Часть 18 (1/2)
– Они поссорились... – тяжело вздохнула Эмма. – Изана-нии был против того, чтобы Майки полностью ушёл в преступный мир. Я думаю, что уже поздно останавливать Майки... Хотя ребята так не считают, но я его сестра, и прекрасно вижу, что возвращаться Майки не будет. Он уже сделал свой выбор.
Такемичи понятливо кивнул, отхлебнув тёплый чай, предложенный младшей Сано.
Эмма была именно тем человеком, который видит ситуацию чистым взором, и Ханагаки это импонировало. Эта девушка, несмотря на всю свою любовь к Майки, чётко понимала, что её брат не изменит своего решения.
– А сейчас Изана где?
– Он в отъезде. Разбирается с какими-то документами... – Эмма нахмурилась, что-то вспоминая. – Хоть Поднебесья уже нет, но все компании и дела никуда не исчезли, и Изана-нии до сих пор заведует всем этим.
Да, это было логично.
Поднебесье – влиятельная группировка, которая контролировала целый город. Один из крупнейших после Токио.
Территория порта у Ёкогамы тоже принадлежала Изане, и все пути и договоры проходили только с его разрешения.
Такемичи помнит, как Курокава устраивал встречи с влиятельными людьми и оставлял Поднебесье на Какучё, пока сам отсутствовал.
Сейчас Изане уже двадцать, так что его влияние лишь возросло.
«Кажется, семье Сано было суждено быть связанной с преступной стороной мира...» – Ханагаки качает головой от такой мысли.
Это правда.
Что Шиничиро, что Майки, что Изана (который, кстати, так и не взял фамилию Сано). Эти трое буквально были рождены для преступного мира. Исключением является только Эмма, но Такемичи почему-то уверен, что и она могла бы хорошо туда вписаться, стоит только дать цель и мотивацию.
В любом будущем Майки становится главой преступных организаций. Изана находится рядом. И Ханагаки уверен, что если бы не ранняя смерть Шиничиро, тот бы тоже крутился рядом.
Да, пусть самый старший из братьев держал магазин мотоциклов, но... кто сказал, что его авторитет исчез? Шиничиро был главой самой сильной банды во всей Японии. Скорее всего, даже держал нейтралитет с якудза, то есть, более опасными и взрослыми группировками.
Как Такемичи и говорил: стоит зайти в этот опасный мир и засветиться в нём – выхода обратно уже не будет.
Так что, тот магазин байков и мотоциклов точно не был главным источником дохода Шиничиро. Как прикрытие и просто любимое хобби. Старший из братьев, возможно, вёл некоторые дела в тишине, не разглашая своё имя на каждом углу.
Да, вот такая семья.
И Такемичи действительно проникся уважением к погибшему Шиничиро: воспитывать и содержать двух маленьких детей – не легко для такого молодого парня. Пенсии Мансаку навряд ли было достаточно для нормального финансового обеспечения внуков, и Шиничиро это прекрасно понимал. Магазин мотоциклов тоже не мог приносить хороший доход – в то время была огромная конкуренция среди таких заведений, ведь «эпоха гопников» буквально была в самом рассвете популярности.
Быть главой серьёзной банды или группировки – не только слава и власть. Это деньги и договора, которые проходят через тебя. Это опасность, которая поджидает на каждом углу. Это стальной стержень, который должен крепко стоять внутри, не позволяя дать и показать слабину.
Необходимо «видеть» и не упускать толковых людей, которые могут встать рядом и не предать в тяжёлый момент – и Шиничиро это мог, если судить по рассказам многих его последователей; такие люди по собственному желанию шли за ним.
Таким образом можно было спокойно обеспечивать детей, дом и собственный магазин. Не позволять маленьким братику и сестрёнке жить в недостатке, да и дедушке здоровье поддерживать.
Такемичи и сам бы выбрал такой путь, будь он в положении Шиничиро.
А Майки, кстати, правильно поступил, найдя своё место. Он уже не сможет жить, как обычный человек. Вся эта мирная жизнь, с последующим созданием семьи и спокойной старостью – не для Манджиро. И хорошо, что он понял это в таком раннем возрасте, сразу направив силы в определённую область деятельности.
И если в детстве всё подкреплялось банальным желанием быть похожим на старшего брата, то сейчас Майки действительно делает всё по собственному хотению. Сам Такемичи, например, так и не нашёл дело всей своей жизни, медицина была единственной подходящей профессией, на которую Ханагаки шёл со спокойствием на душе.
Надо будет связаться с Изаной и, желательно, встретиться.
Такемичи хотел полностью убрать любые угрозы в сторону Курокавы.
Ну и добраться до Харучиё.
***
Казутора смотрел на Такемичи непонятным взглядом, неуверенно отводя глаза.
Ханагаки думает, что это самая спокойная реакция из всех, к которым он морально готовился.
– Я думал, ты хочешь сказать мне что-то серьёзное, раз попросил пропустить дополнительные... – проговорил Ханемия с неким возмущением. – Ты ж меня сам заставил их посещать!
Ханагаки посмотрел на него серьёзным взглядом, не давая даже намёка на какое-либо веселье.
– Тора, я не шутил.
Младший заторможенно расширяет янтарные глаза, уже с шоком пялясь на Такемичи.
То есть, не шутит...
То есть, Ханагаки действительно путешествует во времени?! Это же... даже звучит бредово...
Но Такемичи не станет врать на такую серьёзную тему. Уж кому, но точно не Казуторе.
Ханемия не мог определиться с тем, что сейчас чувствует. Это, конечно, были не злость и испуг. Скорее, шок, непонимание и дикое любопытство, что возрастало с каждой минутой тишины.
А ещё капля обиды, ибо почему не говорил раньше?!
– А сколько тебе сейчас?...
– Двадцать семь.
Казутора охнул, приподнявшись со стула и чуть не разлив горячий чай.
Двадцать семь – это много. В таком возрасте у многих уже есть дети... Дети?
Вопросов к Такемичи просто уйма. Но был один вопрос, ответ на который Ханемия, к своему смущению, желал знать больше всего.
– У тебя в будущем есть семья? – тихо спросил Казутора, пристально смотря в синие глаза.
Ханагаки слабо улыбнулся, раздумывая, как аккуратнее ответить на данный вопрос.
Семьи, как таковой, у него не было. Но...
– У меня был очень близкий человек... – уклончиво ответил Такемичи, смотря в глаза, которые были переполнены непонятными ему эмоциями. – В будущем он погиб.
Казутора замер.
Внутри неприятно царапнуло. То есть, Такемичи вернулся в прошлое, чтобы спасти свою будущую любовь?
А если бы тот человек не умер, Ханагаки бы и не подумал о том, чтобы вернуться?
Почему-то на душе стало... противно. Будто от своих собственных и непонятных ожиданий. Казутора сам не понимал, почему ощутил такие неприятные эмоции.
Наверное, надо порадоваться и поддержать Ханагаки.
Такемичи пристально следил за выражением лица напротив. Он примерно догадывался о чужом ходе мыслей, и думал, как бы помягче объяснить, что... А что?
Ханагаки не будет себе врать. Казутора и есть тот самый человек, ради которого он вернулся сюда. А Харучиё и Изана просто попались в зону ведомости, поэтому Такемичи не хотел бы упускать их.
Только Ханагаки не был уверен, как на такое отреагирует сам Ханемия. Может быть, разочаруется и пошлёт? Или не поймёт?
Такемичи не любил всю эту недосказанность, ведь именно от неё у него было много проблем: взять, к примеру, ситуацию с Кисаки, с которым можно было просто поговорить, а не устраивать опасные войнушки.
Казутора рвано задышал от тяжёлых мыслей, которые заполонили его голову. И сердце почему-то болело, хотя Ханемия никогда не сталкивался с проблемами здоровья этого органа.
Парень двинулся мимо Ханагаки, желая, зачем-то, убежать. Что за странная реакция у него? Он не понимает.
Почему так больно?
– Стоять.
Ханемия прирос к полу от твёрдого голоса и неуверенно повернулся к его обладателю.
Такемичи тяжело вздохнул и поднялся, близко подойдя к причине своего возвращения в это время. Красивые янтарные глаза заблестели от прозрачной наплывшей жидкости, казалось, младший сейчас просто заплачет.
На что готов был пойти Ханагаки ради Казуторы? На всё. Он был согласен отправиться за ним в сам Ад и пройти все девять кругов мучения. Если понадобится, Ханагаки даже поцапается с самим дьяволом.
– Я ещё забыл сказать... – Такемичи обнял подрагивающего Ханемию, уткнувшись в шею. Он просто не мог оторваться от Казуторы с того момента, как прибыл в прошлое. – Я здесь ради тебя, Тора.
Ханемия затих на некоторое время, и старший опасливо оглядел лицо подростка, ища то ли отвращение, то ли непринятие.
Но Казутора, покрывшийся очень красноречивым румянцем, успокоил мысли Такемичи. А потом он моргнул, позволяя прозрачным слезам покрыть горящие щёки, и всхлипнул.
Ханагаки уже насторожился от такой реакции. Чем он мог обидеть его? Ханемия очень редко плакал...
– Тора... – тихо пробомотал старший, начиная вытирать чужие слёзы рукавами домашней кофты, – не плачь... Извини меня.
– За что? – Казутора всхлипнул, но совсем не от горя.
Ханагаки растерялся от вопроса.
– Ну... я не знаю за что, но всё равно извини. Я не имел ввиду ничего плохого, клянусь.
Такемичи был скуп на такие эмоции, как страх и паника. Но сейчас... Блять, сейчас ему было страшно от неизвестности.
Только Казутора мог вызвать у него такой широкий спектр чувств одним своим видом.
А ещё Такемичи мало перед кем извинялся. То есть, вообще не извинялся. Но с Казуторой это не работает – это другое.
– Я... Такемичи, не извиняйся... – недовольно проговорил Ханемия. – Это... Я подумал, что... ну, мы с тобой в будущем не вме...
Казутора «споткнулся» на последнем слове, резко замолчав и закрыв рот рукой. Янтарные глаза расширились и начали бегать по кухне, пытаясь зацепиться за что-нибудь, но только не останавливаться на синих проницательных омутах.
Когда от Такемичи послышался довольный смешок, Ханемия был готов провалиться под землю от огромной волны стыда и смущения.
Младший задёргался в неожиданно стальной хватке, ища пути отступления.
– Эй, сейчас убегать точно не нужно...
Лицо Казуторы взяли в ладони, которые, в сравнении с подскочившей температурой лица, были ледяными, и притянули ниже. Синие глаза затянули в морской водоворот, отрезая пути отхода.
Ханемия рассеянно моргнул и застыл, ожидая...
Чужие губы прижались к его, и младший уже хотел прикрыть глаза, как... через пару мгновений приятное тепло быстро исчезло, оставляя после себя остаточное чувство невесомости.
Ханемия непонятливо посмотрел на Ханагаки, ожидая объяснений.
Он, вообще-то, надеялся на то, что его первый поцелуй будет более... ну, чувственным, что-ли?
– Мелкий ты ещё, – беззлобно ухмыльнулся Такемичи, щёлкнув опешившего Казутору по носу и тут же уматывая из помещения.
В след ему донеслось возмущённое «Не прощу!».
Ханагаки-сан потратила все силы, чтобы её не заметили. Она хотела зайти на кухню, когда перед ней открылась ну просто милейшая картина из всех, что ей доводилось видеть.
Не желая рушить такой момент, она тихо покинула дом со счастливой улыбкой на лице.
Честное слово, женщина уже и не надеялась на то, что сын додумается-таки привести в дом любимого человека. А в том, что этим человеком был Ханемия Казутора, Ханагаки-сан и не сомневалась.
Осталось только ждать, когда Такемичи расскажет ей о них.
***
Сенджу была настоящим ребёнком, которого вывели на улицу.
Такемичи задумчиво наблюдал за этой девчушкой, которая встретилась ему на станции.
Неожиданное приглашение в парк аттракционов Ханагаки принял: у него было несколько вопросов к Кавараги, да и какое-то родительское(?) чувство взыграло, стоило только взглянуть в невинные глаза, по которым было видно, что перед ним стоит недолюбленный ребёнок. Уж такие глаза Такемичи прекрасно знает. У него, вон, целая орава таких бегала. Благо, сейчас многие уже достаточно подросли.
Взгляд парня, по необъяснимой причине, приковался к сегодняшней дате, показанной на стенде у самого парка.
Седьмое июля... Отчего-то Такемичи стало не по себе, а дата так и мелькала перед глазами, будто хотела, чтобы Ханагаки обратил внимание.
Покопавшись в памяти, он так и не нашёл ничего связанного с этим днём, поэтому решил, что это его очередная паранойя играет с ним в игры. У него так часто бывает.
И Ханагаки почти успокоился, правда.
Только вот... стоило прикоснуться к плечу невнимательной Сенджу, дабы в неё не врезался какой-то мужик, оставивший после себя жуткий перегар и запах алкоголя, – сегодня праздник Танабата, так что неудивительно, что кто-то решил приложиться к бутылке спиртного, заливая шары на выходной – Ханагаки нехило встряхнуло от прокатившейся по телу дрожи.
Перед глазами пролетели мутные образы: Сенджу лежит на асфальте, её голова в крови, вокруг оглушающий шум ливня, и сам Такемичи тоже в крови, только в районе груди. Они оба умирают от огнестрельных ранений, а кто-то из людей, не решающихся подходить ближе, спешно вызывает скорую помощь.
Такемичи возвращается в реальность и замирает на месте, схватив опешившую Кавараги чуть ли не за шиворот брахмановской формы, отчего Сенджу удивлённо охает.
– Ты чего, Ханагаки? – лидер Брахманов не злится, но опасливо смотрит на помрачневшее лицо парня.
С неба начинают капать капли, а через пару минут начинается самый настоящий ливень; люди с зонтами торопливо разбегаются под крыши закусочных заведений.
– Пойдём перекусим, – резко говорит Такемичи, подталкивая Кавараги в сторону ближайшего кафе сладких десертов.
Сенджу, на своё удивление, беспрекословно подчиняется и идёт в указанное направление, размышляя о том, что Ханагаки сейчас стал похож на того, каким его впервые встретила Кавараги. Там, в стычке на перекрёстке, она действительно несколько испугалась этого парня.
И все его титулы, перечисленные перед двумя группировками, становились понятны...
Такемичи молчал, и Сенджу стало даже неловко, видя, что парень размышляет о чём-то серьёзном, если судить по безэмоциональному лицу. Он так и не притронулся к еде, а вот сама Кавараги успела слопать уже три десерта – всё же, не каждый день ей удаётся посещать такие развлекательные места, да ещё и с кем-то почти её возраста. Хотя, Сенджу уже поняла, что Такемичи из тех, кто рано повзрослел.
– Всё нормально? – нерешительно поинтересовалась девушка, любопытно смотря на Ханагаки.
Такемичи рассеянно проморгался и посмотрел на неё цепким взглядом, от которого невольно пробежались мурашки.
Сенджу застыла, совсем не двигаясь, будто перед хищником. Её с головой накрыло ощущение безопасности, но в то же время было не по себе от того, что она понимала: её читают, как открытую книгу.
– Харучиё и Такеоми – твои братья, – не вопрос, а утверждение.
Кавараги кивает, не понимая, к чему был этот неожиданный вопрос-утверждение. Этот факт не скрывался.
– У тебя есть личные враги из Свастонов-Канто или Рокухары-Тандай? – Такемичи спрашивал негромко, но Сенджу ощущала давление.
– Из Свастонов-Канто, навряд ли, – рассудила Кавараги, – а Рокухара-Тандай увидели меня лишь недавно. До этого я почти не показывалась, поэтому меня и считали загадочным главой Брахмана.