Часть 51. Dön bak dünyaya - Оглянись на этот мир (1/2)

Дженерик к этой главе: Dön bak dünyaya*

— Обернись, взгляни на мир

Yalnız kaldıysan

Kalkıp pencerenden bir bak

Güneş açmış mı?

Yağmur düşmüş mü?

Dön bak dünyaya

Если ты одинок,

Встань и посмотри в окно

Светит ли солнце?

Или падает дождь?

Обернись, взгляни на мир

Herkes gitmişse

Sakince arkana dön bir bak

Dostun kalmış mı?

Aşkın solmuş mu?

Dön bak dünyaya

Dön bak dünyaya

Если все ушли,

Тихо обернись и посмотри

Остались ли твои друзья?

Увяла ли твоя любовь?

Обернись, взгляни на мир

Bir sonbahar kadar yalnız

Bir kış kadar savunmasız

Ya da ilkbaharsan

Yolun başındaysan

Одинок, словно осень,

Беззащитный, словно зима

Или ты — весна, раз вначале пути

Asla vazgeçme!

Никогда не сдавайся!

Kalkıp da pencerenden bir bak

Güneş açmış mı?

Yağmur düşmüş mü?

Dön bak dünyaya

Встань и посмотри в окно

Светит ли солнце?

Или падает дождь?

Обернись, взгляни на мир

***

Прошло больше недели, стояла июльская жара. Накануне шел проливной дождь, а в этот день жаркое липкое солнце отчаянно выжимало всю влагу из дышашей стамбульскими парами земли.

Хазан проснулась, услышав звук открывшейся двери. Она подняла мобильный — 10 утра. А Ягыз уже откуда-то возвращался. Не откуда-то, а из больницы, конечно — быстро сделала вывод она. И судя по тому, как сутуло он опустился на постель, сев к ней спиной, новости не самые радостные.

Ягыз спрятал лицо в ладони. Синяя футболка чуть взмокла на линии позвоночника. Наверное с раннего утра очень жарко. Хазан привстала на коленях и обняла его со спины. Бретели тонкой ночнушки упали с плеч, обнажая красивую линию груди, которую она мягко вжала ему в лопатки.

— Ягыз, ты вспотел и разгорячён, а воздух в номере сильно охлаждает система кондиционирования. Боюсь простудишься. — Она прижалась крепче, будто хотела защитить его от холода.

— Скорее всего он уже не встанет на ноги, Хазан. — Отрешенно произнес мужчина и потер ладонями глаза, неуверенно поднимая взгляд, обращенный в даль. Хорошо, что можно было видеть открывающуюся перспективу города в панорамном окне номера. Это помогало немного снять напряжение.

Хазан чуть приподнялась и поплотнее обняла его. Мягкая грудь обволокла шею. Девушка поцеловала Ягыза в макушку и погладила пальцами мягкие пряди каштановых волос. Он отнял ладони от лица, приобнял девушку, поглаживая руки выше запястий, которыми она обвила его. Устало прислонив затылок к пышной груди, он закрыл глаза.

— Как хорошо, что ты есть, Хазан. — Прошептал Ягыз.

— Ты удивительный сын, Ягыз. Наверное Хазым бей в своей жизни сделал что-то очень хорошее, раз Аллах послал ему тебя.

— Аллах не посылал меня. — Отрезал Эгемен. — Отец… Хазым бей отнял меня у родной матери.

— Ягыз. Пути Всевышнего неисповедимы. Мы не знаем Его замысла и судим, но Ему видней. Не ропчи.

— Может ты и права. — Выдохнул Ягыз, не желая оспаривать свое убеждение.

Он снова закрыл глаза.

— Обернись, взгляни на мир (Dön bak dünyaya) Если ты одинок, встань и посмотри в окно. Светит ли солнце? Или падает дождь? Обернись, взгляни на мир.

Голос Хазан звучал тихо, но известную песню легко было узнать. Продолжая слушать ее, Ягыз открыл глаза и посмотрел вдаль. Перспектива в окне дарила глубину всего города.

Оба молчали. Ягыз гладил ее руки, пальцами водя по округлости локтя.

— Хазан… ты никогда не говоришь об отце. — Вдруг начал Ягыз. — Расскажи. Хочется знать о тебе больше, раз уж мы говорим об отцах…

Хазан отстранилась и присела рядом. Ягыз склонил к ней голову. Обожание расплылось по лицу мужчины, мягкой дымкой обволакивая его ласкающий взор. Какая она красивая, трепетная, нежная, чувственная, домашняя.

— Мы не привыкли говорить о папе. — Тихо ответила Хазан. — Когда мама слышала о нем, о том, как мы с Эдже вспоминаем, вернее я рассказывала ей воспоминания о папе, о его отношении к ней, ко мне, — услышав нас, мама становилась нервной, раздражительной. Она не запрещала нам, нет. Но мы хорошо понимали в чем причина ее плохого настроения и постепенно научились либо не обсуждать, либо говорить о нем мало и тайком. Чтобы мама не услышала и не расстраивалась.

— Почему злилась госпожа Фазилет? — Ягызу стало казаться это важным. Тут могут быть ответы, на мучившие его вопросы.

— Даже не знаю. Она не любила его, кажется ее выдали замуж насильно, против воли в очень раннем возрасте. Когда она была беременна мной, ей было всего шестнадцать… мы никогда не видели бабушку и дедушку с маминой стороны. Она пронесла и сохранила обиду в сердце на всю жизнь.

— Твоя мама не рассказывала о причинах?

— Она почти никогда не говорит о нем. Когда он был жив, дома постоянно были склоки и скандалы. В результате одного из таких у него случилась остановка сердца. — Голос Хазан дрогнул, кончик носа покраснел, а глаза наполнились непрошенными слезами.

Ягыз обнял девушку и притянул к себе, целуя ее волосы, стал гладить по голове.

— Папа всегда обнимал меня в детстве, вот так же как и ты сейчас. — Девушка прильнула к груди Эгемена. — Но никогда, почти никогда меня не обнимала мама.

— Возможно обида на отца как-то отразилась на тебе, но уверен, не ты причина холодного отношения матери, а твой отец.

— Возможно так и есть. Ведь я была папина любимица. Мама говорила, что если бы не я, она могла бы получить от него свободу.

— Вероятно у нее были причины желать этой свободы. Пусть она и не говорила о них. — Ягыз продолжал гладить ей волосы.

— Она не говорила плохого о папе. Но вот я припоминаю, в детстве, она часто отзывалась плохо о мужчинах в целом. Бывало мы придём с Эдже с прогулки. А мама вся заплаканная.

— Что о мужчинах говорила мама? — Ягыз настораживался все сильней.

— Я плохо помню… но спустя годы, уже после смерти отца, когда мы с сестрой стали старше, она учила нас остерегаться мужчин. Вы — ходячее зло. Вами руководит похоть. И вы неспособны ее контролировать. И в такие моменты вы, мужчины, опасны. Вам ничего не стоит надругаться над честью и достоинством девушки.

— Звучит так, словно она тебя программировала, потому что сама когда-то обожглась.

— Все это усилилось, когда Эдже исполнилось пятнадцать и она стала общаться с мальчиком с нашего двора. — Задумчиво произнесла Хазан. — Мама с удвоенным усердием принялась учить нас быть осторожными. Вам, мужчинам нужно только одно, и если довериться вам до брака, то рискуешь остаться просто использованной и брошенной. — Голос ее стих. — О, Аллах, Ягыз, так она и о тебе сказала мне то же самое. Только я не догадалась до сих пор разглядеть связь и последовательность в ее словах. После изнасилования Эдже всё ранее ею сказанное стало истиной, которую мы уже не могли оспаривать.

— Чем тебя напугала госпожа Фазилет? — Ягыз слегка отстранив девушку, полностью повернулся к ней.

— Тем что ты не женишься на мне после того, как мы сблизились. Она считает, что ты тянешь намеренно.

— Но ты же понимаешь, что это не так? — встревоженно произнес он. Ягыз пытался поймать ее взгляд, но не мог. — Или ты сомневаешься?

— Я не сомневаюсь.

— А говоришь как-то неуверенно.

— Не нагнетай, Ягыз.

— Похоже ты и правда уверишься тогда только, когда получишь в руки свидетельство о браке. — Ягыз разочарованно пожал плечами.

— Ты пытаешься меня обидеть?

— Мне обидно, что ты так до конца не доверяешь мне.

— Я доверяю тебе.

— Почему отказываешься переехать ко мне? — Ягыз принялся ковырять старую мозоль, одновременно понимая, что напрасно обижает девушку.

— Это… личное.

— Что еще есть личного Хазан, чего мы не разделили?

— Предлагаешь начать перечислять?

— О чем ты? — Мужчина удивлённо поднял брови. У Хазан «список», который она может огласить.

— Предлагаю. Действительно, Хазан, назови для начала причины. — Он эмоционально взмахнул рукой, выставляя перед ней ладонь.

— Потому что я не чувствую себя твоей… половинкой. Ты ни о чем не рассказываешь, не предупреждаешь, когда собираешься что-то предпринять, не советуешься, не зовешь быть рядом. Я в стороне. Все время. Даже об инсульте отца я узнала от мамы.

— Хазан, я просто не вижу смысла тебя вмешивать!

— А может я хочу быть частью твоих забот?! Я хочу слышать твои мысли, знать твои планы, обсуждать с тобой принятые решения. Вообще принимать их вместе. Раз мы с тобой вместе. Я не хочу засыпать одна и просыпаться в вакууме, когда тебя уже нет.

Слушая ее, Ягыз зажмурил глаза.

— Прости. — Внезапно произнёс он и протянул к ней руки. — Я неправ. Я действительно неправ. Я не думал, что это так отражается на тебе.

Хазан вопросительно глядела на любимого мужчину, который внезапно стал просить прощения.

— Но ко всему я понимаю почему ты так чувствительна, душа моя.

— Почему?

— По причине той же неуверенности. Будь ты в нас уверена, ты бе не воспринимала все так остро. — Губы в сожалении сжались в тонкую полоску.

— Ты зол на меня? — спросила она напряженно.

— Нет. Я зол на себя. Я раздражён. Но ты не виновата. Столько лет твоя мама учила тебя недоверию. Что мне еще повезло, что вопреки этой закалке ты любишь меня и поддерживаешь. — Выдохнул Ягыз.

— Я очень люблю тебя.

— И я люблю тебя. — Мужчина потянулся к губам Хазан и она раскрыла их ему навстречу.

Они чуть не поссорились. Но чувства их были настолько крепки, что небольшое недопонимание не могло нарушить их гармонии.

Лаская ее губы в медленном поцелуе, Ягыз выражал ей свою признательность и любовь. Прижавшись на последок чуть крепче, Ягыз обнял невесту и нырнул носом ей в волосы. Убрав пряди рукой, он принялся вдыхать запах ее шеи, притянул за талию, запустил пальцы в чёрную копну волос и стал массировать кожу головы. Хазан медленно гладила его плечи и спину. Подбородок покоился на крепком плече.

— Хазан, прости. — голос зашелестел от низких нот.

— Не проси прощения. Тебе не в чем извиняться.

— Я хочу сказать я понимаю, почему ты не хочешь съезжаться до свадьбы. Я понимаю, что это традиции и твои ценности. Я понимаю, что это воспитание и уважаю твое отношение к этому вопросу, а до этого говорил немного сгоряча. Я мечтаю о том дне, когда мы станем семьей. Возможно во мне говорит усталость.

— Ты очень мудрый… — Прошептала Хазан, чувствуя как слезы благодарности подкатили к горлу.

— Я безумно влюблённый. Я не могу без тебя… Хазан… я удивлён, что после всей ненависти и страха по отношению к мужчинам, которые вселила в тебя жизнь, ты сумела открыться нашей любви.

— Так и есть… но все это время я жила как запечатанная консервная банка. — Девушка пожала плечами.

— Хм… скорее как бутылка хорошего виски. — Шутливо произнес он, чувствуя как нарастают беззвучные перекаты грудного смеха.

— Осталось выпить… до дна…

— Твой сосуд не имеет дна, от того и любовь твоя бездонна, неиссякаема.

— Ты так в это веришь? Ты же сам сказал, что мама… госпожа Фазилет, утыкала меня страхами, как ежа иголками.

— Я этого не говорил…

— Ну…

— Ну, да, я имел ввиду, что госпожа Фазилет вселила в тебя страхи перед мужским полом.

— А еще ты сказал, мы их преодолели. — В голосе Хазан сфальшивил чуть наигранный оптимизм.

— Все ли страхи преодолены?

Хазан заморгала… Мужчина заглянул ей в глаза.

— О чем ты? — Неуверенно спросила Хазан.

— Мы оба понимаем о чем я, Хазан.

— Я — нет… Нет вовсе… — Хазан растерянно смотрела на Эгемена, понимая, что только что соврала, но не понимая зачем.

Одним взглядом Ягыз прервал ее. Девушка глотнула воздуха и промолчала.

— Хорошо, у нас будет еще возможность говорить об этом. — Примирительно сказал он и задумчиво опустил голову.

— Да, Ягыз, возможно ты прав. В какие-то моменты я… теряюсь, когда вижу тебя в самый момент близости. — Хазан прочистила горло и опустила глаза.

Ягыз продолжал внимательно смотреть, пытаясь понять что сподвигло девушку на неожиданную откровенность.

— Я все-таки думаю, что прошлое твоей мамы, ее посылы тебе каким-то образом сформировали в тебе страх… самой мужской сути. — Вернулся к теме Ягыз. — И ты так… по особому реагируешь на нагое мужское тело. Да и вся твоя история «консервной банки» или Альтер-эго, помнишь? То как ты выглядела, как прятала свою красоту. Я связываю с теми же причинами.

— Ты прямо как психолог из телевизора, который не видит того, кто звонит в студию, но способен решить его многолетнюю проблему.

— Кстати насчет психолога, хочешь мы найдём специалиста? Если хочешь, будем посещать его вместе.

— Нет, Ягыз, мне достаточно, что ты у меня такой мудрый всезнайка. — Хазан потянулась в его объятия.

— Я серьезно.

— Я тоже. — Девушка поцеловала его щетинистое горло. — И все же я намерена заставить тебя сменить одежду.

— Перспектива просто раздеться меня воодушевляет больше. — Улыбнулся мужчина.

— Тогда раздевайся. — Спокойно сказала Хазан, нутром чувствуя, что момент не сулит никакой близости. Глаза Эгемена красны и настолько усталы, что раскрыты шире обычного, словно он бодрствовал на неком автопилоте.

Хазан подобрала полу его футболки и потянула вверх. Ягыз устало лег на кровать. Девушка села рядом.

— Ты голоден?

— Голоден. — Он улыбнулся.

— Вот я пустая голова. Что же ты молчишь! Я сейчас же сделаю завтрак. Хочешь чай? С тимьяном или мятой.

— Все равно. Главное из твоих рук…

Хазан вышла из спальни. Спускасться в ресторан не было никакого желания. В номере же не было ни мини кухни, ни микроволновки. Не говоря уже о плите. И это начинало раздражать. Моментами хотелось хозяйничать самой, а не звонить по каждому поводу и вмешивать посторонних в мелочи собственной жизни.

Придется снова приготовить сэндвич.

Хазан занесла поднос и аккуратно поставила на прикроватную тумбочку. Ягыз уснул. Дыхание его было глубоко и тихо. Он плохо спал по ночам и видимо глубокий сон сейчас взял его измором. Хазан накрыла мужчину лёгким одеялом и сама пристроилась рядом. Не прикасаясь, боясь спугнуть его сон, Хазан лежала на приподнятом локте и рассматривала разгладившиеся в сонном умиротворении любимые черты.

Так прошёл еще один жаркий июльский день. Состояние Хазыма Эгемена оставалось стабильно тяжёлым.

Тем временем приближался праздник жертвоприношения — Курбан Байрам. До него оставалось два дня. Люди, готовящиеся к празднику, заблаговременно обзавелись жертвенными барашками. Кто держал у себя на участке, кто во дворах, а кто и вовсе на привязи на улице. И не смотря на жестокую жару, Хазан решила отвлечь Ягыза подготовкой к празднику.

— Я никогда не принимал в нем прямого участия, — рассказал ей Ягыз, — Всегда передавал средства мечетям, как правило всеми вопросами занимались они сами, потом предоставляли подробные отчёты о том, сколько семей смогли получить жертвенного пая. Я разве что детей мог навестить. — Смеялся он. — Ведь для них праздник — всегда повод для веселья и подарков.

— Значит в этом году все будет совсем по-другому! — Белозубая улыбка озарила задорное личико девушки.

Ягыз вопросительно мотнул головой.

— В этом году мы сами постучим в двери тем, кому помогаем… Знаешь, вот слушаю тебя и понимаю, что в моей жизни никогда не было такой статистики, потому что те, кому мы могли помочь или с кем могли поделиться, были всего три или четыре семьи. Что там считать! Но сама возможность разделить праздник с этими людьми не похожа абсолютно ни на что. И ты тоже должен попробовать это, должен прожить это сам.

— Ты удивительная, Хазан, я всегда это знал. — Ягыз ей ласково улыбался.

— Это не все! Я всегда участвовала добровольцем в распространении пайков. Вот ты сказал, что отдавал деньги мечетям, а я была всегда среди тех, кто создавал эту статистику для таких как ты. Богачи жертвовали деньги, а мы помогали духовным учреждениям и когда приносили людям праздничный пай, всегда называли имя пожертвовавшего. Вот фамилия Эгемен мне ни разу не попадалась. Не судьба. — Девушка картинно развела руками.

— Ты удивительная… особенная, не похожая ни на кого, я тебе говорил? — Закатывая рукава рубашки, сквозь смех произнёс Ягыз.

— И ты всегда это знал. — Хазан хитро улыбнулась, принимая его флирт.

— Ладно, до праздника время еще есть. Ты себе так толком ничего не купила. — Ягыз оглядел ее с головы до ног. Похоже мне придется самому проследить за твоими покупками.

— Но…

— Никаких возражений, Хазан! — Ягыз ткнул в потолок указательным пальцем. — Я же тебе не мешаю распоряжаться мной как угодно. — Неожиданно грустная, надрывная улыбка исказила губы Ягыза.

Оба поняли, что каждый пытается вытащить другого из невеселых дум и дурного настроения. Оба знали, почему Хазан так суетится о том, чтобы вовлечь Эгемена в праздничные хлопоты.

--

Эгемен сидел полуразвалившись в удобном кресле в претенциозном павильоне дизайнерского бутика и медленно потягивая тёмный кофе, рассматривал образы Хазан, в которые ее наряжала известный стилист. Он любовался ее красотой и беззастенчиво разглядывал стройную фигуру, которую украшали дорогие ткани и изысканный крой.

— Ты уверен, что хочешь видеть меня в таком? — Неуверенно спрашивала Хазан, разглядывая себя в зеркале.

— Я уверен, что хочу тебя видеть без всего этого. — Полушепотом произнес он. — Только боюсь мне придется мириться с окружающим миром. Так что да, эти наряды вполне сойдут. — Загадочная улыбка заиграла на его лице.

Девушка уже успела сменить шесть или семь нарядов.

От сканирующего, будто раздевающего, взгляда единственного зрителя ее дефиле, у Хазан начинали подкашиваться ноги.

Ягыз перевёл взгляд на поворот к кабинкам примерочной. Плотные двери, без зазоров, закрываются наглухо. Как-то странно он покосился в ту сторону, а потом перевёл многозначительный взгляд на нее.

Указательный палец машинально коснулся верхней губы, проводя по ней из стороны в сторону. Ягыз стал присматриваться к платью на девушке, соблазнительно подчеркивающему ее женственные изгибы. От одного обжигающего взгляда Эгемена высокая чувственная грудь стала подниматься и двигаться чаще. И это не ускользнуло от внимания мужчины.

— Пойдем, я тебе помогу расстегнуть молнию. — чуть хрипло произнес он.

Хазан с опаской оглянулась по сторонам. Это не было похоже на него, слишком дерзко, вот так прилюдно уводить в кабинку, слишком заметно для всех.

Но Ягыз поднялся на ноги и слабым жестом руки предложил ей пройти в примерочную.

Хазан послушно пошла вперед. Разве она смела ослушаться? Его власть над ней была безоговорочна, словно в эту минуту Хазан — марионетка в руках кукловода.

Она нырнула в кабинку, следом зашёл Ягыз и прикрыл дверь. В сужающемся проеме он увидел широко открытые глаза консультантки. Та видимо быстро поняла что к чему, и поймав взгляд клиента, немедленно опустила глаза. Захлопнув дверь, Ягыз запер щеколду. При виде мягкого пуфика в углу примерочной, направление его фантазий резко поменялось: можно не потеть, удерживая Хазан у стены…

Девушка стояла спиной к нему, неосознанно ожидая, что он начнёт расстегивать платье. Собственно зачем и пришел в ее кабинку.

С обследованием скудной обстановки было покончено очень быстро. Крючки на стене — повыше и пониже. Зеркала со всех сторон множили их отражение на десятки других таких же. Можно было разглядывать себя с любых ракурсов. В этом его фантазия черпала новый источник вдохновения.

Ягыз повернул девушку спиной к себе, разделив волосы и уложив пряди ей на плечи, он потянут бегунок. Пока рука медленно скользила вниз, Ягыз поднял взор на отражение Хазан, заглядывая глубоко в темноту ее глаз, которую научился читать даже в полумраке, а в примерочной, где ярко горели лампочки, вкрученные в потолок и стены, он моментально рассекретил полыхающее в них пламя. От пристального взгляда Эгемена все сжалось внутри. Знакомые горячие комочки суетливо наматывали ком, ударяясь о пылающие стенки ее существа. Рука мужчины легла поверх локтя, мизинец нырнул в ложбинку согнутой обнажённой руки, по телу тут же пробежала мелкая дрожь. Как он это делает? Просто касаясь ее руки. Девушка инстинктивно положила ладонь на живот. Другая рука Ягыза со спины скользнула к ноге и медленно, подбирая ткань гармошкой, добралась наконец до кожи и тут же потерла внутреннюю сторону бедра. Поглаживания настойчивых пальцев становились быстрее, пока не подобрались к краешку трусиков. Ягыз сжал ее локоть сильнее, чем вызвал протяжный стон, который накопился у самого горла и невинное прикосновение вырвало, наконец, его из груди. Девушка, едва ощущая ногами пол, безвольно уронила голову ему на плечо. Ягыз вжался в нее, подпирая красивое тело, помогая ей расслабиться. Длинные пальцы скользили в мягкой и влажной теплоте ее естества, большой палец мял горошину, задевая и поигрывая, будто невзначай.

Хазан часто задышала. Искусанные губы налились кровью, опухли, раскрылись, в болезненной истоме обнажая ряд красивых белых зубов. Ягыз любовался ее отражением в зеркале, только глаза ее были закрыты.

— Посмотри на себя… — прошептал он над ухом и тут же мокнул язык в ушную раковину.

Хазан не слушалась.

— Посмотри, как ты чертовски красива! — нежная кожа на шее манила, но он сдерживал порыв нырнуть лицом в женственный изгиб, боясь упустить момент, когда та распахнет глаза.

— Ну же, девочка, — настаивал он, горячо дыша ей в затылок.

Наконец он придумал как заставить ее слушаться — пальцы остановились, постепенно выниривая из нее. Почувствовав неладное, прераванная на самом пике, девушка невольно устремила на него взгляд, полный мольбы не останавливаться. Он тут же ответил, возвращая ей ласку и требуя смотреть в зеркало.

Хазан сдалась, пугаясь, не узнавая себя в этом алчущем похоти отражении. Но неожиданно, именно при виде этой картины себя, не такой уж и изящной, облокотившейся на мужчину, рука которого беспощадно мяла грудь, чуть присевшей, с отведенным в сторону коленом, чем облегчала ему доступ к себе, ее накрыло волной лихорадящей разрядки.

Глаза затуманила непонятная пелена. Это сомкнулись ресницы, а потемневшие окончательно зрачки, сквозь узкую щель, продолжали следить за ним.

Теперь уже Ягыз, сомкнув глаза, съедал с пальцев блеск ее соков. Она неотрывно, жадно поглощала зрелищное доказательство его обожания. Девушка вдруг начала подразнивать хорошо ощутимый стояк, потираясь о пах аппетитной задницей.

Ягыз плюхнулся на пуфик. Взяв Хазан за талию, он развернул ее к себе, двумя пальцами подхватил красные трусики и потянул вниз. У колен они стали соскальзывать сами. Взяв девушку за руки, он потянул ее на себя, помогая шагнуть из белья.

Привычным движением вскрыв ремень, мужчина освободил эрегированный член, моментально принявший нужное направление. Испытующий взгляд следил за ее реакцией. Хазан смотрела вниз сквозь туннель собственных волос.

Сведя колени, он притянул ее ближе, Хазан сжала своими коленями его, поглаживая ей бедра, он начал опускать на себя девушку, другой рукой помогая ей насадиться на ствол. При первом же касании жаркая, плотная, мокрая, она поглотила его целиком, уронив себя ему на колени, выбив из него тяжёлый возбужденный вздох.

Отражение в зеркалах накаляло воздух. Хазан смущённо, тайком от себя, подглядывала за этим действом, сожалея может о том, что платье узкое и задравшись, обнажает всю восхитительную срамоту их совокупления. Будь юбка посвободней, непременно скрыла бы их наготу в зеркалах.

Будто услышав ее мысли, Ягыз принялся обнажать ее еще больше, потянув вырез расстегнутого платья вниз, стягивая с ним вместе лямки бюстаглета. Выудив подрагивающие груди, он опустил их поверх ткани, отчего те приподнялись, а соски стали призывно торчать у него перед глазами. Уже в следующий момент его горячий рот, плотные губы, язык и зубы истязали тёмно-вишнёвые, сморщенные горошины. Водопад чёрных волос волнительно скользил по склонившемуся к ней мужскому лицу, пряча от зеркал его грубые ласки.

Не отрываясь от груди, Ягыз чуть приподнял ее, она вновь опустилась, неконтролируя слабость в ногах. Он вновь помогал приподнятся, жадно вылавливая языком вершины ее холмиков. Вполне ощутив тяжесть ее тела, Ягыз, наконец, отдал инициативу Хазан. Девушка отозвалась, инстинктивно заездив у него по паху. Длинные волосы упали на лицо, рот раскрылся, ладони обняли мужчину за шею, непроизвольно поглаживая ее прохладными пальчиками.

Руки Ягыза сжали мягкие ягодицы, помогая двигаться, ускоряя ее. Но вскоре этого стало мало, он принялся вколачиваться в нее сам, усиливая толчки по нарастающей. Лица Хазан не было видно, густые волосы волнами струились в такт его толчкам, время от времени обнажая волнующуюся грудь. В момент, когда он врывался в нее, она опускалась навстречу. Ощущение приближающегося пика накрыло его с головой. Убрав челку с потного лба, он раскрыл и ее лицо, одной рукой обнял за талию, крепко прижимая к груди, другой продолжал заправлять выбивающиеся пряди ей за уши. Оба кусали губы, давясь от разрывающих душу стонов. Хазан поняла, что теряет контроль. Девушка застонала чуть громче, морща лоб в гримасе наслаждения. Ягыз заткнул ее ртом, поглотив поцелуй в страстный, глубокий засос. И на этой волне, прижимая ее все крепче, двигая бёдрами, он готов был взорваться. Вжав себя в нее последний раз, Ягыз собрался приподнять девушку с члена.

Неожиданно она не далась. Взяв его лицо в ладони, Хазан вынудила Эгемена посмотреть на нее. Прямо глядя в любимые глаза, девушка кивнула. Оба понимали о чем она.

— Хазан, я хочу кончить в тебя, — без колебаний произнес он и снова поймал ее взгляд.

Хазан кивнула.

— Могут быть… последствия…

— Я хочу… если и ты того желаешь…

— Любимая… ай… — Он зажмурился, оргазм застал на полуслове, приведя Эгемена в оцепенение. Мужчина плотно сомкнул глаза. Большие руки сгребли девушку в охапку.

Крепко обнявшись, немного потные, они вбирали друг друга каждой клеточкой, разглядывая себя в отражении, молчаливо стыдясь и радуясь возникающим образам. Подумать только — такая невероятная близость случилась с ними в примерочной, и такие важные решения были приняты в абсолютно ясном уме, который, казалось, все же помутнился окончательно.

--

Ягыз протер глаза, прикрытые и спрятанные широкой ладонью, лежащей на лбу. Отнимая руку от глаз, он оглянулся по сторонам и поймал на себе заинтересованный взгляд той самой консультантки, которая по-прежнему стояла у стойки. Опустив глаза, мужчина надвинул каталог себе на пах. В этот момент в направлении кабинок шелкнула дверь и появилась Хазан в очередном наряде. Довольная строгим по крою, но по-летнему лёгким, светлым брючным костюмом, она повертелась перед мужчиной. Оглядывая ее стройную фигуру, Ягыз почувствовал, что лишён самого главного зрелища — момента когда девушка снимает с себя каждый из образов.

Ягыз поерзал в кресле, возбуждённо посматривая в сторону кабинок. Некая осторожность заставила обернуться к стойке. Консультантка по-прежнему бесцеремонно поедала его глазами. И не спрятаться. Он выдохнул, понимая, что не может позволить себе этого безрассудства будучи Ягызом Эгеменом, здесь в Стамбуле, в известном дизайнерском бутике. Да еще с девушкой, которую называет невестой. Слухи и сплетни начнут расползаться по городу и в жёлтой прессе. А Хазан и его семье и так не мало досталось последние дни. Он с трудом успокоил девушку после ее знакомства с интервью Синана. На его счастье они теперь вместе и он и днем и ночью может быть рядом с ней и доказывать верность их отношениям. Никакие скандалы не заставят Ягыза отпустить Хазан.

Тем не менее недавняя фантазия продолжала будоражить тело и душу. Вот были бы они где-нибудь в Штатах или в Европе, где-то… в Амстердаме, например, где никто их не знает, где никому до них нет никакого дела… Там Ягыз не преминул бы испробовать примерочную, особенно такую добротную.

— Хазан. — Хрипло произнёс мужчина.

Она обернулась. — Берем все, что тебе нравится и поедем в отель. Или ты еще хочешь что-то примерить?

— И так слишком много. Я думаю пора остановиться. — Засмеялась она. — А иначе я тебя разорю.

Пока оформляли покупки, Ягыз с неким скрытым любопытством продолжал разглядывать любимую женщину.

— Хазан, как думаешь, может нам уже пора задуматься о свадебном путешествии? — Начал он, подпитывая воображение недавними фантазиями.

— Что? Мы о свадьбе еще не думали, а ты о путешествии! — Хазан просияла.

Они вышли из магазина.

— О том какую ты хочешь свадьбу мы еще поговорим. Хотя что в этом празднике находят девушки, я не понимаю. — Ягыз картинно улыбнулся.

Он сложил объёмные бумажные пакеты в багажник и сел за руль.

— А ты находишь интересным свадебное путешествие? Неужели на карте есть места, где ты еще не был?

— Эта карта пуста без тебя. Путешествие интересно потому, что будет с тобой. Вот куда бы ты хотела поехать?

Хазан задумалась.

В этот момент Ягыз отвлёкся на загорелого мальчишку лет десяти, который будто возник из ниоткуда. С полминуты он восхищенно разглядывал машину, но тут же опомнившись, принялся вытирать стекла тряпкой, которую прятал за спиной.

— Сынок. Нет нужды, но все равно спасибо. Держи. — Ягыз достал из бумажника сотню лир и предложил ребёнку.

Парнишка живо поблагодарив, протянул чумазую руку за деньгами. Приподняв крышку коробки с обувной краской, которая висела у него на плечах, он поспешил спрятать в нее свое «богатство».

— Может почистить вам туфли?

— Нет, сынок. — Ягыз кивнул, давая понять, что их общение закончено.

Ребенок шагнул назад.

— Красиво ты нарядил аблу, я видел. Абла была такая красавица.

— Спасибо, братишка! — Вмешалась в разговор Хазан.

— Пока, малой. — Попрощался Ягыз и завел мотор.

Пока Эгемен выруливал с парковки, Хазан следила за мальчиком. Ребенок вернулся к витрине и принялся что-то пристально разглядывать.

— Оказывается я был не единственным зрителем твоего «выхода на подиум». — Хохотнул Ягыз, угадывая направление ее взгляда.

— Нет, он смотрит на что-то другое… Ягыз, останови.

— Почему?

— Я не смогу носить эти обновки, если не подарю ему то, что он так разглядывает.

— Ах Хазан. Теперь я верю, однажды ты меня разоришь, потому что обязательно будешь задаривать подарками всех детей Стамбула! — Примирительно выдохнул он сквозь улыбку и снова припарковался.

— Невозможно забыть эту картину. Посмотри на него! — Настаивала Хазан.

Мальчик залип лбом к витрине соседнего магазина. Тут к нему подошел охранник. По всей видимости прогонять пацана ему было не впервой.

Завидев приближающуюся Хазан, а перед ней охранника, мальчик мгновенно отскочил от витрины и стыдливо опустил голову.

— Я хочу поговорить с ребенком. — Кивнула Хазан охраннику, останавливаясь возле мальчика.