Глава одиннадцатая. Под пламенем свечи (1/2)

Стоило Гарри переступить порог, как дверная створка тяжело захлопнулась за его спиной, лязгнув, будто сработавшая пружина капкана. Воцарилась кромешная темнота. Гарри окутал тяжёлый, спёртый дух заброшенного жилища — пахло плесенью, сырой затхлостью, старыми тряпками и слежавшейся пылью. Он нервно шепнул: «люмос!» и взмахнул волшебной палочкой.

Если приютская каморка Тома неприятно напоминала гроб, то сейчас перед ним был полноценный склеп. Казалось, где-то в доме притаились и покойники. Первое слово, которое приходило на ум при виде здешнего интерьера, было «траурный». Второе — «грязный».

Холл, выложенный плиткой цвета сажи и оклеенный тёмно-серыми полосатыми обоями, оказался не так уж и велик — в нём едва помещались одёжная вешалка да громоздкая, странной формы подставка для зонтов и тростей. По левую руку виднелись массивные двустворчатые двери; сразу за ними начиналась лестница, круто уходящая вверх и заканчивающаяся резной галереей, с которой, видимо, можно было попасть на второй этаж<span class="footnote" id="fn_38685806_0"></span>. В углу под лестницей притулился небольшой столик с подносом для писем. Два коридора, один — прямо, другой — направо, уводили из холла, в простенке между ними висели бархатные портьеры, явственно траченные молью; они, должно быть, скрывали за собой ещё один дверной проём. С высоченного потолка свешивалась на цепи люстра, обмотанная целой вуалью паутины. На стенах Гарри заметил странные металлические штуковины, которые поначалу не смог опознать — и только когда в них неожиданно вспыхнуло желтоватое пламя, напоминавшее своей формой раздвоенный рыбий хвост, он с изумлением понял, что это газовые рожки.

При их свете люмос стал не нужен, и Гарри погасил его, но убирать палочку не торопился — она, словно заряженный пистолет в руке, придавала ему уверенности и чувства безопасности. Сбоку бесшумно, точно призрак, возник Том. Он не последовал за Гарри через дверь, а появился рядом уже на месте, как было при перемещении камином, только на этот раз с небольшой задержкой, будто что-то мешало ему — магия ли дома, или нечто иное — об этом Гарри не успел спросить.

Те самые портьеры в простенке справа вдруг сами собой раздёрнулись, и Гарри оглушил пронзительный вопль, громкостью напоминавший рёв клаксона, а приятностью тембра — скрежет гвоздя по стеклу:

— Грязнокровка! Поганое отребье! Как смеешь ты осквернять…

— Силенцио, — произнёс Том, и Гарри смутно удивился, как легко удавалось различить его негромкий и размеренный голос на фоне истерического визга.

В резко наступившей тишине Гарри перевёл дух, и только тогда заметил нечто, сперва показавшееся ему окном. Секунду спустя он понял, что то был ростовой портрет в натуральную величину — самый реалистичный и заодно самый жуткий портрет, какой только можно себе вообразить (не то чтобы Гарри в своей жизни видел их много, но этот явно выделялся бы среди прочих, хотя бы способностью голосить, как сирена), и именно его-то и скрывали прежде ветхие бархатные тряпки.

— Мерлин, — промямлил он. — Том, что это?

— А, — отвечал Том почти весело, — что-то новенькое, при мне такого не было. Познакомься, Гарри — перед тобою магический портрет. Видишь ли, в волшебном мире принято зачаровывать холсты так, что все нарисованные на них люди ведут себя подобно живым.

Он спрятал палочку, прошёл вперёд и с интересом стал разглядывать онемевшую картину. С полотна на Гарри возмущённо взирала, потрясая сухоньким кулачком и безмолвно шевеля губами, пожилая женщина во вдовьем чепце. Тяжеловатый, почти квадратный подбородок с упрямой ямочкой и низко сидящие брови над чересчур светлыми глазами отнюдь не делали её красавицей, да и желтушный цвет кожи, невыгодно оттенённый лиловым платьем, привлекательности бабуле не добавлял. Склонив голову набок и засунув руки в карманы, Том продолжил тоном заправского гида:

— Они способны двигаться, разговаривать и даже перемещаться из картины в картину. А для пущей достоверности в процессе написания в портрет вкладывается слепок личности изображённого человека.

Последние слова прозвучали на диво знакомо. Гарри встрепенулся.

— «Слепок личности»? Прямо как…

— Да, — Том мрачно улыбнулся, — прямо как и я, только, разумеется, намного примитивнее.

Старуха неожиданно прекратила бесноваться, замерла, а затем вдруг каким-то беспомощным, почти детским жестом вскинула сложенные ладони ко рту, точно готовясь расплакаться. Её глаза метнулись на Тома, прикипев к его лицу — казалось, она заметила его лишь сейчас и никак не может поверить тому, что видит.

— Так это… сигнализация такая? — Гарри потёр лоб.

Том пожал плечами.

— Вероятно. Этот конкретный непомерно голосист, но обычно они ведут себя довольно смирно, разве что посплетничать между собой горазды. В Хогвартсе их полно. Кстати, имей в виду, что многие портреты при случае охотно наушничают преподавателям, поэтому не забывай поглядывать на стены и не попадайся.

— Понял. «Не попадайся»! — Гарри покивал, повторяя за Томом слизеринский девиз. Пробелы в собственных познаниях о волшебном мире удручали его — им не предвиделось конца, и Гарри понятия не имел, где и когда его подстерегает следующий.

Том завертел головой.

— Нам сюда, — он легко взбежал по лестнице. — Вторую ступеньку снизу пропусти — раньше она кусалась. И осторожнее — эти часы не любят незнакомцев, дай-ка я их приструню сначала.

Гарри аккуратно, как и было велено, последовал за Томом.

Весь дом напоминал какой-то полигон или полосу препятствий, сооружённую отчаянно скучавшим психом. В оконных гардинах что-то неприятно жужжало, в серванте клацало, наводя на мысли о вставных челюстях, за плинтусами раздавался звук перебегающих когтистых ножек (Гарри моментально вспомнился Сундук, оставленный в «Дырявом Котле» со строгим наказом сидеть смирно и не баловаться). Вдоль лестницы, будто охотничьи трофеи, висели заботливо обрамлённые в медальоны мумифицированные головы каких-то мелких гуманоидов с длинными рыльцами и большими треугольными ушами («домовые эльфы», — отрекомендовал их Том мимоходом, не вдаваясь в объяснения о столь экзотичном способе последнего упокоения). В целом, жилище идеально подходило для семейки со славой абсолютно поехавших тёмных колдунов. Однако самозваный Фомальгаут Блэк, как выяснилось, мог чувствовать себя здесь в относительной безопасности.

Гарри то и дело слышал окрики «отойди», «замри», «не трогай» — казалось, в голове у Тома существует карта всех сокрытых здесь ловушек и сюрпризов; он ориентировался в них с уверенной лёгкостью человека, знающего каждую трещинку на обоях, хоть и не прекращал попутно жаловаться, что всё попереставили местами и поменяли.

Том вёл Гарри по комнатам, как лоцман по давно знакомому фарватеру — гостиная, большая спальня, две поменьше, три ещё поменьше, чердак, забитый рухлядью, невероятно старомодный туалет (Гарри не упустил возможности проверить его исправность — магия работала, как надо), роскошный храм для омовений, который язык не поворачивался назвать просто ванной, пустая гардеробная («тут боггарт», — цокнул языком Том, кивая на дрожащий шкаф). Они прошлись по всем этажам снизу доверху, и сверху — снова вниз, покуда не вернулись вновь на первый, где была столовая — именно в неё вели те двустворчатые двери, располагавшиеся почти у входа. Портрет старухи продолжал таращиться, нервически заламывая руки, но попыток оглушить она больше не предпринимала — то ли сигнализация была одноразовой и выдохлась сама по себе, то ли ещё действовало проклятье немоты. Том протащил Гарри мимо неё и свернул в один из коридоров — тот, что покороче.

— А вот и самое интересное, — бодро объявил он. — Посмотрим, подойдёт ли прежний пароль.

— Пароль?.. — Гарри снова потёр лоб. От плотной, как военная рекогносцировка, экскурсии у него шла кругом голова. — Как так получилось, что ты тут всё как свои пять пальцев знаешь? Это словно твой дом, а не Блэков.

Том одарил его снисходительной усмешкой.

— Я тут жил. Гостил у Ориона на каникулах, один раз три недели, а другой — почти четыре, — он скрестил руки на груди, постукивая себя пальцами по локтю. — Милейший наш директор Диппет, да будет тебе известно, напрочь игнорировал тот факт, что в разгаре жесточайшая война. Магглорождённых и меня всё так же отправляли летом по домам, — в моём случае, в приют — и кто уж выжил там под бомбами Люфтваффе, тот и выжил. Иным не повезло. Но это история для другого раза.

Он кивнул на новые двустворчатые двери, ещё массивнее и вычурнее предыдущих. Резьба на тёмном дереве складывалась в узор, в котором можно было угадать рогатых змей, запутавшихся в ветвях цветущего кустарника.

— Скажи: «toujours pur»<span class="footnote" id="fn_38685806_1"></span>, — Гарри, благодаря «Природной знати», опознал фамильный Блэковский девиз.

— Toujours pur, — послушно повторил он, но створки остались недвижимы. На них, как только теперь заметил Гарри, как и на входной двери, не было видно ни замка, ни ручки.

— Что ж, миновал немалый срок, неудивительно, что пароль сменили, — разочарованно нахмурился Том и велел:

— Попробуй вызвать домового эльфа. Как её… Нэнни. Ну? Скажи.

— Нэнни? — неуверенно окликнул Гарри. Ответом была тишина.

— Хм. И верно, она уже была стара, — Том задумчиво потёр нижнюю губу. — Как насчёт… Кричер.

— Кричер! — на этот раз за восклицанием Гарри последовал негромкий хлопок.

Появившееся перед ними низкорослое, почти обнажённое создание выглядело под стать запущенному, тихо разрушающемуся дому. Лысый, сгорбленный, с повисшими ушами и красными слезящимися глазами, с лишаистыми пятнами на коже, весь какой-то больной и скособоченный на вид, Кричер с первого же взгляда вызвал у Гарри нестерпимое желание отвезти его поскорее в ветклинику и усыпить, чтобы не мучился. Домовик потёр сморщенные лапки и, покачиваясь, забормотал, — точно лягушка заквакала — тихо и лишь наполовину разборчиво:

— Дом моей госпожи опоганили, ох, бедная моя хозяюшка, если бы она знала, если бы она только знала, что бы она сказала старому Кричеру… — несмотря на жалобные слова, тон его был сердитым, почти угрожающим. — Стоит и пялится, отродье грязной крови, Кричер не знает, как его зовут. Что он здесь делает? Кричер не знает…

— Эм… — Гарри беспомощно оглянулся на Тома. Неужто для домового эльфа подобное поведение нормально? Как-то он представлял их себе… более удобными в эксплуатации.

— С ним что-то серьёзно не в порядке, — ответил на его невысказанный вопрос Том. — Полагаю, выжил из ума от одиночества и старости. Представься.

Гарри прочистил горло и развернулся к домовику. Тот, казалось, пребывает в какой-то своей реальности — увы, похоже, Том был совершенно прав.

— Ох, стыд какой… Бедный старый Кричер, что он может сделать…

— Меня зовут Гарри Джеймс Поттер, Кричер, — вклинился Гарри в этот непрерывный монолог. — Я… родственник твоего хозяина, вот.

— Неужто правда? — забормотал эльф ещё беспокойнее, чем прежде. — Неужто это Гарри Поттер? Кричер видит шрам — значит, это правда, это мальчик, который остановил Тёмного Лорда… Кричер удивляется, как он это сделал…

— Да чтоб я знал! Я тоже удивляюсь, как я это сделал! — разозлился Гарри. Ещё от домовика не хватало выслушивать про свой «подвиг», право слово!

— Довольно! — оборвал обоих Том. В его руке уже была палочка — Гарри и не заметил, когда тот её достал. — Сейчас я покажусь ему, а ты вели смотреть мне в глаза.

Но приказать Гарри ничего не успел. Мгновением спустя Кричер бухнулся на колени и начал истово подметать болтающимися ушами пол.

— Хозяюшка! — возопил он. — Хозяюшка не дожила до своего счастья! Ох, как бы она радовалась, моя бедная госпожа… Старый Кричер так рад… хозяюшка была бы так счастлива…

— А, — проронил Том, и немного жестокая улыбка изогнула углы его рта, — кажется, я в этом доме пользуюсь авторитетом. Хозяюшку зовут Вальбурга?

Кричер, не прекращая кланяться, как заведённый, подтвердил. Том улыбнулся жёстче.

— Напомни-ка, — обратился он к Гарри, — за что там Сириуса отправили на пожизненное в Азкабан?

— Разорвал на мелкие клочки некоего Петтигрю, и в придачу ещё дюжину магглов, — отчитался Гарри. — Причём устроил эту мясорубку прямо посреди людной улицы, а при задержании радостно смеялся и кричал: «я виноват!» — он хмыкнул и уже от себя добавил:

— Мне кажется, он был под чем-то… я имею в виду — глубоко нетрезв. Думаешь, он того тебя поклонник?

— Немного через край, но мы ведь говорил о Блэке, — как-то даже смиренно вздохнул Том. — Да и многие другие помчались творить глупости немедленно после моей смерти.

Гарри его манера говорить «я» о Волдеморте изрядно бесила и запутывала. Он тоже вздохнул:

— Так, ладно, что мне делать-то? Скомандовать смотреть в глаза?

— Уже нет никакой нужды. Думаю, он теперь сделается послушнее, — Том снова улыбнулся. — Но вот адекватнее — вряд ли. Кричер, ты знаешь пароль к библиотеке?

— Кричер не знает… Кричер плохой… — заныл домовик. — Кричер советует спросить портрет хозяюшки… бедная моя хозяюшка, её косы побелели от горя, ох, как она страдала, моя несчастная госпожа, как жаль, что она не дожила…

— Умолкни, — велел Том брезгливо, — и отведи меня к портрету.

К их общему с Гарри удивлению, они вернулись в холл.

— Это? — переспросил Том странным сдавленным голосом, глядя на желтушную бабку в чепце. Кричер забормотал что-то утвердительное.

— Мой лорд, — шепнула старуха, опускаясь в старомодном книксене. В её глазах блеснули слёзы. На лице Тома отразился легчайший, едва заметный проблеск ужаса, быстро скрывшийся за холодной отчуждённой маской.

— Бурга, — произнёс он равнодушно. — Пароль от библиотеки, будь добра.

— Je vis dans l&#039;espoir,<span class="footnote" id="fn_38685806_2"></span> — слегка дрожащим голосом ответила та. — Мой лорд, я сразу вас узнала… но как это возможно?

Том не снизошёл до ответа — он просто развернулся и направился назад к библиотеке, даже не оглянувшись проверить, идёт ли Гарри за ним. И Гарри действительно пошёл — хотя бы для того, чтобы сказать:

— Мне, кстати, тоже показалось, что она тебя узнала. Может, не прямо сразу, но когда ты её заставил замолчать — она так пялилась, чуть глаза не выпали!

Том поморщился:

— Впусти меня, словоохотливое дитя.