Без эпилога. Политика (1/2)

5 лет спустя.

POV Драко

Сад хочется выжечь еще раз, ведь то, что Тори учудила — это просто издевательство над Гербологией. Цветы-уродцы, что покрывают эту теперь уже неплодородную землю, совсем не похожи на изумительные розы, которые сажала мать. Возможно, весь секрет ее был в руках: мама занималась садом вручную, не используя и грамма волшебства. Тори же, как и положено добропорядочной чистокровной леди, орудует палочкой, очень, к слову, неумело — только калечит Малфой-Мэнор. Да и дракклы с Мэнором: Астории позволительно все, да и не из-за поместья я вернулся в это царство дождей.

Отворачиваюсь от сада и смотрю на Яксли, пустившегося в разглагольствования.

— Корбан, прошу прощения, я отвлекся.

— Я говорил, Драко, что неофициальную кампанию следует начать уже сейчас, до того, как грязнокровка обратится к Маг Британии с заявлением. Тебе следует заручиться поддержкой правящей элиты.

— Сколько осталось Министру? — я не желаю его кончины, видит Мерлин, но быть практичным сейчас просто обязан.

— Руди уже не появляется на публике, да и Лестрейндж-холла не покидает. Я бы сказал — три-четыре недели? Оспа лечится лишь на начальных стадиях, сам знаешь. И здоровье его уже было подорвано Азкабаном, еще проклятие, что он схлопотал в Министерстве — все играет не в его пользу.

— Надо переговорить с Рабастаном и с Долоховым. Роули и так наш.

Мой свояк Торфинн поддержит мою кандидатуру в любом случае — мы теперь одна семья. А Долохов всю жизнь прикрывал спину Роули, думаю, и в этом деле будет с ним заодно. Рабастан по идее должен принципиально не желать грязнокровку на месте своего брата, но переговорить все же стоит.

— С ними проблем не будет, — уверенно заявляет Яксли и салютует бокалом огденского. — И Рабастану, и Антонину ты ближе. Все же Священные 28 — это не пустой звук. Тем более через тебя они могут проворачивать свои дела в Министерстве.

— Не уверен насчет Долохова. Супруга не станет помехой?

Я слишком долго не интересовался политикой Маг Британии, закрывая глаза на произвол, что здесь учинила шайка победителей. У нас с Тори долго не получалось зачать здорового ребенка, потому до рождения Абраксаса мы занимались только магическим изменением родового поля. К сожалению, в Англии к такому еще не прибегают, а близость наших Домов не позволяла подарить роду Малфой достойного наследника. Поэтому, вернувшись три недели назад, когда слухи о болезни Родольфуса дошли до Франции, я дар речи потерял от того, что здесь творится. До сих пор не до конца разобрался в хитросплетениях отношений, но то, что сам Долохов обзавелся избранницей, я проглядеть не мог. Кэти знакома мне по Хогвартсу: ничего особенного, разве что в квиддич играет неплохо. И все же безобидной ее назвать сложно: мои доносчики сообщили, что она находилась в близкой дружбе с Грейнджер. Да и был у нас неприятный эпизод — по стечению обстоятельств она стала жертвой моего проклятия.

— Ты обеспокоен ее общением с грязнокровкой в военные годы? Я тебя умоляю, — закатывает глаза Корбан: — Долоховы все это время торчали в Сибири, только недавно вернулись.

— Почему вернулись?

— Хотят растить наследницу ближе к образованным магам, а не в глухом лесу? Откуда я знаю. Скорее всего, тоже прознали про Руди. В любом случае, насчет миссис Долоховой не беспокойся: они с этой Грейнджер не поддерживают крепких связей. Женщины, сам понимаешь. Да и грязнокровка торчит в Министерстве днями напролет, а ночует в Хогвартсе.

— Она преподает? — что она забыла в школе, я даже представить не могу.

— Ума не приложу. Но Снейп уверяет, будто она проводит какие-то там исследования. Это же Грейнджер: говорят, ей это свойственно.

Заучкой была, заучкой и осталась. Даже представить страшно, что станет с Маг Британией, если такая, как она, доберется до должности Министра.

— Но в Альянсе не только они, Драко. Что будем делать с Орденом? — тем временем продолжает Корбан.

— Уизли оставим, Кингсли тоже. Они за Грейнджер в огонь и в воду, тут без вариантов. Но остальные — это наши, они обязаны отцу, да и вообще, моего круга люди.

— Оборотни? — неуверенно заговаривает он.

Говоря по-чести, это одна из главных причин, почему я вернулся — указать место этим животным и скинуть всех грязнокровок с насиженных мест. Черти что. Как до такого позора в принципе можно было докатиться? Оборотни, что всегда считались отбросами волшебного сообщества — даже сквибов ниже — сегодня разгуливают по Диагон Аллее, будто право имеют! Теперь, если в полнолуние оказался в лесах, что они себе прибрали к лапам — пеняй на себя. Если вервольф захотел работать в Министерстве — обязаны устроить. Если конфликт между магом и вервольфом — почти в любом случае по решению Визенгамота наказывают первого. Меньшинства нынче в приоритете. Мерзость. Да для них даже закон не работает в общепринятом понятии: оборотни следуют порядкам стаи, что бы это ни значило, в первую очередь. И нынешнее правительство такой подход «уважает». Однако, я не был бы слизеринцем, если бы не воспользовался такой лакомой лазейкой. Стаи волков магической Франции разрозненны, потому натравить одну из них на английского соседа было не сложно. У местной шайки действительно есть что отобрать — контроль над Лютным, а значит, над всей волшебной контрабандой, лес Дин и, разумеется, их личная резервация. Этот Альфа из Франции настоящий bâtard: не сомневаюсь, что он прикончит местного главаря и приберет его стаю к рукам. А за наводку будет мне обязан. Целая стая у меня на поводке — не плохо. Но Яксли этого, разумеется, знать не надо. Если план не выгорит, лучше иметь запасной. Вступать с волками в конфликт открыто я не намерен.

— Не уверен пока. Есть идеи? — как ни в чем не бывало заявляю я.

— Да, — Корбан отставляет бокал с виски на журнальный стол и откидывается на спинку дивана. — По какой-то причине они стерегут эту девчонку, Браун.

— Браун? Лаванду Браун? — не могу сдержать удивления и разочарования одновременно: кокетка из Гриффиндора, обыкновенная пустышка.

— Да, ее просил себе еще Грейбэк до Битвы в Министерстве.

— А сейчас что же, ее всей стаей имеют? — не могу сдержать смешка. Я слышал, что она заведует каким-то приютом для зараженных ликонтропией детей, но на кой Мерлин он ей сдался — понятия не имею. — Ладно, шутки в сторону. Если через нее можно зайти с предложением к этим животным, то так тому и быть. Пенни.

С хлопком домовуха появляется и низко склоняет голову, расцветая в благодарной улыбке. Поместье пустовало без хозяина около пяти лет, потому эльфы купают меня в благодарности за то, что вернулся. Но это лишь начало. Я собираюсь вернуть еще и величие рода Малфой — отец бы желал этого. При мыслях о нем я непроизвольно сжимаю кулаки: мы так и не успели поговорить, у меня не было даже шанса объясниться, потому для него я навсегда остался позором на гобелене. Трусливым мальчишкой, что сбежал от семьи в темные времена. Но когда кресло Министра отойдет мне, а привилегированное положение чистокровных семей будет восстановлено, вся Маг Британия с придыханием произнесет фамилию «Малфой»!

— Скупи в Лютном дешевой бижутерии, — обращаюсь к обомлевшей эльфийке, — и отправь на имя Лаванды Браун с приглашением на поминальный ужин, который устраивают Астория и Дафна. Побалуем бедняжку.

Корбан хмурится:

— Я не уверен, что там все так просто, Драко. Она не сильно светится в обществе.

— О, она придет.

Разумеется, она придет. Таким чистокровным голодранкам с подпорченной репутацией за счастье посетить благородный прием. И как доказательство моих убеждений, Пенни возвращается с положительным ответом и без драгоценностей.

Конец POV Драко

***

POV Гермиона

То, что я опаздываю, очевидно и без Темпуса: просто не замечаю времени, когда исправляю чудовищные ошибки чиновников, что утвердили провальную программу образования для старших курсов Хогвартса — будто идиотов собрались растить. Ничего, как минимум Историю Магии я буду оспаривать в Визенгамоте, потому что так залатать дыры Второй Магической и сделать из нее политкорректную брошюрку для будущих штампованных патриотов — это просто плевок в душу всем магглорожденным. Опасался волшебник Риддл нападения магглов, подумать только! Мой шрам на предплечье, который никогда не затянется — вот вам неоспоримое доказательство лжи продажных министров.

Раскрасневшаяся от бега, да и от возмущения тоже, я по неосторожности влетаю в Патил, которая топчется около входа в директорский кабинет, отчего мы обе чуть не валимся на каменный пол.

— Парвати? — заранее интересуюсь я, каждый раз выставляя себя идиоткой.

Не понимаю я этого явления, Мерлином клянусь. Падма — выжившая близняшка, долгое время хранившая молчание — сейчас преподает Предсказания в Хогвартсе. И, конечно, неспроста: периодически она проваливается в сознание покойной сестры и обычно выдает какие-то совершенно нелепые вещи. Ценности для школы она, на мой взгляд, не представляет. Но я понимаю, почему Северус ее устроил — просто уберег от экспериментов, что проводили бы над ней в Отделе Тайн, прознав про ее особенность.

— Па-адма, — заикаясь, тихо отвечает она. — Герми-иона, ты давно ви-идела Ла-аванду?

— Давно, — закусив губу, отвечаю я.

— Мне не-еобходимо пе-ередать ей кое-что, — с надеждой смотрит на меня Падма, — но она не отве-ечает.

Разумеется, не отвечает. Честно говоря, я даже не могу ее осудить: именно за Падмой отправился Грейбэк во время Битвы за Азкабан. И пусть это было по просьбе самой Браун, и Падма к своему спасению не имела никакого отношения, Лав отвернулась от Патил, кажется, навсегда. Только вот кого она не может простить на самом деле: Падму или себя?

— Про-ошу, — продолжает донимать меня Падма, и я просто не могу ей отказать: — Пе-ередай ей, что, — глаза ее внезапно наливаются золотом, а голос наполняется уверенностью, произнося каждое слово нараспев, — ребенок Луны, что не сын ей родной, тьмою отравлен, все порушит войной.

Парвати отпускает сознание Падмы, отчего измученная близняшка дрожит, словно лист на ветру. Да и я вздрагиваю, моментально покрываясь гусиной кожей: мало того, что мне никогда не привыкнуть к этой чертовой особенности, что до сих пор заставляет сердце проваливаться в желудок от страха, так еще и само предсказание пропитано ужасом! Нет уж, Парвати, или Падма, я такое дерьмо передавать никому не стану.

Кивнув ей на прощание, я вскакиваю на винтовую лестницу, которая ведет меня прямо в объятия Северуса. Я не голословна, потому как он, завидев меня, моментально отбрасывает очки для чтения, перо и грациозно встает со своего директорского кресла, где занимался проверкой каких-то бумаг.

— Я уже и не рассчитывал на вашу аудиенцию, мисс Грейнджер, — своим чарующим голосом, полным притворного сарказма, он обращается ко мне, пробегая своими пальцами по пуговицам моей министерской мантии.

— Даже не думай, — пытаясь вывернуться из объятий, сама я, конечно, таю от прикосновения его тонких губ к изгибу моей шеи. Чертов Снейп: всегда один и тот же прием, и всегда работает без перебоев! — Мы не можем пропустить это мероприятие, ты знаешь.

Он нехотя меня отпускает, но не потому, что мои слова его вразумили, а потому что хочет мне что-то рассказать — я выучила его за эти годы.

— Знаю, — ну вот, так и есть, — но когда ты станешь Министром…

— Если, — грустно поправляю его я.

Северус борется за меня так, как я бы не боролась за себя сама. Но глупой зацикленности на моем маггловском происхождении, к сожалению, не выбить из этого чопорного общества, кажется, никогда. Не учебник ли по Истории для старших курсов прямое тому доказательство? Они готовы отдать власть любому чистокровному трусу, вроде Драко, которого даже не было в стране, когда каждый волшебник был так необходим.

— Когда, — безапелляционно заявляет Северус. — Я обсудил твою кандидатуру с Рабастаном, — смотрю на него округлившимися глазами. Он что, говорил обо мне с Лестрейнджем? — Что ты так удивляешься, я продляю жизнь его брату. Мисс Браун не настолько искусный зельевар, — выплевывает он с самым ядовитым сарказмом, — чтобы заниматься чем-то серьезнее аконитового. Так что поддержка Лестрейнджа у нас в кармане. Да и жена его, в конце концов — моя бывшая студентка. Еще и какие-то личные счеты с Гринграссами имеет.

Презрительно закатываю глаза, но, конечно, топить Панси я не стану. О том, какие именно у нее претензии к престарелому бывшему любовнику, я не знаю и, уверена, знать не желаю.

— И еще, насчет Браун и Долоховой, — Северус поджимает губы и внимательно вглядывается в меня, но я кивком прошу его продолжать: — Они не поддержат тебя, будь к этому готова. Долохов встанет на сторону мальчишки Малфоя.

— Кэти поддержит мужа, я понимаю. А Лаванда? Ты уверен? — не могу не удивиться, ведь пусть девочек я бы никогда не стала склонять поддержать меня из-за нашего прошлого, но все же у Лаванды нет мужа, который бы радел за чистокровное общество.

— Боюсь, что так. Рабастан просмотрел списки гостей — Браун числится. Ты же знаешь, он ее везде высматривает, — Северус недовольно морщится. — Думаю, Драко ей предложил что-то более ценное.

— Чем что? — резко развернувшись вокруг своей оси, я в упор смотрю ему в глаза. — Более ценное, чем что?

— Чем дружба, — после небольшой паузы говорит он: — Послушай…

— Нет, ты послушай. Ничего ему не надо предлагать, потому что Лаванде нет нужды продаваться. Я никогда не потребую от подруг рушить свои жизни из-за моих амбиций.

— Подруг ли, Гермиона? У Браун перед тобой Долг Жизни…

— Нет! Все долги прощены, Северус. Я не живу по устаревшим законам чистокровных! Никто из них мне ничего не должен.

И этот разговор, и этот день мне порядком осточертели, потому я просто хочу покончить с официальными обязанностями, нанести этот дракклов визит и убраться к Годриковой матери подальше от всех, даже от Северуса.

— Ты слишком хороша для этого мира, Гермиона Грейнджер, — он подходит сзади и зарывается носом в мои растрепавшиеся от долгого бега кудри, отчего я начинаю непроизвольно оттаивать.

Северус, конечно, уверен, что видит всех насквозь, на деле же он просто очень предвзят. Но что это меняет? Он был таким всегда, с того самого первого урока зельеварения, на котором раскатал гриффиндорцев, как флоббер-червей. Вспоминая это, не могу подавить озорной улыбки. У меня нет затаенных обид или неоправданных ожиданий — это удел недалеких людей — я полюбила этого мужчину за другие потрясающие качества, которых нет ни у кого другого.

— Мне нужно переодеться, — игриво отталкиваю его плечом.

Подцепив подол моей строгой офисной юбки своими изящными пальцами, он уверенно заявляет: