Часть 1 (1/2)
//не бечено //
Толпа людей бесновалась под барабанный бой, красные всполохи света то и дело вспыхивали, давая возможность разглядеть этот дикий, практически первобытный танец.
В клубе было не вдохнуть нормально из-за сигаретного смога, вони от немытых потных тел и прочих миазмов. Хиленькая вентиляция не справлялась и в лучшие свои годы, а теперь…
Теперь многое было иначе.
Раньше он мог не бояться солнечных лучей по праву старшинства.
Раньше он мог найти себе добычу по вкусу, а не довольствоваться грязными, вонючими бродягами, хорошо, если не мутантами и не киборгами.
Раньше он имел власть и деньги.
А потом пришло Солнце.
Точнее, оно и было, но… Не такое яркое, как сейчас.
Начали сгорать посевы. Засуха, конца которой не предвиделось. Жара. Голод. Радиация. Смерть. Анархия.
Том Риддл, когда-то бывший человеком, много сотен лет назад, смотрел на происходящие изменения с немой обреченностью. Он остался последним из тех, кого обычные люди называют «вампир» — был обращён одним из своих обожателей, который преподнес эгоистичному мальчишке самый дорогой и самый жестокий дар — Бессмертие. Обожатель спустя всего пару лет поплатился за это собственной жизнью, потому что надоел Тому, у которого в голове сорвало все стоп-краны от осознания собственной силы и безнаказанности.
Теперь Том не мог выйти днем на улицу, потому что ультрафиолет поджарил бы его за считанные минуты. Теперь всем было плевать на деньги, в цене была чистая вода, и Тому нечем было платить. Теперь Том выживал, как мог, забыв о своём чистоплюйстве и переборчивости, перебиваясь тошнотворной грязной кровью бродяг или наркоманов. И теперь Том знал: его конец близок. Как и конец человечества.
***</p>
Учуять в зловонной толпе аромат чистой, сладко-солёной крови — сродни какому-то сумасшедшему везению. Но Том учуял и намертво сжал свои челюсти, не давая себе и половины шанса потерять способность мыслить трезво и воспринимать происходящее наиболее критично.
Он осторожно шёл, медленно маневрируя в обкуренной толпе, озаряемой вспышками красного света, копошащейся в первобытном ритме барабанов. Ему было до тошноты противно ощущать на себе случайные (или нет?) прикосновения этой гниющей заживо биомассы, но это нужно было перетерпеть. И он с радостью готов был пройти через… Через Это, чтобы спустя минуту его клыки вонзились бы в чью-то шею. Тогда послышался бы хруст, с каким лопается под напором острых кончиков зубов кожа, а в его рот прыснула бы вязкая и вкусная кровь.
Тому было плевать, чья это кровь. Женщина, ребёнок, старик… Его привлёк этот аромат, и он не собирался отказывать себе. В конце концов, это могла бы быть его последняя нормальная трапеза в жизни. Ведь они все обречены на смерть. А у каждого смертника есть шанс на последнее желание, ведь так?
Ритм барабанов становился чаще, словно повторяя биение чьего-то напуганного сердца. Алый свет хаотично мигал. Люди, блестящие от пота, с совершенно невменяемыми глазами с расширенными зрачками кричали, выли и продолжали танцевать, подчиняясь ритму. Они поднимали руки вверх, словно в молитве какому-то новому божеству и прыгали, извивались, топали ногами, тряслись словно в экстазе…
Том Риддл чувствовал запах как никогда ярко. И он тоже был близок к этому животному экстазу, потому что ещё несколько метров и…
Это был парень. Стоял, облокотившись на замызганную стену, и смотрел в толпу.
Не хрупкий, вполне даже наоборот. Со смуглой кожей. Со шрамом, который зигзагом пересекал левую половину его лица от середины лба до линии челюсти, чудом не задевая левое веко, но жестоко вспарывая щёку и даже немного заходя на переносицу.