41. Öyle bir zamanda gel ki vazgeçmek mümkün olmasın (1/2)
Davet</p>
«Bekliyorum</p>
Öyle bir havada gel ki,</p>
Vazgeçmek mümkün olmasın.»</p>
</p>
Orhan Veli</p>
Приглашение </p>
«Жду</p>
Приди в такую погоду,</p>
Чтобы невозможно было отказаться». </p>
Охран Вели</p>
Хазан стояла и настойчиво стучала в двери, одной рукой продолжая взваливать на плечо неудобную ручку сумки.
Девушка разглядывала носки своих белых сникерсов, когда дверь наконец отворилась. Ягыз стоял в дверях. Его внимательный взор еще секунду оглядывал воинственную стойку гостьи, затем он отошёл в сторону, освобождая ей путь. Его высокая фигура и широкие плечи были лишены привычного футляра бизнес-стиля. Бесформенная болотная футболка и серые шорты до колен, оголившие волосатые голени и босые ноги, сообщали о полном безразличии хозяина к внешнему виду.
Хазан прошла мимо и поворачивая голову, с любопытством разглядывала его осунувшееся, сильно ощетинившееся лицо. Это была ещё не борода, но и на прежнего гладко выбритого Ягыза, или даже Ягыза с небрежной щетиной, он уже не был похож. Волосы, хоть и выглядели чистыми, не были уложены и хаотично топорщились на макушке. Только чёлка, оставаясь верна привычной укладке, без всякого бунторства, аккуратно лежала сбоку на лбу. В руке Эгемен сжимал книжный томик в мягком переплете. Указательный палец был просунут между страниц. Видимо до ее появления Ягыз был занят чтением.
Войдя в квартиру, Хазан удивилась еще больше. Она медленно опустила сумку на пол и принялась озираться вокруг. У журнального стола на полу стояло несколько пустых бутылок дорогого, по всей видимости, алкогольного напитка.
Еще одна полупустая стояла на столе, рядом стакан с янтарной жидкостью на дне, на другом столе еще один такой же стакан. Стол был завален бумажной посудой и пакетами разных сетей быстрого питания. Несколько наборов посуды с приборами, большая миска и еще что-то лежали забытые хозяином, по всей видимости, не первый день. На боковой части дивана валялась брошенная футболка, а на другой его стороне лежал скомканный тонкий плед. В остальном крватрира Эгемена выглядела привычно, разве что заметно было, что эти дорогие апартаменты были лишены ежедневной уборки, к которой они были приучены.
Пропустив ее вперёд, Ягыз прошёл мимо, оставляя книгу разворотом вниз на высоком столе.
«Orhan Veli. Tüm Şiirleri» («Охан Вели. Полное собрание стихотворений»). — Бегло прочитала Хазан, припоминая популярное в соцсети его произведение.
— Öyle bir zamanda gel ki vazgeçmek mümkün olmasın» («Приходи в такое время, чтобы невозможно было отказаться»). — Процетировала Хазан.
Ягыз несколько секунд смотрел на нее видимо сомневаясь стоит ли вступать в обсуждение.
— То что ты называешь, не его произведение. У него короткий стих «Davet» — «Приглашение».
«Bekliyorum
Öyle bir havada gel ki,
Vazgeçmek mümkün olmasın.»
«Жду
Приди в такую погоду,
Чтобы невозможно было отказаться».
Ягыз произнес слова сдавленно, медленно, глядя Хазан глубоко в глаза, от чего у нее заныло в груди, и волнами эта тягучая боль опустилась в живот и начала беспредельничать, вызывая знакомые сокращения внутри. Хазан злилась на себя. Ягыз продолжал смотреть, взгляд его был пронзителен, серьёзен, в глазах читалось застывшее чувство, похожее на боль и мольбу одновременно.
— А кому тогда принадлежат эти строки? — Удивилась Хазан.
— Не знаю. — Ягыз коротко пожал плечами. — Кто-то вдохновился стихотворением Орхана Вели, но сам предпочёл остаться неизвестным.
Эгемен по-прежнему смотрел ей в глаза. Хазан, робея от его взгляда, отвернулась и демонстративно стала оглядывать обстановку.
Потеряв ее взгляд, Ягыз пригнулся и начал складывать посуду, намереваясь унести ее и очистить стол. Хазан растерянно уставилась на него.
Когда Ягыз исчез на кухне, оттуда послышались звуки опустившейся в раковину посуды. Видимо и теперь ей не суждено было добраться до посудомойки. Через минуту Эгемен вернулся, разворачивая в руках черный целлофановый пакет для мусора. Он двигался медленнее обычного, видимо не желая выдавать неуверенное чувство баланса, нарушенное выпитым алкоголем. Пригнувшись снова, он максимально раскрыл пакет и придерживая одной рукой у края стола, другою стал сгребать в него бумажные стаканы, посуду и остатки пищи. Ягыз встряхнул пакет, утрамбовывая мусор и вновь продолжил свою рутину.
— Что происходит, Ягыз? — Нарушила затянувшееся молчание Хазан.
— Ничего, как видишь прибираюсь. — Ответ Ягыза звучал по-дурацки буднично. Оттого странно. Вопрос Хазан был явно не о происходящем в данную минуту.
Хазан услышала в его словах намёк, словно ее вторжения не ждали и ей не рады.
— Куда ты пропал? Ты запер меня сначала в больнице, а затем посадил под домашний арест с мамой и Эдже в Тузле. А сам исчез! — Тон Хазан стал громче и взыскательнее.
— Я всего-лишь позаботился о тебе и твоих близких.
— Издалека, на расстоянии! (Uzaktan)- возмутилась Хазан. Одетая в облегающие джинсы, она расставила ноги на ширине плеч и сложила руки на груди, отчего та собралась и приподнялась, углубляя ложбинку, показавшуюся из овального выреза плотно сидящей розовой блузки.
Ягыз скользнул по ней взглядом и опустил голову, невольно разглядывая мешок с мусором в своих руках.
— У меня были дела. — Он склонил голову набок и поднял глаза на девушку. Уголки его губ напряглась.
— Эти дела?! — Хазан указала подбородком на мешок.
Ягыз расцепил руки и выпрямился, мешок повис вдоль его ног. Взгляд стал жёстче а губы на мгновение сжались.
Хазан вдруг поняла, что отчитывает его и осеклась. Желая переменить позу, она отошла к окну.
Что у него за дела? О чем он молчит, что скрывает? Что хотела сказать Селин, заявляя, будто Хазан ничего неизвестно и Ягыз не рассказывает ей о своих «делах»?
Ягыз, проследив за ней взглядом до окна, развернулся и унёс мусор. Когда он вернулся, Хазан, обнимая себя за локти, продолжала стоять и глядеть на сверкающий в ночных огнях город.
Некоторое время он любовался ею, ее длинными волосами, струящимимися в лёгкой волне, с привычно собранными на затылке передними прядями, любовался изящным изгибом спины и широкими соблазнительными бёдрами. Ноги Хазан были плотно сведены, левая чуть согнута в колене и прижата к правой. Ягыз вспомнил как она стояла у окна, а он мечтал о ней еще тогда, когда они вдвоем приволокли к нему домой пьяного в стельку Синана.
Хазан вдруг обернулась, но Ягыз не стал отводить глаз, продолжая прожигать ее прозрачной бирюзой. Предмет в его руках привлек ее внимание и она опустила глаза. Ягыз складывал в руках мягкую вискозную салфетку жёлтого цвета. Он нагнулся к столу и принялся собирать ею крошки и остатки мусора.
Теперь Хазан, не встречая его взгляда, более смело разглядывала мужчину перед собой. Он низко склонился над поверхностью квадратного журнального столика, так что она могла видеть его широкую спину и сильные руки, непривычно для ее глаз занятые такой земной повседневной рутиной. Лопатки на его спине рельефно двигались под футболкой, крепкие мышцы спины так же легко угадывались под тонкой материей.
Ягыз тщательно протер стол. Хазан вдруг задумалась о том, какой же Эгемен чистоплюй. Сегодняшняя картина лишь ярким исключением выпятила постоянное состояние его жилища и вещей — идеальные чистота, порядок и минимализм. Она вспомнила, как была тут однажды и успела побывать в его комнате после него — и там царил абсолютный порядок, кроме того злополучного стула, стоявшего на двух ножках. Как он умудряется быть таким? И если им суждено быть вместе, как же она будет с ним жить? Хазан невольно стала забегать вперед, сравнивая повседневный уклад Эгемена с их с Эдже комнатой. Ей стало так неловко, что она невольно прикрыла рот ладонью. Фазилет постоянно жаловалась ей на Эдже, а Эдже на нее саму. Их вещи могли собираться на стульях, косметика Эдже была раскидана по трюмо и ящикам. Вещи в шкафах не всегда лежали на своих местах, а мятое постельное покрывало могло не дождаться, чтобы его разгладили после отдыха или любого иного занятия. Нередко Фазилет, сыпя причитаниями, сама бралась наводить порядок вокруг. Не то, чтобы Хазан была совсем неряхой, чаще всего ей было просто все равно. А живя рядом с Эдже, которая могла за пол часа создать вокруг стихийное бедствие, Хазан и вовсе перестала обращать на многие вещи внимание. С каким презрением разглядывала Селин обстановку бывшего некогда идеального дома в Тузле. Хорошо, что Ягыз этого не видел. Припомнив Селин, она вновь начала злиться.
— Значит ты пропадаешь здесь, а твоя родня приезжает в Тузлу и сыпет оскорблениями!
— Какая родня? Кто именно? — Встревоженно спросил Ягыз, вновь выпрямляясь с салфеткой в руках.
— Селин! Она приехала и чего только нам не наговорила. А еще сказала, что у тебя что-то происходит и ты мне этого не говоришь. Скажи, мне оно надо было? Кто тебя просил селить туда Фазилет? Я теперь не могу увезти ее оттуда! Вот! Погляди! — Хазан уже кричала и махала рукой показывая полную вещей сумку. — Я собрала вещи и уехала, а госпожа Фазилет осталась. А я не желаю принимать твоих родственников и молча выслушивать, как они попрекают меня, упрекают в том, что я охочусь за богатыми холостыми сыновьями вашего семейства!
Ягызу совсем не нравился поступок Селин, но выяснять сейчас кто в чем прав — было выше его сил. Ему не избежать пребывания меж двух огней семейств Эгемен и Чамкыран, он это понимал и намеревался раз и навсегда пресечь нежелательные отношения и если понадобится, на корню, если члены обеих семьи не смогут проявлять хотя бы минимальное уважение к друг другу.
— Дай мне семь-десять минут и я вернусь. — Ровно произнес Ягыз, не желая вступать в полемику. Он решил, что за это время Хазан остынет, а он соберётся с мыслями.
Хазан поджала губы и снова повернулась к окну.
Ягыз ушёл на кухню. Пробыв там некоторое время, он показался в гостиной намного раньше обещанного, но к удивлению Хазан не остановился, а направившись к лестнице, стал подниматься на второй этаж. Хазан следила за ним неподвижным взглядом, а едва он скрылся наверху, нетерпеливо зашагала из стороны в сторону.
Затрезвонил мобильный телефон. Звонила мама. Хазан не ответила. Звонок прервался, но секунд через 15 вновь зазвонил. Тогда Хазан сбросила звонок и быстро настрочила сообщение Эдже: «Я добралась. Все в порядке. Не беспокойтесь за меня». На что от Эдже тут же пришло короткое «Ок».
Хазан продолжила расхаживать по гостиной. Ее хватило минут на пять. За это время девушка только ускорила свои перебежки из стороны в сторону и в какой-то момент, проскакивая мимо лестницы, она резко остановилась и вернувшись на шаг назад, вскочила на первую ступеньку. Борясь с собой не долее секунды, Хазан разулась, оставила кроссовки у первой ступеньки и беззвучно запружинила вверх по лестнице. Дверь в комнату Эгемена выходила прямо в коридор и была открыта настежь, из комнаты доносились негромкие звуки музыки в стиле софт-рок. Хазан бегло взглянула в противоположную сторону, затем в сторону его комнаты и направилась прямиком туда. Свет в помещении был приглушён, горела одна прикроватная лампа. В первый момент ей показалось, что Ягыза в комнате нет, потом она наконец заметила его сидящим на полу у кровати, лицом к панораме города. В этот момент голова его лежала, оперевшись о край постели. Сам он сидел, широко расставив согнутые в коленях ноги и свесив с них руки, которые локтями лежали поверх каждой ноги. Хазан вошла, звуки приглушённой музыки стали слышны отчётливее. Где в этой комнате была стереосистема, Хазан поняла не сразу, пока не сориентировалась на звук со стороны телевизионной тумбы. Но взгляд ее был прикован к Эгемену. Видя его со спины, она тем не менее могла рассмотреть его запрокинутое лицо и закрытые глаза. Чёлка по-прежнему лежала на лбу, укрывая собою густую тёмную бровь.
Что же с ним происходит? Задалась вопросом Хазан. Внезапно слова Селин зазвучали по-другому. «Знаешь, ты не единственная, кто страдает от того, что произошло. Кому-то может быть еще хуже. Только ты, по-видимому, об этом даже не знаешь! Даже не догадываешься!». Кому-то может быть хуже… О ком она говорила? О Аллах, о Ягызе! «Ты ведь даже не знаешь что происходит у нас в семье. Он тебе не рассказывает». Слова Селин стояли в ушах. Что же у них произошло?
Хазан медленно стала двигаться по комнате, пока не подошла к окну и не встала к нему лицом. Ее шаги были беззвучны, а едва уловимый шорох поглощали звуки рок-композиции, которые из-за слабой громкости моментами сливались в сплошной шум.
Внимательно разглядывая его позу, она наконец остановила взор на лице. На первый взгляд выражение лица мужчины ей показалось безмятежным, потом застывшим, пока она не заметила блеснувшую размытую дорожку у внешнего уголка глаз. Это была слеза. Несомненно. Хазан удивилась. Продолжая глядеть на него, она почувствовала как в горле собирается ком и начинает ее душить. Хазан оставалась слепа к нему и глуха. Даже после слов Селин она ничего не поняла и не услышала главного. Ему плохо. Но от чего? Не мог он раскиснуть из-за напасти и скандалов больше чем она сама, в этом Хазан была уверена. И как сказала Селин, в семье что-то произошло. Может до сих пор всеми любимый идеальный сын был отлучен от семьи? Скорее всего так и есть, все от него отвернулись. Как они могли? Ведь он был так предан им. Всегда! Она это знала наверняка, потому что Эгемен не мог быть другим по отношению к тем, кого любит. Для таких выводов она уже достаточно хорошо его знает.
Хазан стояла перед ним и заламывала руки, продолжая разглядывать правильные мужественные черты, густую щетину, стихийно покрывшую лицо и шею, сомкнутые пушистые ресницы, удивительно смягчающие более брутальный внешний вид, создаваемый растительностью на лице.
Взгляд Хазан упал на постель и знакомое покрывало. Оно было заправлено! А может Ягыз и не спал здесь, учитывая что творилось внизу у дивана. Хазан еще раз посмотрела на серо-зелёную ткань поверх постели и вспомнила, как спала на этой кровати, укрывалась этим покрывалом, прижимала к себе его рубашку и вдыхала его знакомый, родной мужской запах с подушки. Думая о запахах, на ум следом пришла спальня в Тузле. Что за черт. Хазан умудрилась побывать и даже спать в постели этого мужчины, в его комнатах в разных домах. А если учесть сон… Хазан вспомнила свой сон и закусила нижнюю губу — она была в его постели и в особняке, и не одна, а с ним вместе. Какой позор. Нет, какой ужас! Хорошо, что он не может слышать ее мыслей. Хазан чувствовала, как по шее пятнами поднимается стыдливый жар и захватывает ее щеки. А он даже не видел ее комнаты. И слава Аллаху, что не видел. Хотя прятать ей нечего. Просто… просто ей неловко от всех этих мыслей. И да уже поздно, надо бы уйти, пока не задержалась до неприличия слишком долго. Надо возвращаться в свой дом в Бейкозе. Но она не уйдёт, пока не узнает что у него стряслось.
В эту самую секунду закончилась одна композиция и прежде чем началсь другая, Ягыз поднял голову. На щеке блеснула влажная дорожка и с другой стороны. Он обещал Хазан вернуться через 7-10 минут, и к исходу взятой паузы собрался встать и спуститься вниз. Но так и застыл на мгновение, осознавая, что Хазан стоит перед ним, кусает губу и заламывает руки. Щеки ее порозовели, а глаза широко распахнуты и неотрывно глядят на него. Сообразив сквозь несколько затуманенный мозг, что это не видение и Хазан действительно здесь, он поспешил собрать свою расслабленную позу, подавшись чуть вперёд и сев прямо, сдвинул ближе широко расставленные ноги. Обеими ладонями он протер лицо и переносицу, сжав ее пальцами с каждой стороны. После этой небольшой процедуры взгляд его стал открыт, а от слез не осталось следа.
За это время Хазан тоже собралась, она стояла прямо, только вновь обняла себя руками, сжимая ладонями свои руки выше локтя. Подушечки пальцев напряглись и побелели.
— Ягыз, что у тебя происходит? — Начала Хазан, не желая продолжать неловкое молчание. — Что ты скрываешь от меня и почему? Что у вас в семье? Ты встречался с отцом после приезда?
Ягыз слегка улыбнулся, глядя на нее снизу вверх.
— Я не скрываю, Хазан. Во всяком случае не прячу что-либо намеренно. Я с детства привык решать свои проблемы сам, в одиночку. Я чувствую потребность, хочу делиться с тобой, но прежде должен понять сам, что со мной, должен дать происходящему имя, чтобы назвать его тебе.
— Может поищем вместе? — С надеждой в голосе предложила Хазан. Она пристально посмотрела на него и вдруг спохватилась.- Я не хочу быть неким обязательством для тебя. Необходимостью делится, когда ты должен, но не хочешь этого или просто не испытываешь в том потребности. Расскажи, если ты хочешь рассказать, если хочешь, чтобы я знала.
Хазан умолкла, опасаясь, что получит утвердительный ответ на свое предложение.
Ягыз молча следил за ней задумчивым взглядом. Он понял о чем она спрашивает. И это был правильный вопрос. Умный и правильный вопрос. Всю жизнь он подавлял и вырезал из сердца потребность в поддержке близких, родителей. И сейчас, дать себе возможность вновь почувствовать раздавленные и гонимые чувства было той еще задачей.
— С 12 лет я живу один, Хазан. Я приучил себя обходиться без поддержки близких мне людей. И теперь это всего лишь привычка, которая срабатывает помимо моей воли. И даже до отъезда в Америку, до 12 летнего возраста я никогда не был тем из детей, кто падая, бегут к родителям, чтобы получить утешение. Я падал один и поднимался в одиночку. Я был из тех, кто всегда оставался один. Вплоть до последнего дня этой весны. — Ягыз улыбнулся. — Но теперь ты со мной. Ты со мной. (Benimlesin).
На последней фразе в голосе Ягыза прозвучала вопросительная интонация.
— Я с тобой. (Seninleyim) — Хазан неосознанно сложила ладони у груди, шагнула к Ягызу и приземлилась перед ним на колени, так что теперь их лица оказались на одном уровне.
Ягыз неотрывно следил за девушкой, поворачивая голову в направлении ее движений, пока не опустил взгляд следом за ней.
Хазан так и осталась стоять на коленях со сложенными руками у груди. Если видеть ее со стороны, можно было бы подумать, что она молится. Хазан больше не говорила, так как внезапно снова стала испытывать неловкость перед Ягызом. Расстояние между ними было может больше метра, но положение в пространстве слишком непривычно. Действия Хазан походили на видеоролик, который периодически зависал на застывшем кадре. Побуждаемая порывом, она произносила слова или совершала некие движения, а спустя мгновение застывала в них, растерянно осознавая свои порывы и не зная как поступить дальше.
С динамиков продолжала звучать музыка.
— Что за музыка у тебя? — Поморщилась Хазан, отворачиваясь в сторону динамиков и опуская перед собой руки.
— Так, случайная подборка из интернета. — Ягыз склонил голову, не переставая смотреть на нее.
— Хазан… ты бы вышла за меня замуж, зная что я не тот, кем привыкли меня считать, я не Ягыз Эгемен? — Ягыз смотрел поначалу прямо на нее, а потом медленно моргнул и перевёл взгляд на панораму города.
Несколько Секунд Хазан в недоумении глядела на него.
— Какая разница как тебя зовут и кем привыкли тебя считать, если ты это ты и продолжаешь им оставаться. — Сказала Хазан первое, что пришло в голову.
Ягыз вновь перевёл на нее внимательный взор. Невольно он улыбнулся, лишь после ее ответа обратив внимание на формулировку своего вопроса. На бизнес-симуляциях во время учёбы в MBA им объясняли как вести переговоры, задавать вопросы и делать предложения, которые содержат в себе более одного послания. Отвечая на второстепенную часть вопроса, контрагент не замечает, как соглашается на основную его составляющую. Ягыз умело пользовался этим навыком, пока развивал свой бизнес. Странная профессиональная привычка сработала и теперь. Отвечая на вопрос о том, кто он есть и как его зовут, Хазан, вероятно, не заметила, как сообщила свой положительный ответ на его предложение.
Девушка продолжала удивленно смотреть на него, не понимая о чем он толкует, говоря о своей личности и чужом имени.
— Мое настоящее имя — Мехмет, Хазан. — Ягыз непроизвольно дёрнул головой. Пару секунд выражение его лица было очень серьёзно, а затем он улыбнулся одним уголком рта.
— Я не понимаю, Ягыз. — Хазан присела на коленях, опустившись на пятки.
— При рождении мне дали имя Мехмет, фамилия моя Йылдыз. Я не родной сын тех родителей, которые меня вырастили. Я не Эгемен. Но и Мехметом быть не могу. Это имя чужое для меня.
Девушка продолжала молчать, обратившись в слух и взглядом давая понять, что внимательно его слушает.
Глаза Ягыза заблестели от проступившей влаги.
— Но самое интересное даже не это, знаешь? — Мужчина болезненно улыбнулся. — Мой приёмный отец, Хазым Эгемен, является убийцей моего родного отца Джемаля Йылдыза. Как они говорят — это был несчастный случай. И произошел этот случай в день, час и даже момент моего рождения. — Ягыз уронил голову низко к груди. Хазан заметила как его плечи сотрясает безбеззвучный грудной неожиданный смех. Он поднял наконец голову и сцепил руки, которые продолжали локтями лежать на коленях.
— И мой приёмный отец не придумал ничего лучше, как купить меня у моей родной матери. Всучить ей деньги и за молчание и за ребенка. Он принес меня своей жене, вместо их собственного сына, который в тот же день оказывается умер у нее в утробе. — Как тебе такое кино? — Ягыза трясло еще сильнее. А влага наконец проступила из внешнего уголка правого глаза. Ягыз моментально смахнул слезу.
— Моя мать, Хазан… Моя мать ни разу не обняв меня, продала за деньги убийце собственного мужа. — Ягыз подавлял слезы от чего смех его становился громче и резче. То что он нес в себе эти несколько лет, то что надрывало ему сердце, то, что так и осталось запретым внутри, когда он поведал правду младшему брату — именно то сейчас прорывалось наружу в причудливых искаженных эмоциях, являя собой наглядное свидетельство того, что он все еще не мог встретить свою боль и прожить ее в чистом виде без подлога и защитных реакций.
Хазан, которая первую минуту пыталась осознать весь ужас только что услышанного ею, наконец разглядела все отчаяние, содрагающее его тело, колотившее по плечам неестественным психотическим смехом. Она вновь привстала на колени и подползла к нему. Оказавшись совсем близко, девушка раскрыла объятия и положив руки ему на плечи, привлекла мужчину к себе.
Ягыз порывисто ответил ей, обеими руками обняв и сильно прижав к себе девушку, заточая ее в кольцо крепких рук и сильнее сгибая и сдвигая колени по ее бокам.
Хазан смотрела на него сверху вниз и ритмично гладила по спине и плечам, которые все еще тряслись, но потихоньку начинали расправляться.
— Не сдерживай слезы, Ягыз. — Сдавленно произнесла она, шмыгая носом. — Плачь о том ребёнке, который остался без родных матери и отца, плач за мальчика, который не плакал, не искал утешения у взрослых, плач за 12-летнего мальчугана, который оказался вдали от всех и вынужден был решать свои проблемы в одиночку. Плач за них, Ягыз, пролей их слезы, не держи в себе, умоляю. —
голос Хазан дрогнул, ком в горле душил, вызывая гримасу страдания на лице.
Ягыз прижался лицом к ее груди, и освободив тело девушки из тесного кольца своих рук, положил теплые ладони поверх ее спины.
Тут она не сдержалась, зажмурилась и всхлипнула в голос, позволяя горячим слезам затуманить все, что сейчас происходило вокруг. Ей никак не удавалось объять мыслями глубину трагедии, которую Ягыз изложил ей в трёх предложениях. Но она чувствовала необъяснимую колющую боль в глубине своего существа, словно неким чудом стала проводником его собственной боли и чувств. Ягыз слыша и чувствуя ее сопереживание, наконец открылся запертым, душившим его слезам, гортанно кашлянул и ощутил как спасительные слезы медленно растекаются по щекам.
Хазан гладила его шею, волосы, плечи и плакала вместе с ним, ощущая как он содрагается всем телом, невольно увлекая ее тело за собой в короткие непроизольные сотрясания.
Наконец он отнял лицо от ее мягкой груди и устремил на Хазан взгляд снизу, из-под густых ресниц и бровей. Глаза его блестели, скользили по ее лицу, в этом блеске Хазан читала надежду и благодарность. При взгляде на него поток ее слез лишь усилился и несколько ее слезинок упали ему на щеки и лоб, смешиваясь с его слезами. Девушка взяла его лицо в ладони, большими пальцами захватывая и вытирая влажные капли. У нее на кофте, в области груди, расплолзлось темное сырое пятно и когда Ягыз отстранил лицо, она почувствовала лёгкий холодок после влажных прикосновений его теплой кожи.
Несколько секунд они продолжали смотреть друг на друга, глаза в глаза. Выражение его лица сменялось пробегающими тенями неизвестных ей мыслей. Она понимала, что ей еще многое предстоит узнать, но одно было ясно — она поддержит его, будет рядом и для этого ей не нужны подробности о чудовищной тайне его появления на свет и причины его вселенского, пропитанного горечью, одиночества. Она не оставит его одного, она отдаст ему себя и свою любовь и он больше не будет одинок, брошен, покинут — каким, как оказалось, он был всю свою жизнь.
— Хазан, ты любишь меня? — Внезапно спросил он, вглядываясь в ее черные, полные слез глаза.
— Я люблю тебя, Ягыз. Очень люблю тебя. — Дрожащим голосом в сердцах ответила Хазан, лаская ладонями лицо Эгемена и перебирая влажными пальцами непослушные пряди его неуложенных волос.
— Ах! Хазан! — Он шумно выдохнул и зажмурив глаза, вновь прижался щекой к ее груди.
Хазан обняла его за плечи и чуть пригнувшись, поцеловала в макушку.
— Ягыз, твоя мать тоже любила тебя независимо от того, как она повела себя в тот страшный и волнтильный час, в который ты появился на свет.
— Хазан, моя мать хотела вернуть меня. Она искала со мной встречи. — Ягыз вновь отстранился и глядя ей в лицо кивнул своим словам. — Она пыталась приблизиться ко мне, а меня прятали и в конце концов отправили на другой конец света. А я все эти годы думал и пытался найти ответ за что моя семья бросила меня, заслав так далеко. — Ягыз выдохнул, горькая улыбка скользнула по его губам. — Эта женщина, моя мать, Кериме Йылдыз, потеряв мой след стала терять рассудок. Они довели ее до сумасшествия и заперли в больнице для душевнобольных. И Севинч, моя приёмная мать, женщина, которая меня вырастила, и мой отец — Хазым Эгемен, они вдвоем своими поступками довели ее до безумия, в плену которого она и умерла. И от меня все скрывали, Хазан. Моя мать была жива, она была где-то рядом и я ничего об этом не знал. Я был лишён шанса увидеть ее, спросить ее об отце, понять ее саму, может быть простить. Я все узнал много лет спустя ее смерти, когда не стало Севинч. Мать оставила мне прощальное письмо, полное раскаяния, в котором она изложила всю правду обо мне и моих настоящих родителях. — Слезы снова его душили, становилось трудно говорить, Ягыз произносил короткие фразы, часто делая паузу и прикрывая глаза.
— Ты любим Ягыз, разве возможно тебя не любить? Ты был всеми любим и все что ни случилось — случилось во имя и по причине этой самой любви, Ягыз. — Слова Хазан лились из глубины души и она абсолютно верила в то, что говорила.
— Хазан, ты выйдешь за меня замуж? Выйдешь зная, что моя мать, женщина которая дала мне жизнь, была душевнобольной? — Взгляд Ягыза горел и казалось в этот момент в его прохладной, прозрачной бирюзе плясали языки безумного пламени. — Я не знаю что за болезнь у нее была. Я так и не смог заставить себя пойти и узнать о ней, посмотреть историю ее болезни. Не смог… Так до сих пор и не сходил… Хазан, это может быть какая-то… хрень, которая живет в моих генах. И я не знаю, что это. И есть ли какая-то опасность… — он запнулся, продолжая скользить блуждающим взглядом по ее лицу.
Хазан ошеломленно таращилась на него. До чего он додумался! Сколько всего он передумал и сколько еще страхов обитают в его одинокой душе и терзают его!
— Ягыз я люблю тебя и буду твоей женой не смотря ни на что! Не смотря ни на что, я буду рядом, я не представляю своей жизни без тебя! — Она подняла ладони с его плеч и вновь охватила его лицо обеими руками.
— Ах, Хазан… любовь моя! — Ягыз снова вжался в нее, а руки его заскользили по ее телу. — Ты станешь моей. Будешь мне женой!
Хазан нутром почувствовала, как прикосновения мужчины стали иными, не такими, какими были вначале, в них появилась чувственная жадность. Он касался ее быстрее, но чаще и крепче вжимал пальцы ей в кожу сквозь тонкую ткань летней блузки.
Тело Хазан мгновенно отозвалось на его прикосновения, ясно и однозначно понимая их природу. Воздуха сразу стало мало, хотелось дышать из самой диафрагмы. Пальцы, касающиеся его кожи, задрожали от волнения, щекочущее напряжение волной прошло по позвоночнику и собралось в комочек глубоко внизу.
— Но Хазан, это может быть… — начал снова Ягыз, однако девушка его перебила.
— На все воля Аллаха, мы все под ним ходим, Ягыз. Мы никогда не знаем, что может произойти в следующую минуту, но от этого не перестаём жить, любить, надеется и быть счастливыми!
Ягыз жадно ловил каждое ее слово, которые как капли целительного бальзама охлаждали и успокаивали его горящие душевные раны.
Он положил свои руки поверх ее, лежащих на его лице. Взяв ее руки в свои, он чуть повернулся и коснулся губами внутренней стороны ее ладони. Также он поцеловал другую ее руку. Потом положил их себе на плечи, подталкивая ее обнять его сильнее. Хазан нагнулась к Ягызу и положила подбородок ему на плечо. Между их телами образовалось небольшое расстояние. Ягыз, обнимая девушку, глядел перед собой в окно. Тут он заметил, что по стеклу струится вода. Значит снова пошел дождь.
— Весна с летом никак не могут договориться. За окном снова ливень. — мягко произнес он.
Хазан отсранилась, убирая руки с его плеч, и оглянулась назад. Она залюбовалась замысловатой мозаикой из дождевых капель в больших панорамных окнах его спальни.
— Жду. Приди в такую погоду, чтобы невозможно было отказаться.
«Bekliyorum
Öyle bir havada gel ki,
Vazgeçmek mümkün olmasın.»
Хазан повернулась к нему. Он улыбнулся. Краткое, но емкое по смыслу стихотворение звучало как нельзя кстати.
— Я пришла. — Коротко ответила Хазан, надолго останавливая на нем свой взгляд тёмных, бездонных, как южная ночь, глаз.
Улыбка Ягыза стала постепенно таять, а взгляд становился непрерывным. Хазан заметила, как огонь тёплых зрачков пожирает прозрачную бирюзу.
Они чувствовали друг друга и оба понимали, что между ними происходит нечто, чего они оба хотят. Их души стали близки, теперь и тело каждого требовало такой же всепоглощающей близости.
Ягыз протянул к ней руки и обхватив длиными пальцами ее бедра, привлек девушку к себе. Снова ее лицо оказалось над ним, но сейчас эта близость ощущалась иначе. Дыхание стало спирать, грудь Хазан, к которой он прижимался до сих пор в душевном порыве, зашлась в рваном вдохе-выдохе. Ягыз это видел, и ощущая ее состояние, чувствуя, как она хочет его, сам начинал терять рассудок, а вместе с ним — привычную решимость. Хотя его разбередившейся душе казалось, что должно было быть наоборот.
Его руки по-прежнему лежали у нее на бёдрах и мяли мягкую кожу сквозь одежду. Ягыз незаметно поддел края ее кофты и задирая их, прикоснулся подушечками пальцев к ее теплой упругой коже выше пояса джинсов, которую тут же принялся сминать всей поверхностью тёплых широких ладоней. Он поднял к ней глаза и увидел затуманенный взгляд из-под полуприкрытых век и раскрывшиеся ему навстречу губы. Не медля, он вынул руку из-под кофты и закинул ей на спину, слегка надавливая и вынуждая ее пригнуться к нему. Хазан послушно склонилась и он, чуть потянувшись к ней, судорожно поймал губами ее губы. Девушка тут же ответила, раскрывая и вжимая в него свои уста, пригибаясь к нему еще ниже. Она тесно обхватила руками его голову, все глубже заключая его в плен своих объятий и наконец полностью взяла инициативу в свои руки, сама решая как ей его целовать. Ягыз расслабленно стал принимать ее лобзания, ее нежные скольжения поверх его губ, ласковые захваты попеременно то верхней, то нижней губы. Хазан целовала его медленно, шумно отрывая засос от его губ и немедленно впиваясь с новой силой. У Ягыза шла кругом голова, он все ждал чтобы она нырнула язычком ему в рот, сдерживая свой собственный порыв глубоко проникновения языком. Но девушка продолжала ласкать, теребить и втягивать в себя его губы.
Из динамиков по-прежнему звучала мелодия в заданном изначально музыкальном стиле. Послышались ритмичные аккорды электрогитары и экзальтированный, надрывный голос стал петь известные куплеты о диком страстном огне.
Beni yak kendini yak, her şeyi yak*
Bir kıvılcım yeter, ben hazırım bak
Сожги меня, сожги себя, сожги всё
Хватит и искры, смотри, я готов
Хазан остановилась и продолжая стоять у него между ног, приподняла над ним голову. Ягыз растерянно глядел на нее широко распахнутыми глазами, кадык на шее дернулся, он нервно сглотнул. Руки его упёрлись ладонями в пол.