24. Площадь Гриммо, 12 и Паркинсон-Мэнор (1/2)

Как во сне Джинни вышла из камина в своём доме и, не обращая внимания ни на что, направилась в спальню.

Поднимаясь по лестнице, она вдруг подумала, что забыла вещи в клубе. Впрочем, они ей больше не нужны. Она завершила карьеру в «Уилтширских Драконах» отныне. Ступень под ногой жалобно скрипнула, словно протестуя против этого решения.

Джинни скинула одежду, забралась под одеяло и отдалась всепоглощающему отчаянию. Но ни единой слезы не вытекло из её открытых глаз, когда она уставилась в темноту комнаты.

Она проиграла. Маме ничем не помочь.

Эта мысль причиняла ей острую боль, резала на живую. И как в насмешку вспоминался Малфой со своим: «С чего ты взяла, что я этого всё ещё хочу?»

Мерзкий хорёк! Он знал, что она хочет ему предложить, знал, что откажет ей, но всё равно заставил выложить ему свои предложения. Это добавляло боли в и без того кровоточащие раны в душе.

Внизу хлопнула дверь, и Джинни вздрогнула. Это вернулся Гарри, но ей сейчас не хотелось никого видеть. И она решила притвориться спящей. Укрылась одеялом и закрыла глаза поплотнее.

Гарри вошёл в спальню. Он не стал зажигать много света, ограничился ночником. Она слышала, как он переодевался, как зашумела вода в душе.

Спустя какое-то время Гарри вернулся в комнату и бесшумно приблизился к кровати. Его палочка с глухим деревянным звуком опустилась на прикроватную тумбу. В следующую секунду постель прогнулась под тяжестью тела.

Джинни вслушивалась в тишину. Она давила, обволакивала плотным вакуумом.

— Я знаю, что ты не спишь, Джинни.

Она распахнула глаза, но промолчала. Открыть рот и произнести несколько слов казалось невероятно сложным.

— Я много думал сегодня. Мне кажется, мы зашли в какой-то тупик в наших отношениях, — заговорил тем временем Гарри. — Ты не слышишь меня. Или не хочешь слышать, не знаю… — Он словно запнулся, помолчал немного и продолжил: — Я сегодня был в Норе после работы. Мы с мистером Уизли, Роном и Джорджем обсудили ситуацию. Чарли и Билл займутся поисками крови Рэ-Эм, Рон с Джорджем найдут хорошего зельевара, а я попробую достать этот яд. Но официальным способом.

Джинни открыла глаза, ловя каждое его слово.

— Министр отбыл на международную конференцию и вернётся в будущий понедельник. Я буду разговаривать с ним об этом. В конце концов, твоя мама — героиня войны. Нам должны пойти навстречу. В крайнем случае, — она услышала, как в голосе проскользнули обречённые нотки, — я напомню о своём статусе и значении для магического общества.

Джинни повернулась на спину, уставившись на профиль мужа. Выражение мрачной решимости застыло на его лице.

В голове шёл подсчёт времени. До понедельника почти целая неделя. На поиски яда уйдёт не меньше. Потом зельевар примется варить зелье — ещё семь дней. Итог — не меньше трёх недель. Как раз начало чемпионата, кольнула её непрошеная мысль, но она отогнала её. Чемпионат пройдёт без её участия.

Три долгие недели. Двадцать один томительный день, в течение которых она будет каждое утро бояться новостей из Норы.

— Я ушла из команды, — произнесла она вдруг.

Гарри удивлённо повернулся к ней.

— Почему?

— Я не могу сосредоточиться на игре, постоянно волнуюсь за маму. Тренер замечает, что я не в форме.

— Но, может… — начал было Гарри, но она перебила его.

— Не хочу. Не спрашивай ни о чём, пожалуйста.

И Гарри кивнул, глубоко уйдя в свои мысли.

***

Дни слились для Джинни в безликие часы, которые она не замечала. Без квиддича в её жизни вдруг стало слишком пусто. Она вскакивала утром и отправлялась в Нору, к матери, с содроганием боясь увидеть, что той хуже.

Но и в Норе она не могла задерживаться. Она с болью смотрела на цветок, молясь, чтобы тот протянул хотя бы месяц. Стены некогда родного дома угнетали тем, что всё было не как обычно. Проклятие, поразившее маму, словно перекинулось на весь дом, делая его непривычно тихим. Поэтому она возвращалась на Гриммо и не знала, чем заняться. Апатия накатывала на неё, и Джинни просто ложилась спать, не в силах выносить глухую тоску.

Чарли достал кровь Рэ-Эм, а Рон договорился с зельеваром, которого порекомендовал Гераклид. Всё было готово, кроме одного… И Джинни казалось, что время тянется безумно медленно.

Анжелина и братья пытались поговорить с Джинни, но она не слушала их. Приходила даже Чанг, но уговорить её вернуться в команду так и не смогла.

Когда Гарри возвращался со службы, она уже спала, завернувшись в одеяло. Или делала вид, что спала, он не был уверен.

Всё это угнетало и его. Гарри никогда прежде не видел, чтобы Джинни настолько уходила в себя. На её лице уже не возникала улыбка, которую он так любил. Нельзя сказать, чтобы в последнее время она часто улыбалась, но теперь она вообще утратила способность к эмоциям. Холодная, отстранённая, она была своей тенью.

Откровенно говоря, Гарри не слишком разделял её переживания. Он заходил в Нору каждые пару дней, и ему казалось, что миссис Уизли не похожа на умирающую. Да, похудела, цвет лица с некогда здорового румянца сделался восковым, но ведь и проклятие точит её силы. Разве может в таком случае человек выглядеть бодро? Разумеется, нет. Но смерть не наступит сию секунду, чтобы так убиваться. Их большая семья сообща сделает всё, что в их силах.

Такие мысли занимали Гарри, когда во вторник утром он ожидал аудиенции у Кингсли, надеясь на помощь министра.

***

Грейнджер вышла из лифта на этаже Отдела регулирования магических популяций. Уверенным шагом она устремилась к руководителю, поглядывая на часы и прикидывая, успеет ли попасть на конференцию, до которой оставалась четверть часа.

— Привет, Гестия. Получила вашу записку, — скороговоркой проговорила она, входя в кабинет. — У меня крайне мало времени, введи меня в курс дела.

— Добрый день, мисс Грейнджер. — Волшебница за столом поправила свои очки. — Если так, то сразу к фактам: лесничий сообщил об исчезновении особи из колонии акромантулов в Шотландии.

Гермиона испустила неясный звук. Уж она-то знала, как омерзительны эти монстры, не понаслышке. Стараясь не демонстрировать откровенную брезгливость к этой теме, Гермиона заставила себя сесть в кресло для посетителей. Она профессионал на страже порядка магической Британии, сейчас не до личных соображений по поводу этих тварей, которые, к слову, выступали на стороне Волдеморта в войне. Впрочем, их можно было понять: волшебники не церемонились с ними, безжалостно истребляя ради драгоценного яда. Неудивительно, что пауки озлобились. Невольно возникла параллель между самими маглами и магами. Сжигание ведьм и колдунов на кострах тоже повлияло на возникновение конфликта между волшебным и магловским миром. Гермиона тряхнула головой, отгоняя непрошеные мысли.

— Что говорят сами акромантулы?

— Их нынешний предводитель — паучиха Мосаг, вдова Арагога. Она не слишком идёт на контакт, но лесничий утверждает, что их колония обвиняет волшебников в исчезновении одного из них. Они не подпустили лесничего пересчитать их, но он говорит, что сомнений в их словах быть не может.

Гермиона слушала с недоверием. Лесничим в Запретном лесу по-прежнему был Хагрид. И полувеликан всегда вставал на сторону «несчастных зверюшек», выгораживая их всеми силами. Если откинуть личное расположение к лесничему, можно ли было верить ему на слово?

Чувство тягучей ностальгии шевельнулось в Гермионе при упоминании Хагрида. Но детство давно и безвозвратно ушло, чтобы предаваться таким нежным воспоминаниям. От неё требуют решения этого вопроса. Нужно принять его на холодную голову, без лишних сантиментов. В политике, даже волшебной, мягкотелость неуместна.

— Когда это выяснилось? — Она выхватила блокнот и принялась быстро что-то записывать в него.

— Паук исчез что-то около недели назад, точная дата неизвестна. Хагрид говорит, что обошёл все окрестности их колонии, но не нашёл пропажу. Кстати, он утверждает, что в защитных чарах вокруг их леса была брешь, как будто кто-то проник извне.

— Отлично, я передам это дело в Аврорат. Направим ему в помощь стажёров, — проговорила свои мысли вслух Гермиона. Поразмыслив немного, она посмотрела на ведьму. — Гестия, пока не сообщайте зельеварам. Может, паук просто погиб и его найдут в ближайшее время. Наводить панику рано. Брешь в охранных чарах могла возникнуть естественным образом. Это проверят специалисты.

Спустя пять минут Гермиона выходила из Отдела регулирования магических популяций с новой папкой с материалами дела, которые планировала передать в Аврорат. Всё же трепетные чувства при упоминании Хагрида взяли над собой верх, и она хотела сделать это лично.

В Аврорате была умеренная суета. Гермиона кивала направо и налево, натянув дежурную улыбку на лицо. Скорее бы передать дело Гарри, пусть он сам с этим разбирается. У неё оставалось мало времени до начала конференции.

— Мисс Грейнджер! Какими судьбами? — Она повернулась на голос и улыбнулась. Робардс собственной персоной.

— Доброе утро, мистер Робардс, — кивнула она ему. — Я только что из Отдела регулирования магических популяций. Хотела передать Гарри дело.

Главный аврор бесцеремонно взял папку из её рук и раскрыл. Брови поднялись.

— Исчезла особь из колонии акромантулов? Интересно. Но Поттер слишком хорош для этого плёвого дела. Не удивлюсь, что паук сдох собственной смертью, если не сожрали свои же. — Робардс захлопнул папку и повернулся, выискивая среди авроров подходящую кандидатуру. — Аврор Купер!

От стены отделился волшебник в мантии аврора. Гермиона знала его по рассказам Гарри. Не слишком смышлён, но хитёр и изворотлив. Ленив, но умело скрывает это. Впрочем, Гермиона таких, как он, раскусывала быстро.

— Прими дело, — без расшаркиваний сунул ему папку Робардс. — Нечего мантию протирать в Аврорате.

И Гермиона, наскоро попрощавшись, громко стуча каблуками по каменному полу, чуть не бегом устремилась на свою конференцию, молясь, чтобы она не началась без неё.

***

Аудиенция прошла удачно. Бруствер очень сочувствовал семье Уизли и был готов помочь. Он тут же написал фамилии министров других стран, к которым можно обратиться. В этот же день десяток сов с просьбой найти в запасах зельеваров яд акромантула разлетелись по адресам. Ответы ждали в ближайшие дни.

Запрос был направлен и в Мунго. С неудовольствием Гарри отметил про себя, что влияние Драко Малфоя расширяется. Каким-то невероятным образом он выиграл тендер — и это среди ведущих корпораций, некоторым из которых не одна сотня лет!

Не то чтобы Гарри стремился лезть в это дело, но не удержался от соблазна проверить свои подозрения. Просто из любопытства заглянул к Грейнджер и разговорился с её секретарём, делая не слишком заинтересованное лицо. Та выболтала в первые же пять минут, что на прошлой неделе в фонд Гермионы Грейнджер было совершено анонимное пожертвование. Узрев сумму с невероятным количеством нулей, Гарри усмехнулся про себя.

Нужды проверять этот счёт не было. Наверняка подставной, и ведёт в какое-нибудь заброшенное хранилище Гринготтс. Да только слишком много совпадений на одну Гермиону Грейнджер. Особенно если учесть, что её ухажёр Нотт спонсировал её проекты не таясь.

Омерзительная ситуация. Гермиона шла по головам, не боялась ничего и никого. Гарри отметил про себя, что на прошлой неделе передал с ней папку с прошением. Так вот, наверняка Малфой уже в курсе ужесточения контроля за ним.

Впрочем, его всё равно уже уведомили официально. Так что Гермиона просто опередила события. Но впредь Гарри решил быть с ней поосторожнее.

В доме было привычно тихо. Как будто ничего не происходило.

— Хозяйка спускалась? — спросил Гарри Кикимера, когда сел за стол, накрытый на одного.

— Нет, — осуждающе покачал головой старый эльф.

Гарри нахмурился. Это переходило все границы.

— Ей приходили какие-нибудь письма? — поддавшись необъяснимому порыву, спросил Гарри. Но домовик отрицательно мотнул головой, сдвинув брови и всем своим видом демонстрируя своё недовольство поведением хозяйки.

Надо скорее сообщить ей радостные новости. Джинни обрадуется и воспрянет духом, когда узнает, что министр помогает им. Не закончив ужин, Гарри решительно направился в спальню.

Он отворил дверь в комнату и взмахнул палочкой. Свет тут же вспыхнул, и полумрак рассеялся. Гарри прошёл дальше и положил древко на прикроватную тумбу. Остановился напротив постели и молча разглядывал Джинни.

Она спала. Гарри увидел следы слёз на её лице и понял, что она недавно плакала. Нежность и острая жалость к ней внезапно охватили его. Он увидел тени под глазами на её бледном лице, волосы, разметавшиеся по подушке, и хрупкую фигуру, закутанную в одеяло. Все недопонимания вдруг отодвинулись куда-то прочь, стали несущественными.

Он осторожно присел на край постели и протянул руку, убирая тонкую прядку волос с её лица. Джинни тут же открыла глаза и чуть дёрнулась.

— Как ты? — тихо спросил Гарри и стёр одинокую слезинку с её щеки. — Тебе плохо?

Джинни помотала головой.

— Мне не хорошо и не плохо. Мне — никак.

Гарри вздохнул и взял её ладонь в свою.

— Джинни, нельзя так себя терзать. От этого никому не лучше. Разве это помогает твоей маме?

Она молчала, и Гарри продолжил:

— Я говорил с министром. Он обещал помочь нам.

— Правда? — В её глазах блеснули слёзы. — Они нашли яд?

— Нет, но мы делаем всё возможное, — заверил Гарри и увидел, как она обречённо выдохнула.

Он ожидал радости. Но вместо этого она чуть не плакала.

— Что такое, Джинни? Ты не рада?

— Я боюсь, что мы не успеем, Гарри. Мне страшно, что у нас нет времени.

Её голос так слабо прозвучал. В нём была такая отчаянная безнадёжность, что Гарри внимательно всмотрелся ей в лицо.

— Я не понимаю, почему ты решила, что у твоей мамы нет времени. Даже целитель не говорит это с такой уверенностью. Нам просто нужно успокоиться и верить в лучшее…

Она молчала. Гарри говорил что-то ещё, но она, кажется, и не слушала вовсе. Гарри вздохнул.

— Джинни?

— Что? — откликнулась она словно машинально.

— Ты так ничего и не объяснила. Сон и цветок меня не слишком убеждают. Наверняка же есть что-то ещё.

Она пристально смотрела на него. Гарри вдруг показалось, что она скрывает что-то. Нехорошее предчувствие шевельнулось в душе, гадким чувством заныло, как старая незаживающая рана.

— Помнишь вазу в гостиной? — Он кивнул. — Так вот, месяц назад или около того я… её разбила.

— Она никогда мне не нравилась.

— А Кикимер сказал, что я этим накликала горе. — Её глаза вдруг наполнились слезами. — И в этот же день я узнала, что мама проклята…

Гарри сжал её руку.

— Джинни, но проклятию уже десять лет. Оно было задолго до того, как ты разбила вазу. Мало ли что говорит Кикимер. Это всё ерунда, совпадение…

— Нет, подожди, — Она с отчаянием смотрела на него. — Ещё он сказал, что помочь предотвратить горе может потомок Блэков. И я… просила Малфоя достать яд акромантула.

Гарри словно окаменел. А Джинни сбивчиво продолжала свою исповедь:

— Но он сказал, что ты был инициатором усиления контроля за его лабораториями, поэтому он ничем помочь не может…

Она осеклась, вдруг осознав, что Гарри на неё как-то слишком странно смотрит.

— Ты… просила Малфоя?.. — переспросил он, словно не веря своим ушам.

— Да.

Гарри смотрел на неё, как будто увидел в первый раз.

— Ты с ума сошла? — Резко поднявшись, Гарри замер спиной к ней.

— Ты отказал мне. — Джинни отбросила одеяло. — Я попыталась найти выход.

— И что же? — Гарри чуть повернулся, по-прежнему не глядя на Джинни. — Вы с Малфоем решили, что я отменю контроль?

— Нет, но…

— Мерлин, Джинни! — Гарри вдруг прижал ладонь к лицу в жесте полнейшей безнадёжности.

Он прошёлся по комнате и остановился возле окна, опершись локтем на раму.

— Лучше бы ты не говорила, Джинни. Лучше бы я не знал этого.