48. Св. Мунго и Малфой-Мэнор (1/2)

Впервые в жизни Джинни оказалась в больнице с чем-то серьёзнее, чем банальные переломы и квиддичные травмы. Но физическую боль было проще вынести, чем ту, что рвала сердце на части.

Обезболивающие зелья приглушили муки, которыми сопровождалось срастание костей, и теперь она очутилась один на один со своими мыслями.

Джинни лежала без сна, уставившись в темноту палаты. Глаза были сухими. Она словно разучилась плакать, но в душе она обливалась слезами.

Она не хотела детей. Но и то, каким способом пришло избавление от беременности, нельзя было назвать нормальным. Когда Гераклид сообщил, что она потеряла ребёнка, сердце мучительно сжалось, точно лишившись чего-то очень сокровенного.

Целитель так же сказал, что не будет сообщать в квиддичную ассоциацию о её поступке. Гераклид произнёс это, не глядя на неё.

Джинни рвано вдохнула и сморщилась от боли в ребре. Она чувствовала себя слабой и растерянной и, что самое ужасное — одинокой. Её родители и братья были у неё сегодня — вся тумбочка была завалена любимыми сладостями Джинни, книгами и прочими безделушками, которые должны были её порадовать. Теперь все знали о её секрете, но легче от этого не стало. Она ни с кем не могла обсудить всё, что произошло.

«Накликала горе» — так, кажется, говорил Кикимер, когда она разбила проклятую вазу Вальбурги? Как рано она радовалась, что предотвратила беду, да ещё и с помощью потомка Блэков. Оказывается, это были не все несчастья, которым предстояло свалиться на неё. И этот потомок Блэков имел самое прямое к этому отношение. Внезапно стало страшно при мысли, что и это не конец. Что-то ждёт впереди. Сколько ещё над ней будет витать это проклятие, притягивая в её жизнь всё самое плохое?

Боль ненадолго оставляла её в покое, а потом её снова словно резали тупыми ножами. Но это позволяло отвлекаться от невеселых мыслей и страхов. Джинни ненавидела чувствовать себя такой слабой и беспомощной, но сейчас она поддалась тоске и горю.

Было бы легче, если бы он был рядом. Держал за руку и помогал пройти через это, чтобы возродиться, как феникс из пепла. Хотелось чувствовать поддержку, пока у неё не появятся силы самой справиться с болью.

В последние мгновения перед тем, как она потеряла сознание, она видела его лицо. С его волос стекала вода, делая их темнее на несколько тонов. Драко хрипло звал её по имени. Не «Джиневра», как он часто её называл, а «Джинни». В его голосе она слышала неподдельный страх, а в глазах разглядела бесконечный ужас.

Дальше — беспроглядная тьма и боль.

Но Малфой не хочет быть с ней. Его жизнь расписана в пресловутом Кодексе чести, и имя Джинни там не значится. Она — лишь незначительный эпизод, тогда как другие будут занимать целые главы. Он прислал ей красивый букет белых цветов, но это мог быть просто учтивый жест, не более. А ведь она почти полюбила его, почти сделалась зависимой. И как бы это не звучало пафосно, но он перевернул всю её жизнь меньше, чем за полгода. Если задуматься, то она никогда бы не набралась смелости развестись с Гарри — да и зачем, если всё шло своим чередом — муж в Аврорате, жена на тренировке. Их обоих это устраивало. Может, через пару десятков лет они бы оглянулись назад и с удовлетворением признали, что их жизнь была спокойной и размеренной. А что ещё нужно для счастья?

Проблема была в том, что Джинни этого было мало. Ей остро не хватало внимания со стороны Гарри, а Малфой, как это ни странно, давал ей это сполна. Его взгляды, слова, стремление быть с ней — это льстило самолюбию, приносило удовлетворение. Пусть он и не принадлежал ей — но когда они были вместе, он видел только её.

Джинни закрыла глаза и попыталась применить окклюменцию. Если продолжать дальше терзать себя такими думами, можно только подпитать свою тьму. Гераклид настаивал, чтобы она гнала от себя тоскливые мысли, иначе сущность может воспользоваться моментом и начать прогрессировать.

В тёмной больничной палате Джинни приняла решение двигаться дальше, несмотря ни на что. Она не позволит ни сущности, ни дурацкой вазе управлять своей жизнью, и непременно будет счастлива.

Всё плохое отныне навсегда останется в прошлом. А впереди — Америка и новая жизнь.

***

Новый день не принёс должного облегчения. Драко уже отправлял Эрка в Мунго два раза. Новости были весьма оптимистичными: Джинни быстро шла на поправку, хвала волшебным зельям.

С самого утра Драко занимался своими лабораториями и проверял поставки ингредиентов. Не было толком ни одной свободной минуты. Новый управляющий не мог полностью взять на себя ведение бизнеса, и это злило Драко — пройдёт, быть может, ещё несколько недель, прежде чем он вольётся в дела.

Джиневра не покидала его мысли целый день. Завтрак с родителями Драко проигнорировал, так же как и обед. И ужинать он дома тоже не собирался. Он злился на мать — то, как Нарцисса просто вмешалась в его дела, было недопустимым. И никакие доводы, что она просто ускорила развязку его объяснения с Джиневрой, не работали. Мать плела интриги за его спиной — одна мысль об этом вызывала бешенство.

Оказавшись наконец в своём новом кабинете в мэноре, Драко поместил документы в сейф и запечатал заклинанием. Теперь можно было заняться личными делами. Драко вошёл в камин и произнёс «Больница Святого Мунго», бросив порох под ноги.

Не задерживаясь у стойки привет-ведьмы, Драко сразу же поднялся на нужный этаж.

Постель была застелена, а на тумбе рядом с кроватью красовался букет белых цветов. Джинни стояла у окна. На ней была повседневная одежда, а волосы забраны в высокий хвост. Она резко развернулась и замерла, пристально глядя на него. Лицо немногим бледнее обычного, тени, залёгшие под глазами — Драко нестерпимо хотелось разглядеть в ней прежнюю Джинни.

— Привет. — Он подошёл ближе.

— Привет, — отозвалась Джинни, не меняя позы.

— Всё в порядке? — немного помолчав, спросил Драко.

— Как видишь.

Она приняла закрытую позу, сложив руки на груди.

— Зачем ты пришёл?

В её голосе не было эмоций. Джинни задала вопрос ровным, спокойным тоном.

— Хотел увидеть тебя.

Она неопределённо кивнула, и её взгляд сделался отрешённым. Напряжение между ними возрастало. Драко встал рядом с ней, оперевшись бёдрами о подоконник.

— Что говорит Гераклид?

— Он сказал, что я очень быстро поправилась. Я собираюсь уйти домой. Не могу больше тут находиться.

Разговор шёл не по тому сценарию, который планировал Драко. Джинни держалась подчёркнуто-отчуждённо.

— Драко, — вдруг произнесла она. — Что с допуском? Об этом так и не сообщили в ассоциацию?

— Нет, — ответил он, радуясь, что она как будто оживилась. — Я всё уладил. В ассоциации ни о чём не знают.

Она удовлетворённо кинула.

— Я сказала Гарри, что это был несчастный случай, — сказала она.

Чувство, подозрительно похоже на запоздалую ревность, поднялось в нём.

— Поттер был здесь? — резче, чем хотел, спросил Драко. Она ответила утвердительно. А потом добавила:

— Он не имеет к тебе претензий.

Драко хотел что-то сказать, но дверь распахнулась, и практикант в лимонном халате деловито зашёл в палату.

— Мисс… О!.. — он растерянно оглядел Драко. — Я не знал, что у вас родственник… А другие родственники уже ждут вас внизу, у стойки привет-ведьмы.

— Спасибо, я сейчас спущусь.

— Родственник? — хмыкнула Джиневра, когда за практикантом захлопнулась дверь. И Драко на секунду показалось, что она всё та же Джинни, к которой он привык.

— Я был здесь вчера.

— В самом деле? — она недоверчиво посмотрела на него.

— Не мог же я уйти, не узнав о твоём состоянии.

Джинни как-то странно посмотрела на него и неопределённо повела плечами.

— Да… Наверное.

— Твоя мать не сказала тебе?

— Нет.

Она задумчиво смотрела в пустоту.

— Долго мы будем перебрасываться словами? — не выдержал наконец Драко.

Её взгляд прошёлся по нему, как по предмету мебели.

— Ты используешь окклюменцию сейчас? — В голову пришла догадка, и Джинни кивнула.

Вот что значило её отстранённое лицо. Драко даже испытал облегчение. Эта непривычная вялость и молчаливость — это не Джиневра.

— Нам нужно попрощаться, — произнесла она наконец. — Наверное, я должна поблагодарить тебя за всё, но прости — я не могу.

— Я не жду благодарностей, — на автомате сказал Драко, вглядываясь в её лицо.

Она пожала плечами и чуть повернулась к нему.

— Завтра я отправляюсь в Америку. Может быть, навсегда.

— Но твой контракт вступит в силу только через неделю, — сам не зная зачем, возразил Драко.

— Нужно привыкнуть. А здесь меня ничто не держит, — просто ответила Джинни.

Тишина между ними сделалась гнетущей.

— Останься.

Она резко подняла на него глаза. Смотрела пронзительно и ничего не говорила. А потом она отвернулась и глухо спросила:

— А что говорит твой Кодекс чести, Драко?

— Причём здесь это? Я хочу, чтобы ты осталась.

— Ты хочешь, — эхом повторила она и вдруг усмехнулась. — Ты отменил помолвку?

— Нет, но… — начал было Драко, но Джинни подняла руку, останавливая его.

— Мерлин свидетель, как я хотела услышать эти слова пару недель назад. А теперь перегорела, — она устало вздохнула. — Ты сказал мне когда-то, что я эгоистка, ищу внимания. Наверное, ты был прав. Я отчаянно хотела твоего внимания. Я была так близка, чтобы полюбить, но тебе это оказалось не нужно. Это больно, знаешь, — она сухими глазами смотрела на него, — когда ты меняешь всю свою жизнь, но в итоге остаёшься ни с чем. В какой-то момент мне показалось, что если сжечь прошлое, то на его месте возникнет что-то новое, прекрасное. Но я ошиблась — на месте пепелища не может быть ничего хорошего, — Джинни горько усмехнулась. — Я знаю, ты не просил меня ничего менять, тебя устраивало то, что было. Но я так не могу, Драко. Либо всё — либо ничего. Я не хочу всю жизнь сидеть на скамейке запасных.

— Послушай, Джиневра, если бы я знал, что ты… — он не нашёл в себе сил произнести вслух «была беременна». Вместо этого хрипло произнёс: — всё было бы по-другому.

— Не надо. Может, всё и правда было бы по-другому, мы теперь уже не узнаем. — Она опустила ресницы и Драко захотелось одновременно и встряхнуть её, и обнять. — Я много размышляла этой ночью. Не твоя вина, что ты не можешь дать мне того, что мне нужно. Но я, как эгоистка, должна сейчас подумать о себе. Я действительно собираюсь избавиться от тьмы, поэтому мне нужны позитивные эмоции. Особенно после… — Джинни передёрнуло, и она прямо посмотрела на него. — Я приняла решение переехать в Америку. Это окончательно.

Драко видел решительность, написанную на её лице, и лихорадочно подбирал нужные слова. А она вдруг приманила чарами свою сумочку. Порылась в содержимом и вытащила колдографию.

— Возьми на память, — она протянула ему её. Драко взял карточку и скользнул по ней взглядом. Это было колдофото, которое он сделал в Италии, на мосту. Джинни стояла в лёгком платье, и её волосы развевал ветерок. Она улыбалась. Он поднял голову и обнаружил, что и она смотрит на изображение.

— Как это было давно, правда? — задумчиво сказала она. — А ведь прошло чуть больше месяца.

Дверь с треском распахнулась, и показалась голова одного из братьев Уизли.

— Джинни, ты так долго, что… О! — Замер он, разглядев посетителя, и нахмурился. — Всё в порядке?

— Перси, я уже иду. — Она быстро посмотрела на Драко и перекинула ремешок сумочки через плечо. — Удачи.

— Удачи, — машинально пожелал в ответ Драко, наблюдая, как она распрямила плечи и уверенно двинулась к выходу. Смутное чувство дежавю охватило его, словно он уже когда-то видел это.

Её брат, буравя Драко неприязненным взглядом, пропустил сестру вперёд. Уизли задержался на мгновение, словно невербально передавая пожелание держаться от Джинни подальше. Затем он развернулся и вышел вслед за ней.

Ощущение было такое, как будто его приложили чарами остолбеней. Драко смотрел на закрытую дверь палаты и не мог осознать, что она действительно ушла. И ушла не разбитая и сломленная, а с гордо поднятой головой.

Не вернулась к Поттеру, не закрылась в своей Норе, прячась от всего мира, а смело устремилась навстречу новой жизни.

А ведь он предполагал, что так будет. Всегда знал, что однажды она оставит его и уйдёт.

Так почему теперь душу выворачивало наизнанку от того, что она ускользала? Почему внутри всё противилось тому, чтобы вот так просто отпустить её?

— Сэр? Вы в порядке?

Драко очнулся и увидел практиканта, боязливо выглядывающего из-за двери.

— Да.

Он оттолкнулся от подоконника и покинул палату. Букет белых цветов так и остался одиноко стоять на тумбе возле кровати.

Оказавшись в мэноре, Драко уже собирался отправиться к себе, как на его пути возникла фигура матери. Нарцисса смотрела, как он поднимается по ступеням на второй этаж, и между её бровей залегла складка.

— Ты опять был у неё? У этой мисс?

Мать намеренно делала акцент на «этой мисс». Драко остановился перед матерью.

— Да.

Нарцисса опустила взгляд вниз, и Драко осознал, что по-прежнему держит колдофото Джинни. Он спокойно встретил взгляд матери.

— И что это означает? — прохладно поинтересовалась она.

— Что?

Мать кивнула на колдофото.

— Твои визиты к этой мисс.

Она не называла Джиневру по фамилии, демонстрируя, что не знает, как о ней говорить после развода. Раздражение с новой силой охватило Драко, но он сдержался.

— Это значит, что это моё дело.

Он попытался пройти мимо, но мать преградила ему путь.

— Что за мальчишество, Драко? Тебе что, снова пятнадцать? — с нажимом произнесла она. — У тебя помолвка на Самайн, ты не забыл?