество квадратных секций, наводил на мысли о здоровенной, просто гигантской, теплице; Гарри доводилось видеть такую в Кью-Гарденс<span class="footnote" id="fn_38703528_0"></span>, куда их однажды — миллион лет назад, в какой-то совершенно другой жизни — возили со школьной экскурсией.

После месячной изоляции в особняке на площади Гриммо снующая, роящаяся, гудящая толпа внутри вокзала подавляла. Десятки людей стремительно двигались в самых разных направлениях, волоча за собой чемоданы на колёсиках, неся рюкзаки, ведя за руки детей, толкая багажные тележки и коляски, таща в охапке букеты цветов и обалдевших собак. Все они одновременно шаркали, кашляли, топали, смеялись и очень громко разговаривали. Казалось, Гарри омывают своим течением сразу несколько речных потоков; от этого у него закружилась голова. Дезориентированный, он изо всех сил цеплялся взглядом за Тома, незримо для других вышагивавшего рядом.

За их спинами то один, то другой пассажир, торопившийся по своим делам, вдруг запинался, спотыкался или пошатывался, принимаясь вслед за тем недоумённо озираться и подозрительно оглядывать пол, собственные ноги, чужие багажные тележки или чью-нибудь таксу на поводке. К тому моменту, как впереди показалась долгожданная колонна между платформами номер девять и номер десять, в тянущейся за Гарри и Томом своеобразной кильватерной струе уже успело завязаться две громогласных ссоры (кого-то со всего маху обдали кофе, а ещё кому-то отломали колёсико на чемодане) и одно потенциальное романтическое знакомство (запнувшаяся девушка, взмахнув руками, упала точно на очкастого блондина, изучавшего табло отправления, и тот, к собственному изумлению, успел её подхватить). Причиною всей этой неразберихи был, конечно же, Сундук.

Укрытый чарами невидимости, наложенными Томом, Сундук преданно следовал за Гарри — но, в отличие от Тома, бесплотным он отнюдь не являлся, и потому то и дело отпихивал кого-нибудь с дороги или толкал углом, а то и подставлял подножку одной из своих когтистых паучьих лапок. Возможно — только возможно — следовало всё-таки замаскировать его каким-то образом под обычный чемодан, но подходящих чар для наведения иллюзии Том не знал, а специально искать их они дружно поленились. Расплачиваться за их небрежность теперь пришлось другим, но ни Гарри, ни Тома муки совести не угрызали — один сосредоточился на том, чтобы проложить свой путь к платформе девять и три четверти, о совестливости же второго мог рассказать много чего интересного весь волшебный мир.

Волнение Гарри достигло пика перед самою колонной. Том говорил, что держаться нужно уверенно и не сомневаться, что пройдёшь насквозь. Магия — вообще любая, а не только конкретно эта, связанная с магическим барьером — зиждилась на воле и намерении, и колебания были для неё губительны.

«Там — дверь, — решительно объявил самому себе Гарри, и на всякий случай зажмурился. — Там дверь, и я сейчас в неё войду».

Он сделал шаг вперёд, не почувствовал никакого сопротивления, шагнул ещё раз, уже смелее, и…

Шум вокруг изменился. Гарри отчётливо расслышал уханье совы. Что-то шмыгнуло под ногами, задев мягким шерстяным боком. Рядом раздался детский смех и негодующий вопль: «ну ма-а-а-м!». Гарри открыл глаза.

— Вон и она, — весело сказал Том, и Гарри жадно заозирался. — Платформа девять и три четверти.

Ярко-алый паровоз с шипением плевался паром, будто перекипевший чайник. Прицепленные к нему вагоны словно сбежали из музея, такими они были угловатыми и неуклюжими. По всему перрону, куда ни кинь взгляд, толпились взрослые, одетые в мантии самых причудливых расцветок, и сновали разновозрастные дети, одетые вообще кто во что горазд. Над головой вились совы, — уханье Гарри не почудилось — под ногами крутились кошки, все как одна похожие на питомцев миссис Фигг, и даже с такими же кисточками на ушах. Гарри восторженно выдохнул.

— Финита, — достав из рукава волшебную палочку, он постучал по Сундуку, отменяя невидимость. Сундук встряхнулся, как большая собака. Гарри зашагал вдоль поезда, не без труда лавируя в толпе.

Свободное купе нашлось в четвёртом по счёту вагоне. Гарри с удовольствием уселся на пухлый старомодный диванчик, подавляя желание на нём попрыгать. Сундук проворно вскарабкался на багажную полку и там затих, поджав под себя ноги.

— Пожалуй, я тебя оставлю ненадолго, — молвил Том, засовывая руки в карманы мантии. — Хочу осмотреться.

— В Хогвартсе не насмотришься? — возмутился Гарри, которому не очень хотелось сейчас очутиться одному. — Они все едут до конечной, я тебе ручаюсь!

— Будет уже не то, — загадочно усмехнулся Том, дёрнул плечом и усвистал в открытую дверь купе, только его и видели.

«К старостам в вагон попёрся, ностальгировать», — сердито подумал Гарри и закрыл дверь. Стало почти что тихо.

Он наблюдал через окно как постепенно редеет толпа на перроне, как машут руками остающиеся люди и торопливо расцеловываются с ними уезжающие; вслед за тем поезд дрогнул, качнулся и медленно, плавно начал набирать ход. Странное чувство посетило Гарри — чувство, какое бывает, когда уезжаешь откуда-то навсегда, и точно знаешь об этом. Он представлял, что его ждёт впереди, но одновременно и не мог представить этого, ему было вперемешку радостно, грустно и тревожно, и сердце будто замирало в груди, схваченное волнением, точно чьим-то невидимым кулаком.

Но долго медитировать на виды из окна ему не дали. Дверь в купе вдруг без стука приоткрылась, и внутрь заглянула чья-то морковно-рыжая голова. На носу у головы было грязное пятно, а на щеках — обильная россыпь веснушек.

— Здесь свободно? — спросила она, кивая на сидение напротив Гарри. — В других вообще сесть некуда.

Гарри, поколебавшись, кивнул, и вслед за головой в купе просочился целиком весь незнакомый попутчик. Это был мальчишка примерно возраста Гарри, худой, большерукий и нескладный, одетый в спортивные штаны, клетчатую куртку и ярко-красный свитер, в сочетании с его огненной шевелюрой вызывавший желание протереть глаза. Мальчишка быстро уселся, украдкой покосился на Гарри, но тут же перевёл взгляд, делая вид, что его что-то жутко заинтересовало за окном. Гарри тоже посмотрел в окно — ничего особенно интересного там пока не было, поезд полз вдоль вереницы каких-то сараев и кирпичных заборов, время от времени рядом мелькали соседние пути со стоя́щими на них товарняками.

— Эй, Рон! — во вновь отъехавшую в сторону дверь купе просунулись двое совершенно одинаковых на вид парней постарше, тоже рыжих и веснушчатых. — Мы пойдём… там Ли Джордан едет в двух вагонах от нас… он с собой гигантского тарантула везёт, — говорили они довольно забавно, заканчивая фразы друг за другом, словно читали по ролям заранее отрепетированную пьесу. Кажется, вот так и выглядели магические близнецы, о которых Гарри прежде уже слышал от Тома.

— Ну, идите, — промямлил мальчик, которого назвали Роном, и снова стрельнул глазами на Гарри.

— Привет, — обратились уже к нему близнецы и синхронно улыбнулись одинаковыми улыбками. — Мы Фред… и Джордж Уизли… а это наш брат Рон.

Гарри, чувствуя себя очень неловко, привстал и кивнул.

— Гарри Джеймс Поттер, — отрекомендовался он.

— Ух ты, — восхищённо сказал правый близнец (кажется, это был Джордж), а левый цокнул языком. — Приятно познакомиться… Гарри. Ещё увидимся, — и они ушли, а Рон тут же выпалил:

— Ты действительно Гарри Поттер?!

Гарри ощетинился. «Ну, сейчас начнётся», — решил он, и Рон не подвёл.

— А у тебя правда есть?.. — он ткнул пальцем в лицо Гарри.

— Есть что? — переспросил Гарри резковато, борясь с желанием треснуть по этому бесцеремонно вытянутому пальцу.

— Ну, ты знаешь… шрам?

— Да, есть, — новый знакомый уставился на него выжидательно; Гарри понятия не имел, чего тот от него хочет.

— А ты помнишь, как?.. — не унимался Рон, но хотя бы палец опустил.

— Не помню, — открестился Гарри.

— Совсем ничего? — Рон выглядел разочарованным. Гарри покачал головой. Разговор грозил увянуть, едва начавшись, и Гарри спросил, заранее зная ответ, но мечтая переключить внимание с собственной персоны на что угодно другое:

— Так значит, это — твои братья… у тебя в семье все волшебники?

— Э-э-э, да. Думаю, да, — поразмыслив, выдал Рон.

Ну разумеется — Уизли встретились Гарри в самом первом прочитанном им генеалогическом справочнике, в тех самых «Священных двадцати восьми». Но не так, по правде сказать, представлял он себе отпрыска достопочтенного чистокровного семейства. Манжеты свитера Рона были обтрёпаны, куртка — заплатана на локтях, спортивные штаны — измяты, а совершенно не сочетавшиеся с ними ботинки явно нуждались в хорошей чистке. И это не говоря уже о чёрном пятне на носу.

— Кажется, — продолжал Рон, — у мамы есть двоюродный брат из магглов, но мы никогда его не обсуждаем. Он бухгалтер, — Рон шмыгнул своим грязным носом.

«Сквиб», — догадался Гарри, а вслух заметил, чисто для поддержания беседы:

— Я бы не отказался иметь старшего брата-волшебника, — подумал он при этом, разумеется, о Томе.

— У меня их пятеро, — с отвращением сказал Рон. — Я шестой. Когда у тебя пять братьев, тебе никогда не достаётся ничего нового. Вот и я еду в школу со всем старым… — тут он принялся многословно жаловаться на жизнь, и Гарри, испытавший сначала что-то вроде сочувствия, — уж он-то не понаслышке знал, что значит вечно донашивать вещи с чужого плеча — окончательно затосковал.

— Все ждут от меня, что я буду учиться не хуже братьев… — исповедовался Рон, а Гарри про себя удивлялся — неужели тот со всеми подряд так откровенничает после первых пяти минут знакомства? Рон, тем временем, достал из внутреннего кармана куртки жирную серо-бурую крысу. Крыса безмятежно спала. На одной лапе у неё не хватало пальца, шкурку испещряли проплешины и нездорового вида струпья.

— Его зовут Скабберс<span class="footnote" id="fn_38703528_1"></span>, и он абсолютно бесполезный, — Гарри, мысленно сравнивая Скабберса с гладкой, изящной, антрацитово лоснящейся Хоул, не мог не согласиться с такой аттестацией.

— Перси подарили сову, когда узнали, что тот будет старостой, и я тоже хотел, но у родителей нет ден… — тут Рон сбился, покраснел и скомкано закончил:

— Я хотел сказать, что вместо этого получил крысу, — он залился краской ещё пуще и наконец заткнулся.

Неловкую тишину нарушил стук в дверь купе.

— Как насчёт небольшого перекуса, ребятки? — с улыбкой вопросила взрослая ведьма с ямочками на щеках. На ней была строгая мантия в пол, волосы на макушке скручивались прихотливым узлом, а перед собой она катила тележку, словно стюардесса (Гарри такое только в кино видел, да и то мельком, ведь его единственным способом смотреть телевизор было подглядывание через дверную щель). — Подсластим немного жизнь, а?

Гарри обрадованно потёр руки. Волшебные сладости интересовали его даже не своим вкусом, просто они были волшебные, и потому он нагрёб всего понемногу: шоколадных лягушек, пирожных-«котелков», лакричную «волшебную палочку», пирожок<span class="footnote" id="fn_38703528_2"></span> с тыквой, «взрывную» жевательную резинку, «всевкусные» драже (эти смотрелись особенно многообещающе — на упаковке красовалась надпись: «Берти Ботт’с — Действительно ВСЕ вкусы!»), и прочее, что только было в тележке.

— Ого! Ты такой голодный? — вытаращился Рон, и Гарри закатил глаза. Даже его собственных, неустанно критикуемых Томом, познаний об этикете хватало на то, чтобы не комментировать вслух чужой аппетит.

— Нет, я такой любопытный, — отозвался он, сваливая сладости на сиденье рядом с собой.

— А у меня только сэндвичи с копчёным мясом… — заныл Рон. Гарри нахмурился — закупаясь, на попрошайку он как-то не рассчитывал.

— Хочешь? — после некоторого колебания отжалел он Рону пачку сахарных перьев. Рыжий моментально повеселел, разодрал упаковку и засунул в рот чуднóй пушистый леденец — и впрямь точь-в-точь перо.

— Спасибо, — прохлюпал он, но от дальнейшей беседы с набитым ртом, к счастью, воздержался.

Гарри распечатал шоколадную лягушку. Есть дрыгающую ногами конфету было странно, но в целом весело. Внутри коробки он нашёл фантик с колдографией. Точно, Том же про них рассказывал, а Гарри и забыть уже успел. «Альбус Персиваль Вульфик Брайан Дамблдор», — гласила подпись. Колдография была пуста — супер-злая версия профессора Икс гуляла где-то по другим карточкам.

«А вдруг и эти шпионить могут, как портреты?» — испугался Гарри и поскорей сунул вкладыш Рону.

— Ты их не собираешь, часом? На, возьми себе.

Рон с хрустом разгрыз остатки сахарного пера.

— А ты нет? Я тогда возьму. У меня, правда, уже есть, но, может, обменяю. Вот бы Агриппа попался, — закинул он удочку, но второй раз Гарри на это не повёлся.

Тут в купе снова постучали.

— Входите, — крикнул Гарри, и дверь отъехала в сторону.

На пороге стоял беловолосый светлоглазый мальчишка, ростом повыше Гарри (почти все его сверстники были выше ростом, чем Гарри, даже доходяга Рон), но такой же узкий в плечах и тонкокостный. Бледное лицо его казалось хитрым, будто хорёчья мордочка. Позади него в проходе переминались два темноволосых крепыша с простоватыми, если не сказать туповатыми, физиономиями, один другого шире и толще — типичные подпевалы, каких Гарри сто раз видел в маггловской школе, да хоть бы даже и у своего гнусного кузена.

Подпевалы за спиной без лишних слов сходу обозначали статус — белобрысый хорь чувствовал себя в авторитете. Окинув купе цепким взглядом, он сказал, странно растягивая слова, почти нараспев:

— Весь поезд гудит о том, что в этом купе едет герой магической Британии, — тут он внезапно подмигнул Гарри левым глазом, и совсем было скисший «герой», у которого за плечами имелась весьма скорбная летопись взаимодействия со школьными «авторитетами», приободрился, — вот я и поспешил засвидетельствовать свое почтение национальной знаменитости. Драко Люциус Малфой, — блондин отвесил чёткий, выверенный кивок, — к твоим услугам. А это, — он небрежно махнул кистью куда-то себе за плечо, — Крэбб и Гойл, они со мной.

«Малфой! Так это сын леди Нарциссы, — шестерёнки в голове Гарри закрутились с максимальной возможной скоростью. — Вроде не спешит мне нос откусить, уже хорошо. Надо бы к нему мосты навести осторожненько, тем более, сам в руки идёт…»

Но додумать толком ему эту мысль не дали.

— Катился бы ты отсюда, Драко Люциус Малфой, — предельно недружелюбно процедил Рон; его лицо снова медленно наливалось краской, — тебе здесь не рады, понял?

Гарри это высказывание изумило.

— С чего это не рады? — огрызнулся он.

— С того, что он — Малфой, — очень «понятно» объяснил Рон, уже раскрасневшийся до цвета помидора. — Слизень вонючий. Лучше даже не разговаривай с ними, Гарри. Ты не знаешь, что это за люди.

Не то чтобы Гарри мог поспорить с последним утверждением, но ему пришлось не по нраву, что ему указывают.

— Я уж как-нибудь сам решу, кому я рад и с кем мне разговаривать, а с кем — нет, — Гарри поймал себя на том, что закончил фразу ухмылкой — и он совершенно точно знал, из чьего именно арсенала позаимствована эта конкретная ухмылка.

Рон вскочил, сжимая кулаки.

— Я-то думал, что ты!.. — обвинил он не слишком связно. — А ты!..

— А я думал, что тут просто какая-то куча тряпья в углу, — с готовностью влез в разгорающуюся склоку Малфой. — А это, оказывается, Уизли, только не понять, который по счёту. Семнадцатый? Пятьдесят шестой? Прости, так легко сбиться, — в этом «прости» сожалений было столь мало, что разглядеть их не удалось бы даже с лупой. — Не нравится компания — сам ступай отсюда, — закончил он и задрал нос. Гойл согласно угукнул и демонстративно размял кулаки, Крэбб повёл плечами и покрутил шеей.

«Сейчас бить будут», — догадался Гарри. Рон, кажется, пришёл к тому же выводу.

— Да ну вас! — крикнул он запальчиво и обернулся к Гарри. — Гарри, идём!

— И не подумаю, — отвечал Гарри, забиваясь поглубже в свой угол у окна.

— Ах так!.. — на секунду почудилось, что Рон сейчас в него плюнет, но тот только передёрнул плечами и, агрессивно распихав стоявших в дверях мальчишек, действительно вышел сам. Гарри перевёл дух. Силовые противостояния никогда не были его стихией.

— Простите за эту сцену, — сказал Гарри троим оставшимся парням, — сначала он казался адекватным. Вряд ли мне есть необходимость представляться, да? — он бледно улыбнулся. — Кажется, меня знает каждая собака…

— Гарри Джеймс Поттер… также известный как Фомальгаут Блэк, если я не ошибаюсь, — тут же встрял Малфой с такой гаденькой усмешкой, что Гарри сразу понял — в неведении по поводу самозваного наследника Блэков леди Нарцисса не осталась.

Он застонал:

— Пожалуйста, пожалуйста, молчи! Я просто… слухи — самая кошмарная вещь в мире, не так ли?

— Знаешь, — Малфой прошёл в купе и с довольным видом уселся на диванчик напротив Гарри; Крэбб и Гойл молча заняли места по бокам от него, — maman теперь просто жаждет познакомиться с тобой, — он снова изогнул губы в змеиной улыбочке; если Том показывал собеседнику все зубы, прежде чем откусить от того кусочек, то Малфой, как видно, предпочитал прятать ядовитые клыки до последнего. — И хотя ты в действительности и не носишь родовое имя Блэков, но всё же ты и впрямь наш родственник, а значит и Блэк в каком-то смысле.

Ну, тут Малфой отнюдь не открыл для Гарри Америку.

— Да, да, моя бабушка… — начал он, но Малфой снова перебил:

— Да, и кроме того Сириус — твой крёстный.

Гарри разинул рот.

— Что? Я не знал, — шокировано пробормотал он.

— Я смотрю, ты много чего не знаешь, — протянул Малфой, болтая ногами. — Как, Мордред побери, тебя угораздило спутаться с предателем крови?

Гарри уставился на него в ужасе.

— Погоди — что? Нет… — О, сиськи Морганы! Не зря рыжий показался Гарри на редкость неприятным типом.

— Да, да. Каждый в курсе, что из себя представляют Уизли. Где Дамблз держал тебя всё это время — взаперти под фиделиусом, что ли, что ты настолько оторван от жизни?

Гарри напрягся. «Дамблз»? Это ведь Дамблдор, так? Но почему Малфой думает, что тот его прятал? И — «под фиделиусом»? Он мысленно отложил незнакомое слово в сторонку и решил ответить на понятную часть вопроса.

— Но ведь в «Священных двадцати восьми»…

Малфой всплеснул руками.

— Ах, этот гнусный пасквиль, — припечатал он. — Поттер, нельзя же верить абсолютно всему, что пишут. Все знают, что сию гадкую книжицу настрочил прадедушка нашего Нотта, сводя личные счёты. Малфоев в его сочинении вообще нет — и знаешь, почему? Из зависти, вот почему! Он обвинил мою семью в родстве с вейлами. Я, конечно, на диво хорош собой и неотразимо привлекателен, — тут он пробежался пальцами по своим белокурым прядям, зачесывая их назад, точно модель, позирующая для фотосессии, — но уверяю тебя, дело обошлось без случек с нелюдью.

— Мерлин, — только и смог сказать Гарри.