Бездна №09 (1/1)

Замок Канемаса, что долгие годы был покрыт толстым слоем пыли и который был пристанищем для ежей, крыс и сов, сейчас выглядел величественнее, чем когда-либо. Огромная люстра со свечами на высоком потолке, ковёр длиной в десять метров и шириной в восемь, кресла и диван, ручки и ножки которых были сделаны из дуба и покрыты лаком. Эсист сидела на одном из кресел напротив этой девочки, которая обожала книги Сейшина. Та в свою очередь была одета в шёлковое платье, что было покрыто украшениями и узорами. Длинные волосы, собранные в два пушистых хвостика, чёрные ресницы, бледная кожа и абсолютно чёрные глаза. Эсист знала, что, несмотря на свою слабость и на то, что они сильнее её, они ничего не смогут с ней сделать сейчас, потому что Сейшин знал, где она здесь, и любые их действия вызовут подозрения. Вот, что значит слепая и скрытая власть.— Если вы хотите меня убить, то даже на это не надейтесь — я неуязвимая, — говорила Эсист, смотря прямо в её глаза. — Любые ваши попытки меня убить ничем хорошим не закончатся. — Убить? Почему мы должны тебя убивать?— Потому что я знаю, с какой целью вы сюда приехали. Однако я пришла сюда не ради шантажа. Я хочу вам предложить сотрудничать со мной. — Что предложить? О чём ты? — спросила Сунако, стараясь скрыть свою истинную сущность. — Вы приехали сюда, чтобы обратить деревню в окиагари, не так ли? — когда они сделали удивлённые лица, Эсист лишь вздохнула. — Я уже знаю, что это так, так что, давайте отбросим всю эту игру, где вы будете отрицать это, а я буду приводить всё больше и больше аргументов, хорошо? Давайте поговорим вот о чём. Я уверена, что лишняя рука помощи вам не помешает. К тому же, я могу быть мостом между вами и людьми — узнавать что-нибудь нужное и так далее. Сунако прижала согнутый пополам указательный палец к своему подбородку и слегка опустила веки. Она пристально смотрела на Эсист, обдумывая её предложение. — Мы не можем довериться тебе только потому, что ты каким-то образом разгадала наш план и предлагаешь сотрудничество. — Хорошо, что я должна тогда сделать? — Для начала, докажи, что ты на самом деле неуязвимая, — она повернулась к мужчине в смокинге и улыбнулась ему. — Сейширо, принеси, пожалуйста, пистолет. Через несколько минут он принёс чёрный пистолет с полированной, блестящей поверхностью. Также он принёс белое полотенце. Он не был похож на обшарпанные и заржавевшие в некоторых местах пистолеты у их местных полицейских или у некоторых жителей деревни — он всем своим видом кричал о своей заоблачной цене и ценности. Сунако не надо было ей ничего говорить. Эсист спокойно взяла пистолет из его рук, обмотала руку полотенцем так, чтобы видна была только внутренняя сторона кисти, направила дуло пистолета, что было на расстоянии полметра от руки, на руку, после чего спокойно нажала на курок. Дуло пистолета на долю секунды вспыхнуло яркой оранжевой вспышкой, которая тут же потухла, раздался такой громкий и пронзительный звук, что у Эсист на некоторое время заложило в ушах. Пуля была два сантиметра в длину и полсантиметра в диаметре. Она спокойно прошла сквозь руку, взорвав её, и упала на каменный пол, звонко ударившись об него. На ней остались следы крови, в виде небольших вертикальных полосок. Когда Эсист вытерла кровь с руки и отдала полотенце мужчине, она показала Сунако руку, на которой уже не остались и следа от раны. — Твоя регенерация оказалось даже более совершенной, чем у оборотней, — сказала Сунако. — Ты и вправду можешь оказаться нам весьма полезной, — подумав ещё какое-то время, она продолжила. — Хорошо, я подумаю над твоими словами. Когда я приму решение, к тебе придёт Тацуми и всё расскажет. На удивление их переговоры прошли гораздо лучше, чем Эсист даже могла предположить. Она ожидала, что её, максимум, пошлют, куда подальше со всевозможными угрозами. Она устала от постоянных метаний в разные стороны в попытках узнать все тайны этой истории. Только сейчас она поняла, что здесь нужен не просто план, а огромная стратегия. ?Везде нужна стратегия!? — говорил Тошио. [Хочешь опробовать на себе роль разведчика? Потянешь ли? Эта семья довольно много может доставить проблем]— Меня волнует не семья, а их план. Сейчас в её повседневной жизни не имела никакого смысла работа в магазинах или в кафе, но она помогала быстро пережить день и не давать мыслям лезть в голову. По крайней мере, так для себя решила Эсист. Работая в магазине в качестве продавца, она старалась продумать каждую деталь своего плана: как влиться в их коллектив и не вызывать с их стороны подозрения, как реагировать на те или иные повороты, как надо вести себя, разговаривая с ними. Она читала много книг, доставая их с полок Сейшина, пила литры кофе и старалась как можно культурнее одеваться, выбирая конкретную цветовую гамму цветов и стараясь сочетать цвета. Когда Сейшин спросил, для чего она всё это делает, она не нашла ничего другого на этот вопрос, кроме как сказать, что просто решила начать следить за собой. Ответ со стороны Сунако не заставил себя долго ждать. Это произошло через полторы недели. Эсист уносила продукты одной старушки, которая попросила её сходить в магазин вместо неё. Тацуми шёл к ней, постоянно поправляя большой белый капюшон, украшенный фиолетовыми черепами. — Мы согласны на твои условия, — сказал он, удостоверившись, что на улице никого, кроме них не было и не будет в ближайшие несколько минут. — Для того чтобы уточнить некоторые подробности нашего договора, приходи сегодня вечером после захода солнца. Он говорил это серьёзно, без какой-то издевательской манеры речи, с которой обращался к ней всё остальное время. Если бы не костюм, обнажающий, как всегда, его плоскую грудь и накаченные ноги, Эсист бы подумала, что он действительно серьёзный и взрослый человек. — Поначалу, тебе придётся пройти испытательный срок, чтобы показать, на что ты способна. Мы поручаем тебе работать в Ямаири вместе с Йошио,— сказала Сунако, показав на молодую девушку, которая покорно стояла в углу. Её тёмные, бордовые, пышные волосы были собраны в два хвостика. В отличие от всех остальных членов семьи, её одежда не показывала ни её пышных форм, ни выглядела яркой и ни выделяла её из толпы. Это было оранжевое кимоно в белую полоску и по-классически завязанный широкий пояс. — Вы с ней будете проверять состояние будущих восставших и, в случае чего, разговаривать с ними, настраивая на работу. Мы пока не очень сильно тебе доверяем. Если ты будешь хорошо выполнять свою работу, то мы, возможно, будем тебе давать более ответственные задания. Стоит уточнить ещё небольшие детали. Никаких религиозных вещей на тебе не должно быть, даже маленького рисунка креста на руке или на ноге. Ты всегда должна быть готова прийти в замок для выполнения задания или решения того или иного вопроса. Для крайних случаев, ты должна уметь пользоваться холодным оружием и взрывчаткой. Если не умеешь, то Тацуми или Сейширо тебе покажут. Пока что, это все наши условия. Есть ли они у тебя?— Да, но их совсем немного. Не смотреть на меня свысока только потому, что я не ношу такие аристократические наряды, как у вас и являюсь обычной девушкой без образования и постоянной работы. Не применять ко мне никакого насилия и издевательств без причины. Это мои условия. — А в чём, возможно, будет заключаться причина?— В том, что я буду нарушать ваши правила, не выполнять ваши приказы и....перечить вам. Всё происходило так, как они и договаривались. Её отправили в Ямаири проверять, восстали ли там мертвецы или нет, а если и восстали, то ей надо было объяснять и раскладывать им всё по полочкам. Сначала за ней внимательно следил Тацуми, стоя постоянно за спиной так, что она чувствовала его дыхание. Поэтому, она чётко их слушалась, делала всё, что они ей говорили. Только что пробудившиеся шики (так они иногда себя называли) были одинаковы между собой по поведению. Сначала страх, испуг, непонимание происходящего, потом шок от правды и борьба между ?я чувствую невыносимый голод, мне не хочется умирать. Кровь — вот моя единственная еда. Я хочу есть? и ?но это же человек, если я выпью его кровь, то он умрёт. Разве это не убийство??. Утешать чуть ли не по несколько шики в сутки, которые могли плакать часами, было невыносимо. Пытаясь убедить очередного новобранца в том, что теперь в этом заключается вся его жизнь и что после смерти не будет ничего хорошего, Эсист подловила себя на мысли: ?Интересно, что чувствуют психологи, слушающие десятки таких же отчаянно ноющих людей в день??. Да, она прекрасно осознавала, что не чувствует никакой жалости к ним. Она прекрасно осознавала участь, которая их теперь ждёт, и понимала их чувства, но никак не могла заставить себя проявить к ним сочувствие. Хотелось схватить их за грудки и закричать: ?раз ты не хочешь жить и считаешь своё нынешнее существование наказанием, то почему бы тебе просто не умереть? Если ты боишься умереть, то продолжай жить и смирись со своей судьбой?. Жестоко, но, во всяком случае, справедливо, в отличие от той ванильной лжи, которой ей приходилось их подкармливать. — Тебе нечего попросту грустить. Если твоя жена не восстала, то, всё равно, есть вероятность, что твои дети восстанут. Нельзя унывать. Эсист чувствовала, что ещё чуть-чуть и её вырвет от всех тех призрачных надежд, которыми она должна их кормить. Почему-то она чувствовала себя такой же, как и они, когда попала в Преддверие. Призрачные надежды.... сладкая ложь....наивность....Тацуми. Именно так звали синеволосого оборотня, что постоянно давал ей леща. Это была для Эсист той ещё палкой в колесе. Он всегда пытался вывести её из себя, чтобы она в порыве гнева сорвалась и выблевала всю правду наружу. Стоя рядом с ним, рука сама начинала сжиматься в кулак с намерением ударить его в солнечное сплетение. Но нельзя, думала Эсист. — Как успехи? — спросил он, когда она возвращалась из Ямаири. — Всё так же, как и всегда. Если что-то изменится, то я сразу же об этом доложу. — Я спросил не про то, что могло измениться в Ямаири, а про то, как ты справляешься с шики. Я и так знаю, что там всё стабильно. Тебе надо всё по буквам разъяснять что ли?— Тогда формулируйте свои вопросы нормально, — сделала замечание она. Конечно, оборотень пропустил это замечание мимо своих ушей. — Можно кое-что уточнить? Почему мы не можем попытаться договориться с людьми? Разве не найдутся те, кто отдал бы свою кровь, пусть и за деньги? Разве это не более гуманный способ?— Ты что, совсем дурочка? — с усмешкой спросил он, после чего его лицо в один момент стало настолько серьёзным, что ей стало не по себе. Его мимика всегда работала на все 100 процентов. — Ты думаешь, что мир устроен таким образом, что люди принимают всех, кто хоть как-нибудь отличается от них? Такое происходит, разве что, только в мечтах идеалистов. Позволь мне тебе показать истинную картину. Люди — лицемерные ксенофобы. Стоит человеку странно одеваться, он уже перестаёт быть частью общества, которой когда-то был — просто из-за одежды! Стоит ли уже говорить о том, как общество воспримет существ, которые представляют для них реальную угрозу? Если весь мир узнает о нашем существовании, то на одного человека, который захочет нам помочь, найдётся миллион тех, кто захочет тут же нас убить. Такова суровая реальность. Мы не способны существовать ни в одиночку, ни семьёй. Мы всегда должны воевать, убивать и драться просто ради того, чтобы жить. Наше желание жить гораздо острее вашего, поэтому мы должны быть всегда готовы убить тысячи людей. У нас нет другого выбора, кроме как использовать силу, чтобы создать ?безопасное и уютное место?, как его называет Сунако. Возможно, она станет самой первой восставшей, которая сможет создать деревню окиагари, где появится собственная политика, которая превратит стаи восставших в цивилизованное общество. Тацуми всегда показывал своё презрение к ней, хотя она не делала ничего, что могло бы навести на такие мысли. Эсист просто выполняла ту работу, которую они ей давали, и не задавала лишний раз вопросов. Тот факт, что она была в очень близких отношениях с Сейшином, заставлял Сунако интересоваться ею. Сунако часто приглашала её к себе с целью просто поговорить. Просто ли это было её прихотью или чем-то другим, Эсист не было известно. Насколько бы сильно она не презирала эту вампиршу, своё презрение она скрывала за дружелюбной улыбкой. В большинстве случаев, они говорили о Сейшине, о его книгах или о чём-то тесно связанном с ним. Не было ни одной беседы, где бы она не упоминала его. — Интересно, почему он решил однажды вскрыть себе вены? Причина есть у всего и всегда. Даже если мы не хотим что-то делать сознательно, но всё же делаем, значит, мы на подсознательном или бессознательном уровне хотели этого сделать. Мы не можем знать своих желаний. Возможно, он хотел проверить судьбу. Но если так, то удачно ли сложилась его судьба? Как ты думаешь, Эсист?Весь свой монолог Сунако говорила с бокалом сухого белого вина, стоя напротив большого окна, с которого открывался вид на гору, где находился их храм. Эсист сидела на кресле с бокалом точно такого же вина, правда, она не сделала ни одного глотка из него. Оно было слишком горьким и кислым для неё. Ей, если уж и приходилось пить алкоголь, то больше заходили сладкие, десертные вина. Монолог Сунако вгонял её в сон, потому что её рассуждения не имели ни малейшего смысла. Если она так говорит с ней, то она не хотела знать, о чём тогда эта вампирша говорит с Сейшином. — Я считаю, что поднимать эту тему сейчас, после стольких лет, не очень разумно. Возможно, это для него больная тема и поднимать её при разговоре с ним заставит его погружаться в новую депрессию. — То есть, по-твоему, лучше игнорировать проблему? — спросила она ласковым голосом, будто говорила с маленьким, ничего не знающим ребёнком. — Если он не говорит с тобой об этом, это ещё не значит, что он не хочет об этом говорить с остальными. Некоторые люди имеют под собой огромную пропасть, о которой не могу сказать своим близким. Тебе нужно задуматься, насколько хорошо ты его знаешь, и насколько вы доверяете друг другу. — Я просто ценю его личное пространство. Если он не хочет говорить о своих проблемах, то почему я должна насильно заставлять его о них говорить?— Довольно глупые слова я только что услышала. Если он делится со мной своими чувствами, то не значит ли это, что мне он доверяет больше, чем тебе??Ну ты и!....? — подумала Эсист, сидя за кассой в единственном магазине в этой деревне. Она думала над её словами очень долгое время и только сейчас поняла смысл её слов: она так играет с нею, показывая, насколько Сунако мудрая и рассудительная, а Эсист просто пустышка. Тогда она просто улыбнулась и сказала: ?Возможно....вам виднее?. Однако сейчас желание разбить этой вампирше лицо было настолько сильным, что рука Эсист машинально превратилась в кулак и врезала по стене. — Что-то случилось? — спросил парень с её работы, который расставлял бутылки с молоком на пустую полку. — Нет....просто забудь..... — сказала она, начав глубоко дышать, чтобы успокоиться. Девушке надо было просто играть тот образ, который заставит их довериться ей и раскрыть ей душу. Но даже если бы Эсист смогла заставить каждую молекулу своего тела полюбит каждого члена их семьи, ненависти от этого не убавится. Пытаясь убежать от потока мыслей, она попросила поменяться с работником местами, после чего начала быстро таскать ящики с продуктами, распаковывать их и класть на нужные места продукты. Но такая активная деятельность только сильнее возбудила агрессию. Пульс участился, а кожа покраснела. ?Кто ты такая? Ты просто его фанатка из богатой семьи, которая готова льстить ему до полусмерти, лишь бы он был лучшего о тебе мнения! Только пользуешься тем, что у него не так часты встречи со своими читателями и не такой огромный круг друзей!? [Гнев. Гнев. Гнев. Гнев. Гнев. Ещё один смертный грех]Схватив ящик с упаковками плавленого сыра, она побежала обратно в магазин, не замечая никого вокруг. А ведь ей советовали больше не бегать под лучами палящего солнца с тяжёлым грузом в руках...?Ты всем своим видом говоришь мне: ?он доверяет мне больше, чем тебе. Я знаю его лучше, чем ты. Я ему подхожу больше, чем ты!?. Какая самовлюблённость! Я готова поспорить, что ты такая уверенная потому, что у тебя есть власть, богатая семья и верная прислуга!! Забери у тебя всё это и ты будешь просто обычным и сопливым ребёнком!!!?— Ты что творишь? Хватит нестись с ящиками, как сумасшедшая, — говорил он, но Эсист не слушала. За минуту она доставила три ящика из грузовика в помещение. На её лице была гримаса непоколебимой злобы, будто она вот-вот швырнёт ящик в первого встречного. ?Ему и без тебя хорошо жилось. Я знаю это, он не стал бы от меня ничего скрывать! Так что уезжай отсюда....беги подальше от меня и от него.....УЙДИ ИЗ МОЕЙ ЖИЗНИ!!?Давление упало. В голове раздавалось шипение, перед глазами всё расплывалось, а координация движений нарушилась. Это было уже не так страшно, как в тот раз в винной лавке, но всё равно ощущение неприятное. На твой мозг будто наблевали, а тело будто налилось свинцом. — Я же говорил тебе остановиться! — закричал он, подбежав к ней. — Дай мне воды.....пожалуйста....Собственный голос звучал так отдалённо, будто она находилась под водой и ему приходилось пробираться сквозь густую субстанцию, которая окружала её. Вот оно чувство, которое она раньше никогда не чувствовала. Когда она обратилась к Мивако и спросила, что это за чувство такое, то она кратко и ясно ответила: ?ненависть?. Она ничего не могла поделать со своей ненавистью к Сунако. Это чувство было похоже на яд, который начинает действовать только в определённых условиях — в нашем случае, яд всегда начинал действовать, когда в поле зрения Эсист попадала Сунако. Достаточно было одной детали её портрета или просто одного слова, проговариваемого её голосом, и яд быстро разносился по её телу, отравляя нервные окончания. [Ты ненавидишь её только потому, что она пришла в твою спокойную жизнь и забрала всё внимание Сейшина. Не низко ли? Для тебя, почти взрослой женщины, ненавидеть маленькую девочку, как врага народа, просто недопустимо]Эсист чувствовала себя подавленно. Сколько [Бездн] (так они с Богом решили называть каждый цикл) прошло, а она так и не смогла даже на миллиметр приблизиться к своей цели. Смысл этой [Бездны] заключался только в том, чтобы узнать абсолютно всё о плане семьи Киришики по обращению деревни и его реализации, чтобы потом использовать его против них же самих. [Но что будет дальше? Сможешь ли ты осуществить свой собственный план так, как видишь его реализацию у себя в голове? Или всё опять пойдёт ко дну?]?Сейчас это не имеет значения. Нельзя закапывать план в яму, когда он только начал свою реализацию? — так утешала себя Эсист. Она привыкла к тому факту, что после одной [Бездны] наступит другая, и у неё появится шанс исправить все ошибки предыдущей. Так она хотела считать. Ей часто снились кошмары. Эти кошмары состояли из странных образов, которые, по странным причинам, вызывали у неё сильное чувство страха. В одном из кошмаров она видела постоянно изменяющиеся образы себя, Мивако, Сейшина и других людей (но другие люди появлялись крайне редко). Эсист сидела в кинотеатре перед огромным белым холстом, на котором ей показывали странное кино, а она не могла ни закрыть глаза, ни отвернуть голову в сторону. На экране появилась Мивако. Сначала она стояла неподвижно и смотрела на неё своим привычным безразличным взглядом. Постепенно её глаза начинали заполняться странной чёрной жидкостью, которая сочилась из ноздрей, глаз и рта. На заднем плане раздавался громкий женский крик, всхлипы и помехи на радио. На экран брызнула огромная струя крови, из которой начали течь вниз маленькие линии. Потом она увидела Сейшина на месте Мивако. Он дёргался. Его шея удлинялась и сгибалась в неестественных позах, а голова бешено металась из стороны в сторону. По телу бегали большие личинки насекомых, залезая в нос, уши и рот. Эсист видела, как они проталкивались в его темное горло и прогрызали его изнутри, заставляя его задыхаться от крови. Кинотеатр начал заливаться странной слизью, со стен на неё смотрели большие глаза, бешено моргая. Когда она, наконец, проснулась, это чувство необъяснимого страха не покинуло её. Тело стало деревянным; ей было страшно пошевелить хотя бы пальцем, будто от одного её движения те образы материализуются в этой реальности и утащат её далеко-далеко. Сейшина рядом не было. Матрас на его стороне был тёплым — он не пишет книги. Еле найдя в себе силы встать, она медленно направилась на кухню. Пока она шла по коридорам, её ноги дрожали и постоянно сгибались в коленях. Там, Сейшин сидел за столом и — на удивление Эсист — держал банку пива в руках. Это значило, что с ним что-то случилось, потому что он никогда не пил без повода. — Доброй ночи, Сейшин, — чуть слышно сказала она, сделав шаг вперёд. Он повернулся к ней. В глазах была неимоверная усталость. — Доброй ночи. Как дела? Его голос дрожал, а сам он еле заметно метался из стороны в сторону, будто на волнах. — Отвратительно. Хуже и не бывает, — она села напротив него. — А у тебя?— Плохо. Сначала я думал, что более-менее нормально, но после нескольких глотков понял, что нет. — А что случилось? Пиво плохое?Взяв банку из его рук, она начала её рассматривать, будто выискивая все нюансы, которые только могут быть спрятаны на этикетке. — Не в нём дело. Я поссорился с Тошио, но не как обычно, — когда он просто кричит на меня, а я молчу — а действительно серьёзно. — Из-за чего же? — Я не знаю, как это тебе объяснить.... — замялся он. Пиво создало вокруг головы безопасный барьер, не позволяющий осознавать всех вещей вокруг. — Ты веришь в окиагари?Эсист хотелось рассмеяться. Знала, ещё как знала! В ответ она лишь кивнула, после чего он продолжил. — На самом деле это была вовсе не эпидемия — люди умирали от рук окиагари, которые пили у них кровь. Когда мы с ним это поняли, то у нас сразу возникли разногласия. Он хотел выяснить их природу, поймать одного и выпытать все их слабости, а потом и уничтожить. Я же не хотел этого делать и старался убедить его самого в том, что это жестоко и негуманно, — он уронил голову себе на грудь, поняв, что сказал слишком много. Эсист всё это время внимательно его слушала, поняв, что в дальнейшем каждое его слово будет навес золоту. — Но что я могу дать ему в противовес?! Даже несмотря на то, что он прав в некоторых местах, я не могу согласиться с ним. Убивать существ только потому, что они хотят жить, очень жестоко!Эсист встала из-за стола и подошла к нему поближе. — В этом нет твоей вины...ты сделал всё, что мог. Просто вы имеете разные взгляды на жизнь, только и всего. Ни он не изменит твоего мнения, ни ты его. Так, разве не лучше с этого момента идти по разным путям?— Нет. Это не очень правильно. Тогда я потеряю единственного своего друга,— сказал он. Эсист положила руки на его плечи и уткнулась подбородком об его голову. — Если я ничего с этим не сделаю, то с этой деревней произойдёт нечто ужасное. Если ему удастся привлечь других жителей деревни, то.... — он широко раскрыл глаза, представив, что именно после этого будет. — Не накручивай себя, — монотонно сказала Эсист, помассировав ему плечи. — Этот конфликт тебя совершенно не касается. Он ничего не сказал. Лишь закрыл глаза и опёрся подбородком на руку. Затянутая пауза растянулась почти на пять минут, за которые Эсист потеряла осознание реальности. — Почему ты стала реже ходить на работу? — спросил он. Его спокойный голос в мёртвой тишине звучал гораздо пронзительнее, чем если бы он кричал. — Ты стала постоянно куда-то пропадать. Я думал, ты стала работать сверхурочно, но Оокава и другие сказали, что ты почти не ходишь к ним. Девушка впала в секундный ступор. Она догадывалась, что скоро её помощь Киришики вызовет подозрения, но чтоб настолько быстро и, тем более, от него... Однако ответ пришёл также быстро и внезапно, как появился и сам вопрос. — Я работаю у семьи Киришики, у той, которая в начале августа приехала. После этого он резко развернул голову на 180 градусов и испуганно смотрел на неё. — Что? — глупо переспросил он. — Они сказали, что у них мало прислуги и пообещали большую зарплату. Не волнуйся, со мной всё хорошо. Иногда я работаю в роли собеседника для их дочки, иногда помогаю на кухне или перебираю книги на полках. — Почему ты мне это не сказала раньше? — Вокруг этой семьи постоянно много плохих слухов. Я боялась, что ты мне запретишь туда ходить. Как видишь, со мной всё в порядке. — Всё равно, можно было бы и предупредить. — Ну, ты же не предупреждал, что после той первой встречи, ты стал часто видеться с Сунако, — с упрёком сказала Эсист. Вспомнив их последний диалог с ней, её пальцы невольно сжались, больно надавливая на плечи. — Хоть она и твоя поклонница — это ещё не значит, что она в какой-то момент не вонзит свои клыки в твоё тело. — Сунако не из таких. Возможно, она ждёт, что я сам попрошу её об этом. Подожди, — внезапно сказал он, выйдя из пьяного тумана, — что ты только что сказала? Что ты имела в виду?— Ничего, — спохватилась Эсист, поняв, что сболтнула лишнего и только то, что Сейшин был слегка пьян, спасло её. — Я просто говорила, что фанаты бывают разные и что они могут в какой-то момент схватить и изнасиловать тебя. Я говорила, конечно, другие слова, но имела в виду именно это. В голове блеснули образы из её ночных кошмаров, отчего её сознание резко помутилось. Неприятное послевкусие во рту, неприятные и режущие её сознание изнутри мысли, неравномерное биение её сердце, которое в один момент было еле ощутимым, а в следующий момент начинало так сильно биться, что вот-вот выпрыгнет из груди. Руки Эсист соскользнули с плеч на его грудь, а затем и на живот. Голова лежала на его плече, говоря ему сладкие слова, развращающее его мутное от алкоголя сознание. Стоило её сознанию слегка кануть в небытие и вернуться обратно, как они уже были в его комнате, лёжа на матрасе без одежды. Их пальцы переплетались друг с другом, языки ласкали кожу. В комнате была абсолютная темнота, отчего все рецепторы обострились до предела. Когда к губам Сейшина прикоснулся её палец, он тут же открыл рот, после чего начал присасываться и облизывать его. Девушка приблизилась к его члену, чувствуя пальцами сильную эрекцию. Вытащив горячий и влажный от его слюны палец, она коснулась им его головки, после чего медленно и осторожно вставила внутрь. Молодой монах отстранился от неё и сдавленно закричал, прикусив себе нижнюю губу. Казалось, что она разрывает его внутри. Каждая нервная клеточка в его члене начала гореть и разрываться на миллион частей. Эсист, чувствуя, как он еле сдерживается от крика, спросила, стоит ли прекратить, на что он попросил её продолжать. Его правая рука блуждала по её телу, касаясь кончиками пальцев самых чувствительных её мест. Никакого виденья — только физические чувства и эмоции. Это заводило гораздо сильнее, чем что-либо другое. Языком Эсист чувствовала, как кульминация всего постепенно наступает и отдаётся сильными пульсациями. В этот момент, когда Эсист вытащила палец и коснулась головки губами, чувствуя вкус спермы и крови, она осознавала, что она всего лишь человек. Существо, которое заканчивается там, где заканчиваются очертания его тела. Оно не может видеть больше, чем могут ей позволить глаза, не может чувствовать то, к чему не прикасается и не может знать о том, чего хотят другие люди. Сейшин прижал руку к её щеке и потянул к себе, одарив её поцелуем. Эсист никогда не задумывалась, зачем он просит её делать такие вещи с ним и почему ему они нравятся. Это всегда воспринималось ею, как условность — одна из черт его характера и психологического портрета. ?Некоторые люди имеют под собой огромную пропасть, о которой не могу сказать своим близким. Тебе нужно задуматься, насколько хорошо ты его знаешь, и насколько вы доверяете друг другу?— Сейшин, почему тебе нравятся подобные игры? — спросила его Эсист. — Я не могу тебе объяснить. Я сам не до конца могу это понять. Сейшин не мог видеть, как её лицо перекосилось: половина верхней губы была слегка приподнята, а вторая слегка опущена, она нахмурила брови, отчего морщины на переносице стали отчётливее видны, она закатила глаза и те, почти полностью, спрятались за веками. — Врёшь... — сказала она странным голосом. — ....у всего всегда есть причины. Не будь у тебя целостной причины любить это, ты бы не просил меня — ты не настолько сильный извращенец. Если ты хочешь, чтобы я продолжала это делать, то, пожалуйста, расскажи причину. — Я знаю, что за совершение греха всегда будет следовать наказание. За все плохие деяния, будь то преступление или просто проступок, всегда следует наказание. Возможно, это — моя попытка искупить свои грехи....я совершил слишком много плохих вещей в прошлом....слишком много.... Эсист думала над его словами, не понимая, что настолько плохое Сейшин мог совершить, что решает так наказывать себя. Он ведь хороший человек, подумала Эсист, он никого не может обидеть, так, что он мог плохого сделать? Через несколько дней Сейшин, после долгих размышлений, всё-таки решил дежурить вместе с Тошио в больнице всю ночь. По плану доктора, пациентка должна была находиться под его полным контролем, чтобы окиагари не могли пить её кровь — если ей станет лучше, то, возможно, ситуация улучшиться, так как можно будет сразу госпитализировать людей в клинику. Но, пока что, это были лишь предположения и светлые надежды на лучшее развитие событий. — Я рад, что ты всё-таки пришёл, — сказал Тошио, сделав глоток кофе. Сейшин сидел напротив него, то и дело, бросая взгляд на палату, где была бабушка, за которой они должны были следить. У Сейшина насчёт Тошио был план, который выглядел лишь на первый взгляд таким продуманным. На самом деле, он не имел ни малейшего понятия, как решить конфликт между Одзаки и окиагари.— Тошио, нам нужно срочно поговорить.... — неуверенно сказал он, взвешивая аргументы и отсеивая те, которые мужчина не должен будет использовать. — Это касается окиагари и деревни. Что мы будем делать дальше? Допустим, Сецуко-сан вылечиться, а дальше что?— Отпустим её и будем помещать в больницу остальных больных. — Но где вероятность, что они не нападут на неё все разом? — говорит он, держа в руке кружку кофе. — Мне кажется, мы должны решить проблему другим путём. — Каким же?— Можно, например, сказать всем наклеить талисманы у себя на окна и закрывать на ночь двери. Но....— Что?— Они ведь не просто так пьют кровь. Прочитав некоторую литературу насчёт вампиров, я могу предположить, что она нужна им в качестве пищи — это своего рода цепь питания. Конечно, они нападают на людей, но...можем ли мы нападать на них, только потому что они убивают, чтобы выжить?— Если бы они действительно хотели просто жить, то нашли бы и другой способ пропитать себя. Договориться, найти себе доноров, ведь им нужно пол-литра крови в сутки. С их финансовым положением донорство неплохой вариант, — быстро сказал Тошио. Он начинает нервничать. — Но они решили пойти простым путём. Они хотят сделать из этой деревни деревню восставших, не понимая, видимо, какие после этого будут последствия. Это уже совсем другое, Сейшин. Они уничтожают семьи, превращая их в мёртвых рабов. Извини, но они, рано или поздно, нападут на тебя или на твою семью. — Тошио, дело вовсе не в этом....— В этом. Как ты запел бы, если бы они выпили у Эсист или у Мивако-сан всю кровь, и никто бы из них не восстал? Я ни за что не поверю, что ты бы продолжил оправдывать их и сказал бы: ?зато они обеспечили жизнь одному окиагари?! Ты бы никогда не смог их больше увидеть, услышать или почувствовать! — Тошио, пожалуйста, не приплетай сюда мою семью. — Неприятно слышать? — саркастично сказал он. — А я видел. Видел, как молодая пара оплакивала умершего пятилетнего сына. Они обнимали его, будто он вот-вот очнётся, но я знал, что это невозможно. Представь, сколько семей они разрушили. Сколько родителей убили и оставили детей сиротами и сколько убили детей, оставив родителей наедине со скорбью. Пусть даже это и восставшие сделали, но я врач. Я должен был их спасти, но, пока я не исследую природу восставших, мне придётся видеть эту картину каждый день. Я не собираюсь устраивать мировое истребление восставших. Я просто хочу спасти эту деревню от вымирания. Только и всего. Сейшин замер. Его слова заставили забыть обо всём. Вероятно, именно эти слова отделяют его от убийства. Мужчина чувствовал, что должен был возразить, сказать что-нибудь в противовес, ведь иначе он самоутвердиться в своих убеждениях и всё будет напрасно. Но он не мог. Многие его слова действительно были правдой, против которой было бессмысленно спорить, понимал Сейшин. Он закрыл глаза и подумал: ?Слепым в этой ситуации был скорее я, чем он: создал себе идеальное мировоззрение, в котором все живут в гармонии и балансе, все счастливы и все, кроме меня, любят друг друга и вместе переносят все невзгоды?.— Тошио, но ты ведь не сможешь это сделать. Что если и деревня исчезнет вместе с ними? А люди, которые будут убивать своих восставших родственников? Как бы ты не уверял их, что это не те люди, которых они знали, тебе не удастся заставить их убить своих друзей и родственников. Если всё же они это сделают, то, скорее всего, убьют себя, когда всё это закончиться. — Но что ты мне предлагаешь вместо этого? Сесть и смотреть? Бежать из деревни? Я не смогу. Если я это сделаю, то никогда не прощу себя за трусость. Если ты не хочешь в этом участвовать из-за своих моральных принципов — не надо. Я не хочу заставлять тебя делать что-то против своей воли. Но тогда не лезь никуда, иначе сам же пострадаешь. Даже если мне удастся собрать армию против восставших, став их лидером, я не смогу держать разъярённую толпу, которая накинется на тебя. Единственное, что ответил Сейшин на всё это — вздох, а затем и тяжёлый стон. Конечно, подумал он, пытаться переубедить Тошио было глупой затеей, учитывая, что сам мужчина мало мог кого-либо убедить даже в самых очевидных вещах. Этот диалог с самого начала был обречён на провал, где никто не получил ничего нового и не пересмотрел свои взгляды на всю ситуацию в деревне. Когда семье Киришики стал известен план Тошио, они тут же пришли в ярость и созвали по этому поводу совет, куда, по непонятным причинам, должна была прийти и Эсист. — Жертву Нао-сан — Ясумори Сецуко — положили в больницу, — властно сказала Сунако, пересказывая то, что передал ей Тацуми. — Учитывая, что это самый первый случай, можно предположить, что доктор как-то догадался о нашем существовании. То, что он не был удивлён появлению самой Нао-сан прошлой ночью, это только подтверждает. — Но как он понял это? — спросила Йошио. — Если я правильно поняла, то он той ночью дежурил вместе с Мурой Сейшином, да? Что, если это он рассказал Тошио о нас?— Сомневаюсь, — тут же ответила Сунако, дёрнув рукой, как бы отрезая это сомнение под корень. — Вряд ли бы он понял это — слишком мало доказательств. К тому же, Мурой-сан не из тех, кто будет против нас. — Так, что мы будем делать с Ясумори-сан? — вернулся к изначальной теме Тацуми. Сунако промолчала какое-то время, смотря на каждого, кто присутствовал здесь. Эсист же внимательно слушала каждое их слово и следила за каждым их движением, стараясь запомнить как можно больше деталей. [В конце концов, ты согласилась стать их рабом только для того, чтобы узнать все их секреты и в будущем использовать против них же самих] — напомнил ей Бог о том, о чём она, впрочем, и не забывала. — Сегодня ночью соберите самых лучших из нас и прикажите им покончить с Ясумори-сан. Мы не можем оставить эту ситуацию без внимания! — уверенно сказала Сунако.— Но почему? — внезапно вмешалась в разговор Эсист. Все бросили на неё взгляд, а в помещении воцарилась тишина. — Разве это не разозлит Тошио и не настроит против нас ещё сильнее?— Объясняю для особо одарённых, — начал Тацуми, говоря именно о ней. — Когда мы кусаем людей, то вводим в их тело наркотик, который подчиняет их волю. Если окиагари не будет пить кровь у одного человека, то эффект гипноза пройдёт, и он начнёт вспоминать всё, что происходило с ним несколько суток. Тогда, если мы оставим эту ситуацию без внимания, Одзаки-сенсей будет использовать Сецуко-сан для того, чтобы доказать всем остальным жителям деревни, что причиной множества смертей является на самом деле не эпидемия, а мы. Надеюсь, мне не нужно объяснять, что будет дальше?Эсист сжала руки в кулаки так сильно, что ногти впились в кожу. Кровь медленно текла по рукам и попадала между кутикулой и ногтями, и под ногти. Ей казалось, что ещё чуть-чуть и с ней что-то произойдёт. — Не надо, — сквозь зубы сказала Эсист. — Я всё поняла. — Отлично. Значит, сегодня мы должны будем напасть на больницу и убить Сецуко-сан. Что мы будем делать с Одзаки-сенсеем?— Не трогайте его. Наша задача заключается в том, чтобы избавиться от одной жертвы и показать, что будет, если идти против нас. Пока что он — самый слабый наш противник, которому легче всего будет переломать хребет, — она повернулась к Тацуми и кивнула ему, закрыв глаза. — Тацуми, если ты считаешь такой метод необходимым в данной ситуации, то можешь нанести ему несколько телесных повреждений — главное, чтобы они не были смертельными!— Понял. За всей операцией Эсист наблюдала лишь со стороны, стараясь не попадаться на глаза Сейшину или Тошио. Ей не дали никакой роли в ней, хотя просили не лезть в это дело. Операцию можно описать довольно коротко. Шики окружили больницу, чтобы из неё нельзя было никак выйти. Нао-сан начала звать свою жертву и та, судя по крикам Тошио, отозвалась на её зов, после чего Тацуми ?слегка? избил его (под ?слегка? стоит уточнить, что любой удар Тацуми способен переломать все человеку кости, даже если он слегка прикоснётся к ним). Взяв Сецуко-сан с собой, Тацуми отдал её на съедение восставшим и те всей толпой накинулись на неё, выпив всю кровь без остатка. Эсист не было жалко её, скорее, она понимала, что для неё другого выхода нет — вряд ли ей было бы приятно думать, что её собственная дочь хотела превратить её в ходячего мертвеца. Ей было жалко Тошио и Сейшина, которые сутки не спали, следя за ней и все нервы, которые Одзаки испытал при стрессе от всего этого. Когда вся армия отступила и скрылась в лесу, и они вышли на улицу, смотря на валяющийся на земле труп, Тошио закричал. Пронзительно, громко и мучительно. В этом крике была самая настоящая скорбь вперемежку со злостью. Эсист плотно закрыла уши руками и зажмурила глаза, стараясь не слышать его крика и не думать о том, что происходило у него в душе. Не сказать, конечно, что у них были хотя бы дружеские отношения....но.....[?но? что?]Но для Эсист он всегда был примером для подражания и единственным человеком, после её семьи, к которому она могла обратиться за помощью!!.... Эсист сама была в недоумении от резкого наплыва эмоций. Скорее всего, это произошло из-за ненависти ко всей семьи Киришики за их высокомерие, жестокость и глупость в проработке собственного плана, которым они даже гордятся, и симпатией и уважения по отношению к Тошио. Эсист убежала глубоко в лес, после чего остановилась и крепко впилась ногтями в кору одной из сотен высоких осин. Она старалась успокоить себя, однако, это оказалось слишком сложно. Сколько бы Эсист себе не говорила, что в будущем они обязательно им отомстят, вспоминать всё это было слишком больно. Бог находился где-то рядом — она это чувствовала всем своим нутром. Он всегда рядом, когда девушка находится в нескольких шагах от нервного срыва, чтобы вылить лишний литр масла в огонь. Не сказать, конечно, что Бог когда-то был к ней милостив и любезен, но, скажем так, у него было множество доньев, которые он без стыда пробивал. [Если говорить кратко, то моя частичка находится внутри твоего тела — ты для него еда] — признался честно он однажды. [Поскольку ты умерла, мне пришлось вложить в тебя небольшую частичку себя, чтобы ты не могла умереть ни от каких ран. Эта частичка, по своей сути, в тысячи раз меньше пылинки. Более сильной и могущественной ей помогает сильное возбуждение или нервный срыв, который заставляет кровь быстрее передвигаться по твоему организму. Постепенно, по мере увеличения количества возбуждения или нервных срывов, эта частичка растёт, словно дрожи в тёплой воде, становясь чуть ли не одной пятой частью меня. Таким образом, я и питаюсь последние тысячу лет]— И что мне она даёт? Какая мне от неё польза? В любом случае, я всего лишь своеобразная плодородная почва для твоих семян, да?[Можно сказать и так]Хоть она и успокоилась, его слова заставили несколько нервов, что проходили по её левой руке, возбудиться, что вылилось в сильный и громкий удар кулаком по дереву. — Я тебе душу отдала просто ради того, чтобы стать почвой для тебя?![Нет, не смей выставлять меня злодеем в этой ситуации. Я не способен забирать человеческие души — только сознание и то, если оно становится настолько уязвимым, что так и хочет вырваться из тела. Единственное, что я могу делать внутри человека — провоцировать его на те или иные действия, используя его потаённые страхи, страшные воспоминания и уязвимые места. У тебя был выбор — отдать мне душу или нет. Ты его сделала, а частичка, которую я тебе дал, позволяет тебе стать сильнее обычного человека. Никто не запрещает тебе контролировать свои эмоции — это всё, что нужно для того, чтобы не позволять этой частички пробудиться]— Ты ничего, видимо, не знаешь о человеческом сознании и устройстве психики. Её негативные эмоции — его пища. Ради этого она до сих пор существует в этом теле. * * *Сегодня, 20 октября, Эсист чувствовала себя абсолютно не в духе. День не задался с самого своего начала. Подметая площадь храма, её метла сломалась, потом она несколько раз порезалась, нарезая хлеб, а под конец вылила слишком много кетчупа на омлет. Поэтому сейчас, сидя в комнате Сейшина, она была зла на всё и вся. Но дело было даже не в метле, ноже или кетчупе — дело было в Сунако. Вчера вечером, когда девочка возвращалась с ночной прогулки от Сейшина, Эсист поджидала её. Под засохшими прутьями и ветками с листвой уже лежал готовый топор, наточенный до предела. Если бы кто-нибудь застал её за тем, как она точила топор, то, увидев её выражение лица, сразу бы позвонил в полицию. Но это неважно. Раздался громкий шорох листьев. Кто-то очень быстро бежал к ним и это точно был не человек. Внезапно Сунако закричала. Как только Эсист выбежала на крик, то сразу поняла, кто это был — дикая собака крупных размеров, что сейчас кусала вампиршу за всё, что только можно и рвала платье. — Помоги мне! — закричала она, увидев Эсист. — Пожалуйста!!Девушка машинально накинулась на неё и ударила собаку топором по голове. Та отлетела на метр и заскулила. Кровь пропитывала её чёрную шерсть и попала на один глаз, из-за чего теперь он не мог видеть. Она набросилась на Эсист, стараясь укусить на ногу, но та быстро среагировала и, в итоге, забила её топором до смерти. Кожа была в некоторых местах разорвана, а на некоторых её и вовсе не было. Сунако встала на ноги и подошла к девушке. — Спасибо, — единственное, что она сказала после этого. — Это, если говорить честно, была проверка, которую мы давно хотели провести. Хоть она наступила внезапно и мне действительно угрожала опасность, ты прошла её. Ей пришлось убить животное ради какой-то жалкой проверки. Опасное, но всё же животное. То, как эта собака скулила в последние минуты своей жизни ещё долгое время снилось ей в ночных кошмарах. И Эсист сделала это ради того, кого сама хотела убить. Смешно до мерзости. Некоторые члены семьи Киришики, которые меньше всего подозревали Эсист — Йошио и Чизуру — стали чуть теплее к ней относиться. Это теплота, конечно, заключалась просто в том, что они улыбались, когда здоровались с ней и иногда сами начинали с ней разговор, но всё же, это был прорыв. После этого, когда её в очередной раз позвала Сунако в Канемасу, девушка знала чего ожидать от неё. — Спасибо ещё раз за то, что спасла меня.[Натяни улыбку. Люди любят, когда ты поддакиваешь им и играешь предоставленную тебе роль — нелюди не исключение!] — говорил Бог. — Не стоит: это же моя работа. Любой бы ваш сторонник на моём месте сделал бы то же самое. К тому же, бессмысленно благодарить меня за то, что я прошла проверку.— Это всё равно неожиданно. — Почему? — Я всегда считала, что ты ненавидишь меня или даже презираешь, — Сунако сложила на коленях кисти рук в мостик и начала пристально смотреть на Эсист. — Знаешь, с самого начала, когда ты пришла к нам, чтобы заключить сотрудничество, я не доверяла тебе и хотела всеми силами вывести тебя на чистую воду, признаюсь. Сейчас мне неловко из-за таких мыслей благодарить тебя. Какой-то нерв в её голове вздулся и лопнул. Эсист спокойно сидела и внимательно слушала её, но в глубине своего сознания, ей хотелось смеяться, разнести весь этот зал и кричать всякие ругательства. Каждое слово вампирши отдавалось в её голове так же, как если бы ей в мозг вонзили ножницы и начали бы в нём ковыряться.— Знаешь, хоть я уже давно забыла какого быть человеком, я всё равно многое бы отдала, чтобы снова им стать...хотя бы на несколько дней или даже часов. — Почему?— Когда ты шики, ты перестаёшь расти. Ты забываешь многие радости жизни. Никакого тебе тепла от солнечного света, иначе ты сгоришь. Никакой тебе радости от всего разнообразия еды, потому что, если ты его съешь, тебя стошнит. Я большую часть времени даже не ?жила?, а просто шла из одного города в другой, еле успевая найти себе ?источник пищи? и логово, чтобы укрыться от солнечного света. Я всегда чувствовала, что была отдалена от Бога, словно он отверг меня. — Ты можешь узнать это у Бога, — сказала Эсист, посмотрев на Бога, который сидел на столе и косо смотрел на Сунако. — Он здесь и внимательно тебя слушает. Сунако впала в лёгкое недоумение от её слов. Видя, что лицо Эсист вовсе не изменилось после этих слов, она расслабилась. — Бог, ты отверг меня?[Окиагари также, как и другие подобные существа не являются моими творениями. Они были созданы Сатаной и самими людьми. Они были созданы так же, как появились хищники для сохранения экосистемы и создания баланса. Так что, да, я отверг тебя, Сунако]Эсист пересказал всё, что только что сказал Бог. Сунако нахмурила брови и прикусила губу, стараясь держать свои эмоции в руках. Каждое слово, переданное через Эсист Богом, приносило ей непонятные даже ей самой страдания. Как если бы она не просто разочаровалась в чём-то, а утвердилась бы в том, что это разочарование действительно оправдано. — Тогда, почему ты позволяешь людям восставать из мёртвых? Почему ты позволяешь им страдать, убивая людей просто ради того, чтобы прожить ещё одну одинокую ночь?! — голос Сунако перешёл на откровенный крик. По её щекам текли тёмные и холодные слёзы. — Почему не прекратишь всё это?! Или тебе нравится питаться нашими страданиями?! [Да. Я питаюсь вашими страданиями, потому что это моя пища. Точно также, как вы пьёте чужую кровь, чтобы жить, я пожираю человеческие страдания, чтобы продолжать существовать и править всем]Эсист вновь пересказала его реплику слово в слово, продолжая сидеть в кресле и наблюдать за реакцией Сунако. — Как.... — сквозь слёзы спросила Сунако со всей злобой. — ...как он выглядит?....— Как огромный и мерзкий жук. Какой именно жук, я не могу сказать — должно быть, самый обычный. Сунако замолчала, стирая слёзы со своего лица. Она успокоилась за одно мгновение, после чего попросила слугу принести ей и Эсист фарфоровый чайник с чаем. Она говорила это быстро и со странным акцентом. — Пожалуйста, попытайся забыть тот ?ужас?, что ты только что видела, — когда она сказала слово ?ужас?, то показала пальцем на своё лицо. — Это просто всплеск эмоций. Мне, просто, ещё никогда до этого не довелось общаться с Богом. Не самая лучшая идея. Лучше бы я продолжала существовать в неведении. Красивая фарфоровая чашка с изящными формами и изгибами стояла на блюдце. Над ней танцевало небольшое облачко пара от горячего чая. — А каким было ваше прошлое до того, как вы стали шики? — спросила Эсист, чисто из вежливости, понимая, что подобная реплика в этом разговоре как никогда уместна. Она взяла в руки блюдце и, слегка дунув на поверхность чая, сделала маленький глоток. — Оно было прекрасным. Я никогда не знала ни печали, ни забот, ни грусти. Мне сложно вспомнить, насколько давно закончилась моя жизнь как человека, — она говорила задумчиво, делая между каждым предложением огромные паузы. В её памяти от этих воспоминаний остались только небольшие крупицы, из которых получалась весьма туманная картина. — Помню только, что жила в огромном доме с кучей слуг, а у меня было много братьев и сестёр, которых я очень сильно любила. Я была настолько окружена заботой и любовью, что даже сейчас, спустя столько лет, моя жизнь кажется многим роскошью. Однажды, на одном из роскошных балов в моём доме, появился иностранец, приглашённый другом моего отца. Несмотря на то, что он выглядел для многих зловеще и пугающе, я подружилась с ним. Мы вместе играли, гуляли, общались с помощью жестов — это было довольно забавно — вместе пробовали различные сладости. Но, с тех самых пор, как он приехал, вокруг начинали умирать люди и все начали подозревать его. Не потому, что он был плохим, а просто потому, что такое раньше было время — люди подозревали тех, кто отличался от них, в колдовстве, сатанизме и прочих грехах жизни. Когда он должен был уехать, я собирала ему вещи — это всё, что я помню за всю свою человеческую жизнь. — Он напал на вас?— Да. А проснулась я уже в гробу. Этот страх.....он несравним. Только-только я была человеком, жила беззаботной жизнью, а тут, прямо перед моими глазами, крышка гроба. Когда я смогла выбраться, то первым делом вернулась домой.... — Сунако слегка опустила веки. Хоть её глаза представляли собой чёрную пустоту, они очень ярко показывали её эмоции, даже если она всеми силами хотела их скрыть. Печаль и тоска была в её глазах. — ....я никогда не забуду то чувство, когда мои собственные родители отвергли меня — мама плакала, отец разозлился, но никто не был рад моему возвращению. Они не оставили меня у себя, а увезли в другой город и заперли в каком-то хранилище. Хоть они и не навещали меня, но всё равно присылали раз в день прислугу с едой и, даже несмотря на то, что я выпивала кровь каждой новой прислуги, они продолжали мне их присылать. — Получается, что они не отвергли вас, раз присылали вам еду. — Пожалуйста, дослушай мой рассказ. Мне очень тяжело всё это вспоминать не только физически, но и морально. Вспоминать и проходить всё это заново — очень...очень больно, — сказала Сунако, после чего помассировала пальцами веки и продолжила. — Через книги, что были в том хранилище, я осознала, кем стала, после чего сбежала оттуда. Я пользовалась добротой людей, чтобы потом выпить их кровь и использовать дома в качестве ?ночлега?. Но, даже когда я вернулась в тот дом, родителей там не было — там жила уже другая семья. В отчаянии я начала их искать, понимая, что больше мне ничего не остаётся делать. Я их искала и искала.....очень долго искала...время летело так быстро, что я не успевала осознавать, как быстро меняется мир вокруг меня. Проходили годы, десятилетия и даже столетия. Мне ничего не оставалось делать, кроме как продолжать свои поиски, в то время как моя семья потихоньку начинала умирать. Сначала, наверняка, умер мой отец, потом за ним следом ушла из этого мира и мать....только когда уже и моей младшей сестрёнки точно не должно было уже быть в живых, я поняла, что мне нечего уже искать, — Сунако долгое время молчала, смотря на стол, будто в ожидании чего-то. — Потом я встретила Тацуми, который был первым, кто принял меня и хотел защищать всеми силами....потом мы встретили Йошио, которая согласилась вступить в нашу семью....потом мы обратили Чизуру и доктора Эбучи. Сейширо вступил в нашу семью относительно недавно по нашим меркам, но всё равно является самым ценным членом нашей семьи. Хоть воспоминания о тех человеческих летах заставляют меня грустить, я понимаю, что не одинока. Все члены моей семьи прошли через тоже, что и я, и поэтому мы любим и ценим друг друга, — наступила тишина. Слуховые рецепторы Эсист слегка дрожали и вибрировали. В ушах был еле заметный звон. Голос Сунако был похож на продолжительный звон колокольчика, будто один удар растянули до неописуемых размеров. Когда она замолчала, казалось, что все звуки вокруг также умерли. Эсист сидела на кресле и думала над её словами. Она не могла понять Сунако даже после того, как та излила свою душу — не сочеталось это с тем образом, который уже сложился у неё в голове. Вампирша смотрела на неё в ожидании того, что она хоть как-нибудь прокомментирует всю эту историю, но, в итоге, не получила того, чего хотела. — Ладно, наш с тобой разговор зашёл немного в тупик. В принципе, ждать от тебя какой-то реакции в таком разговоре было не совсем правильно. — Прекратите смотреть на меня свысока. Как вы умудряетесь быть со мной искренними, и, в то же время, говорить, что я не способна прокомментировать ситуацию? Вы хотите, чтобы после вашей истории я вас пожалела? Сказала, что ваша жизнь было очень тяжёлой и вам не позавидуешь? Всем на моём месте нечего было бы вам ответить на всю эту историю. Да и вряд ли вы хотите услышать это от меня. Эсист развернулась и ушла, понимая, что так и не изменила своего мнения насчёт Сунако Киришики. Им не суждено поладить — вот и всё. [Ты правильно мыслишь. Даже учитывая, через что прошла эта многолетняя девочка — она всё равно убийца миллиона, если не миллиарда, людей, которая, к тому же, даже не собирается останавливаться! Её идея с самого начала была обречена на провал, даже не учитывая, что её план не был проработан даже наполовину. Даже если бы она смогла обратить всю деревню в шики и создать то самое спокойное и тихое место, где они бы не боялись быть обнаруженными — это счастье длилось бы недолго. Людей для пропитания со всего света с веками становилось бы всё меньше и меньше, что привело бы к концу человечества. Если люди вымрут, то что прикажете мне делать?! Создавать новых Адама и Еву и ждать две тысячи лет?!]?Давно ты не появлялся, Бог. Я уже даже успела забыть о твоём существовании. Мне, в принципе, всё равно, что ты делал всё это время?Медленно приближалось 5 ноября. Оно медленно подкрадывалось к ней, словно затаившаяся в траве змея к своей жертве. Когда у Тацуми был шанс убить Тошио, но он лишь слегка избил его, многие увидели это и, поскольку Киришики не всегда оглашали причины того или иного хода в их плане, начали задавать вопросы. — Почему Киришики-сан не прикажет нам убить Одзаки?! — возмутился однажды один из восставших. Он всегда кричал и впадал в истерики — гораздо чаще, чем все остальные его сородичи. Эсист не могла вспомнить и дня, когда бы этот шики не жаловался на свою судьбу и на всех остальных. — Он ведь становится всё сильнее! Он ведь спрятал свою жену после смерти у себя в больнице...что, если он будет ставить над ней эксперименты и выявит наши слабости?! ТАКИМИ ТЕМПАМИ ОН СМОЖЕТ НАС ОДОЛЕТЬ! ЧТО ДЕЛАЕТ СЕМЬЯ КИРИШИКИ В ЭТОТ МОМЕНТ?! ПРОСТО СИДЯТ И ЖДУТ!! ЧТО ЗА БЕЗОЛАБЕРНОСТЬ?!Внезапно в поле зрения Эсист попала чья-то крепкая и крупная рука, которая сжала горло этому восставшему. Это оказалась рука Тацуми. Сам он сжал другую руку в кулак и отвесил ему несколько ударов по лицу, превратив его лицо в кровавое месиво. Он выглядел настолько грозным в тот момент, что по телу Эсист пробежала дрожь, а сама она рефлекторно сделала несколько шагов назад. Глаза Тацуми полностью стали чёрными, а красные очертания зрачков еле заметно светились в темноте. — У Сунако-сан всё идёт по плану. Если она сказала, что мы не должны трогать Одзаки, то мы не будем его трогать, понятно?! — тон его голоса был угрожающим. Он заставил парня скукожиться чуть ли не в два раза. — Она поддерживает порядок в Ямаири, чтобы вы все могли жить спокойно и не бояться за свои жизни. И этим ты хочешь отблагодарить её? Она борется с той фабулой, что после смерти ничего не остаётся и борется со смертью всеми силами. Она — антисоциальный антагонист. Если тебе что-то не нравится, то просто возьми и сдохни. Тацуми отпустил его и тот убежал, как можно дальше. Эсист лишь слегка опустила голову и закрыла глаза. Двуличие этого парня настолько сильное, что сложить единый пазл его характера просто невозможно. Он может быть в один момент весёлым и милым парнем, в другой — раздражённым и серьёзным лидером, который может любого из своих на кол посадить за несоблюдения нормы, а в третье мгновение и вовсе превращается в безумного психопата и садиста. По её параметрам он был одним из самых сильных её противников, с которым она даже с оружием с трудом справится. — Не переборщил ли ты? Он задаёт вполне логичные в такой ситуации вопросы. Необязательно было устраивать такую пламенную речь. — Я выполнил вместо тебя твою работу, — сказал Тацуми с упрёком. Когда он посмотрел на неё, в его глазах было презрение, которое, лично у Эсист, вызывало лютую ненависть. — Если им дать хоть маленькую часть свободы, они начнут просить всё больше и больше. Именно такой контроль с пытками и казнями позволяет нам сохранять эту армию шики. — Это немного разнится с вашими желаниями создать уютную и счастливую деревню, где все будут жить без забот. — Пытки и казни — всего лишь методы, которыми мы добиваемся своей цели. Мы применяем наказания и казни, чтобы убрать всех протестующих и тех, кто нарушает предписанные нами правила. Как по мне, то всё это вполне законно и справедливо. — Это всё равно не отменяет тот факт, что вы накричали на шики только потому, что он задал вполне логичный вопрос ?почему мы всё ещё не убили Тошио??. Разве, действительно, не было бы логично убить самого сильного своего возможного противника? Зачем надо было всё это заводить про проработанность плана Сунако и то, что её надо уважать за это?— Ты в последнее время стала слишком часто говорить, — ещё раз упрекнул он. — Ты же до этого молча смотрела на все эти казни и не задавала лишних вопросов. — Ну, тогда извините, что решила прокомментировать вашу необразованность по отношению к шики. Или вам не нравится, что это сказала именно я? Мне не хватит голосовых связок, чтобы перечислить всё разы, когда вы нарушили два единственных требования, которые я вам выдвинула. Вы даже не начинали их соблюдать, а сейчас и вовсе делаете вид, будто требования заключались в обратном! Унижать меня при любой возможности и всегда смотреть свысока, даже когда я говорю вам действительно дельные вещи. Почему вы так ко мне относитесь?!— Именно из-за того, что ты со светлыми намерениями нам помогаешь, и вызывает подозрения, — серьёзно сказал Тацуми, скрестив руки и пристально смотря на неё. — Даже если ты сделаешь всю нашу работу, тебе не удастся внушить в меня ни капли доверия. Ты не человек, но и не шики и не оборотень. Ты нечто иное.Внезапно Эсист начала очень сильно смеяться, согнувшись пополам. От этого смеха дрожали стенки лёгких, которые работали сильнее, чем если бы она сейчас бежала; желудочный сок булькал и подступал к горлу. На глазах в одно мгновение выступили слёзы. — Это что, новая форма расизма?! — изумилась она. — Тебе не нравится, что я не похожа на вас? Учитывая, что Сейширо человек, ваша логика звучит, как откровенный бред. Или же причина неприязни ко мне в другом? Ты ведь восхищаешься Сунако. Настолько сильно, что готов любому перегрызть глотку за любые плохие слова в её адрес. Тот факт, что ей больше по душе Сейшин, заставляет тебя тихо скулить в стороне, да? — Эсист старалась говорить в той же манере, в которой он всегда обращался с ней. Ей даже было всё равно, что она говорила сейчас — ей была важна его реакция в конце. Если он нарушил её требование и не проявляет к ней уважение, то почему она должна, спросила себя Эсист. — Так как ты восхищаешься Сунако, то стараешься постоянно ей угодить. Тот факт, что я гораздо ближе к нему, чем она, превращает твою неприязнь ко мне в откровенную ненависть. Не стыдно так низко падать ради неё? — Ты меня обвиняешь или просто пытаешься оскорбить? — Знаешь, пусть она хоть будет перечитывать по миллиону раз его книги, биографию и интервью — она никогда не будет понимать Сейшина и знать ВСЕ его стороны, — Эсист сделала слишком сильный акцент на слове ?все?, прекрасно понимая, что с такой интонацией оно привлечёт должное внимание, которое выльется в очевидный вопрос. — Что ты имеешь в виду под ?все стороны??— Где-нибудь было написано о его мазохистских наклонностях? Если да, то я, пожалуй, с удовольствием обсудила бы это с Сунако. Интересно, как бы сильно она обрадовалась, узнав, что Сейшину нравится, когда я нажимаю ему на сонную артерию или вставляю пальцы в его член, — Эсист согнула левую руку в локте и показала ему указательный палец. — Этот палец совсем недавно побывал в нём. Сунако знает о нём только то, что он писатель и хотел покончить с собой — по-твоему, этого достаточно, чтобы говорить, что она знает о нём всё? Он — тот ещё развратник. В той церкви, где они философски обсуждают жизнь и смерть, на гнилых досках всё ещё осталось пятно от его спермы. [И тебе даже за такое не стыдно? Показываешь свою извращённую натуру перед другими и ещё, вдобавок, хватаешься этим! Ещё и Сейшина приплетаешь в свою месть]Эсист хотелось и смеяться и блевать от своих же слов. Она готова была прополоскать свой рот всеми возможными моющими средствами. Ей хотелось, наконец, поставить его на место. Чтобы этот синеволосый педик (Эсист не хотела его так называть до самого конца, но сейчас и мысли и слова не были под её контролем), наконец, понял, что она чувствовала всё это время. Лицо Тацуми перекосило от злости, когда она всё это ему рассказывала. Когда она показала ему указательный палец, то он так сильно сжал кулаки, что кости его пальцев звонко хрустнули. Эсист не успела ничего понять, а когда поняла, то было уже слишком поздно. Пользуясь тем, что она была отвлечена своим монологом, он подошёл к ней со спины и вонзил свои клыки в её шею, прокусил артерию и начал жадно пить кровь. У Эсист начали неметь от большой потери крови кончики пальцев рук и ног. Хотелось сказать, что он должен остановиться, но язык стал вялым, а слова застряли где-то на середине между горлом и языком. Он выпил суточную дозу шики — половина литра от общего объёма крови в организме. — Меня от тебя тошнит. Улыбалась нам, делала всё, что мы скажем, а на деле ты та ещё завистливая сука. Ты собиралась нас предать, не так ли? — сказал Тацуми, и тут до Эсист дошёл смысл его поступка.Когда шики или оборотень выпивает кровь, он впрыскивает в кровеносные сосуды жертвы наркотик, который заставляет её безукоризненно слушаться их и выполнять всё, что они скажут. Но с ней это не работает: её природа намного глубже природы людей и даже сама она ещё не знала всех своих возможностей. — Тебе не надо было пить мою кровь, — сказала Эсист и почувствовала, как все те пол-литра, что он выпил, восстановились. Кожа покраснела, а тело начало гореть. Чувство, схожее с оргазмом, когда тело вот-вот начнёт биться в судорогах и взорвётся. — Моя кровь действует на людей как очень сильный психоделик, а для шики и оборотней она вообще смертельна. Но было уже слишком поздно. Её кровь и кровь Тацуми слились в одну и вместе начали свёртываться. Он схватился за горло и упал на колени, склонившись над землёй. Кислород перестаёт поступать в лёгкие. Она развернулась и направилась в Канемасу мерным шагом. Даже если бы она рванула в замок, словно ракета, спасти Тацуми было бы всё равно нельзя. Эсист стремительно направлялась в зал. Войдя в него, она увидела Сунако, которая с кем-то разговаривала и пила чашку чая. Сначала Эсист не поняла, что именно было в комнате не так, и потому сделала несколько смелых шагов в сторону Сунако. — Сунако, — начала Эсист, стараясь более нормально подойти к этой новости, — мне очень жаль, но Тацуми скончался. Сунако тут же изменилась в лице. Глаза широко открылись, а брови изогнулись в арки. Она стукнула чашкой об блюдце, оставив на ней трещину. Чай пролился и дрожал на поверхности блюдца, а несколько капель попали на шёлковую юбку девочки. — Что значит ?скончался?? Его убили? Кто? — начала она осыпать Эсист вопросами, подходя к ней всё ближе и ближе. В стенах зала очень громко отдавались её шаги по каменному полу. — Он выпил мою кровь, чтобы узнать, хочу ли я вас предать или нет. Моя кровь — сильнейший яд как для шики и оборотней, так и для людей. Он тут же умер. — Почему я узнаю об этом только сейчас?— Я не думала, что кто-то из вас настолько сильно будет меня подозревать. Если бы вы спросили, я бы вам тут же ответила. Сунако закрыла лицо руками и начала мотать головой в разные стороны. — Нет, это просто катастрофа. Без Тацуми весь наш план рушится, как карточный домик.Когда она осмотрела комнату повнимательнее, то поняла, в чём было дело. В кресле напротив сидел Сейшин, вернее сказать, распластался в кресле. Он выглядел ужасно. Кожа бледная, как у трупа, а под глазами синяки. В предплечье была воткнута трубка, по которой к нему поступала донорская кровь. Он даже не сразу обратил на неё внимания, сидя с закрытыми глазами. Лишь когда Сунако начала громко стучать каблуками по полу и задавать Эсист всё больше и больше вопросов, он медленно открыл глаза и посмотрел в её сторону. — Эсист?.... — еле слышно проговорил он. Когда он говорил её имя, это звучало так тихо, что нельзя было расслышать ничего, кроме растянутой буквы ?С?. — Что ты здесь делаешь?— У меня тот же вопрос к тебе и он тут более уместный. — Мне нужно обсудить это с Йошио... — сказала Сунако, уже скрывшись за дверьми. На её щеке была еле заметная слеза, которая скатилась по щеке вниз и растворилась в воротнике платья. — Что с тобой? Почему ты выглядишь, как труп? — спросила она, сев рядом с ним.— Сунако выпила мою кровь... — устало сказал он. Когда он говорил, то выглядел ещё хуже. Она могла, будто бы, видеть, сколько мышц сейчас у него работают. — Сейчас у меня начальная стадия анемии. Только благодаря переливанию крови, я всё ещё способен говорить и что-то делать. Но...это ненадолго. — Что ты тут делаешь?! Ты принял сторону шики?— Не совсем, — устало сказал он, уже хотя взять её за руку, но передумал. — Причина моего ухода зависит от того, с какой стороны на эту самую ситуацию посмотреть. Если смотреть на неё поверхностно, то я просто пришёл сюда, чтобы узнать, действительно ли у них мой отец и если да, то что с ним. Когда Сунако проснулась, то восприняла мой приход сюда, как приглашение выпить мою кровь....— То есть ты решил узнать, здесь ли твой отец ценой своей жизни? Ты же помрёшь, если будешь оставаться тут!— Сейчас я не могу много думать и долго говорить — у меня сейчас всё, как в тумане. — Как будто дальше будет лучше, — укоризненно сказала Эсист, бросив взгляд на тарелку со слегка надкусанными бутербродами и наполовину выпитую чашку чая. — Ты вообще ничего не ел со вчерашнего дня? — тот отрицательно покачал головой. Хотя, его действие было настолько медленным и незаметным, что казалось, он вовсе не качал головой. — Совсем о себе не заботишься. Или это очередная форма твоего мазохизма? Эсист, вспомнив их последний разговор с Тацуми, поняла, что слово ?мазохизм? вызывает у неё рвотные спазмы. Она ненавидит эту его сторону, но сама соль заключается в том, что она ничего с ней не могла поделать. Эти его желания были редки, но Эсист чувствовала, что таких мыслей у него в голове гораздо больше — он просто не хочет падать слишком низко в её глазах. — Пожалуйста, не начинай. Нет, это абсолютно к этому не относится. Из-за анемии у меня нет аппетита и сил, чтобы есть — только и всего. [Ну что, как самочувствие? Должно быть, ты кипишь от злости] — издевательски спросил Бог, когда она направлялась в храм.Сейчас он прекрасно знал, какое её место болело и с какой силой на него можно давить. С Сейшином она старалась вести себя спокойно и сдерживать свой гнев, но, когда она оказалась одна, то не выдержала и стёрла несколько капель слёз со своего лица. Если девушка и дальше продолжит его слушать, то точно перебьёт всех в этом доме.....даже Сейшина. От последней мысли по телу пробежался холодок. Чувствуя напряжённость ситуации, он продолжил: [Ситуация вышла из-под контроля. Сунако продолжит пить его кровь, и он либо восстанет, либо умрёт и оба варианта для нас невыгодны. Лучшим решением будет убить его. Можно это сделать с помощью твоей крови]Последние слова уничтожили те нужные нервные узлы внутри её мозга, которые отвечали за адекватное восприятие мира и спокойствие. Эсист резко повернулась к нему лицом, демонстрируя звериный оскал, чем-то отдалённо похожий на улыбку. [Эсист, ты меня вообще слышишь? У нас нет другого выбора. Когда ты уже поймёшь? Сейшин бросил тебя и выбрал смерть. Он уже одной ногой в могиле...]— Какое небо сегодня голубое. Оно настолько голубое, что хочется петь! — воскликнула Эсист, после чего побежала вприпрыжку, оставив Бога в недоумении. — Труляля! Труляля-я-я-я![Но Сейшин на стороне Сунако!] — говорил Бог, еле успевая за ней. Она за одну секунду могла перепрыгнуть через несколько метров. [Это очень большая проблема. Получается, деревенские были правы, когда обвиняли Сейшина в предательстве. Получается это из-за него....Разве ты не чувствуешь злость? Разве ты не ненавидишь его за это? Он предал тебя!! Он выбрал эту тупую фанатку, которую знает меньше двух месяцев вместо тебя, с которой жил больше пяти лет!!]— Труляля!! Труляля!! — продолжала петь Эсист. Её пение перешло уже в откровенный крик, из-за которого в горле начало першить, а слюна становится сухими, пенистыми комочками. [Ну и пой дальше!] — раздражённо сказал он, после чего расправил свои зелёные крылья. [Но знай, что эта [Бездна] ничем хорошим не закончится. Я не буду терпеть тебя]Когда он улетел, а из окон Канемасы её уже нельзя было увидеть, она остановилась и замолчала. Сжав руку в кулак так, что пальцы хрустнули, она со всей силой врезала по вековой осине, вложив всё своё негодование, всю свою злобу и отчаяние в этот удар. Но она не позволила гневу взять над ней верх. Только через её труп. Когда Эсист пришла домой, её поджидал сюрприз: Мивако стояла на пороге храма с ножом в руке.— Что ты здесь делаешь?— Я просто ждала Сейшина.... чтобы успеть к его приходу обед приготовить, но он, видимо, не придёт. — Вот как... — прокомментировала Эсист безразличным голосом. Мивако заставила её опять думать о нём, хотя сама она и не переставала. — Ты не знаешь, где он? — спросила женщина, всё ещё держа нож. — Знаю. Он.... — Эсист уже хотела ответить, что он в Канемасу, как вдруг, Мивако прижала палец к своим губам, показывая, что она должна замолчать. — Лучше не говори мне, где именно он находится. Тогда, я могу прийти и сделать много плохих вещей. Желудочный сок стал слишком активным и, поэтому, начал расщеплять молекулы тех небольших клеток жиров, которые у неё только были. Сейчас она должна что-нибудь съесть или, в противном случае, её организм съест её. — Есть что-нибудь перекусить?— Да. Конечно, — Мивако опустилась нож и пошла на кухню, приглашая её пойти за ней. На кухне уже находился готовый обед. Рис и супер острый карри. Без каких-либо вопросов, Эсист достала из шкафа тарелку, положила огромное количество риса в тарелку и залила карри, стараясь отловить как можно больше мяса и как можно меньше овощей.— А ты не будешь обедать? — спросила она, после чего начала накладывать в рот одну ложку за другой.— Я сейчас не голодна. Она выглядела странной. Несколько небольших прядей её волос выбились из причёски и лезли ей на лицо. Один глаз пульсировал. Она смотрела на Эсист каким-то странным взглядом.— Что? Почему ты так на меня смотришь? — спросила Эсист, зачерпнув риса с острым соусом. — Ты ведь не можешь мне соврать, так? — спросила она, сев напротив девушки за стол и, оперевшись локтями на него, сложила пальцы домиком. В руках всё ещё был нож, направленный прямо на Эсист. — Это ты взяла мои таблетки?Она чуть не поддавалась. Соус обжёг её горло вместе с дыхательными путями, как если бы она выпила всю бутылку виски за один раз. —Зачем мне это? А что случилось?— Ты врёшь, — спокойно сказала она, сжав нож обеими руками. — В храме живём только мы с тобой, больше никому не известно, где я храню таблетки. Эти таблетки очень дорогие и без них мне будет очень нехорошо! — её голос медленно повышался, но всё ещё боялся перейти на крик. Эсист окончательно перестала есть и, отодвинув тарелку в сторону, готовилась морально бороться с Мивако. — Это была последняя упаковка, а ехать в город больше некому! — Я не делала этого. Зачем мне выбрасывать эти таблетки?! Какая мне выгода от них?! — не выдержала Эсист и встала из-за стола. — Тогда кто?! — резко встав из-за стола, спросила она. — Я не знаю.... — внезапно в голове вспыхнула нужна лампочка, которая до этого оставалась выключенной. — Подожди, я, кажется, могу предположить, кто мог это сделать. — Кто? — .......Бог.....На самом деле у неё не было веских причин предполагать, что это сделал именно он, просто за все те [Бездны], что она прожила, он всегда был в стороне, но в любой удобной ситуации вставлял незначительные палки в колёса, которые постепенно превращались в брёвна. Из-за этого Эсист чётко осознавала — если в [Бездне] что-то не так внезапно происходит, и никто не может понять, кто это сделал, то это сделал Бог. Везде, в каждых неудачах, что происходят с ней, были всегда связаны с ним. Мивако лишь упала на стул и закрыла лицо левой рукой. — Ненавижу его. Даже он хочет уничтожить меня.... — сквозь зубы сказала она. — Мивако, я могу купить в аптеке успокоительные или ещё что-нибудь.— Они мне не помогут. Они не более, чем простые пустышки — сколько не пей, лучше не станет, — когда Эсист подошла к ней и хотела взять за руку, та отдёрнула руку. — Лучше не контактирую со мной — так будет лучше для всех. Я могу сделать много вещей из-за стресса.?Это всё из-за тебя...?[Только и можешь меня обвинять. Причём тут вообще я?!]?Потому что ты всегда причастен к подобным вещам. Они не должны меняться сами по себе!?[Не зли меня такими жалкими обвинениями. Несмотря на то, что я в твоих глазах всего лишь жалкий жук, я способен на многие ужасные вещи, о которых даже ты ничего не знаешь]Когда наступила ночь, Эсист поняла, что больше у неё не будет шанса увидеть Сейшина, поэтому, она решила навестить его в последний раз. — Я пошла, — сказала девушка и уже хотела уйти, как Мивако резко остановила её. — Подожди, можешь отнести это Сейшину? — спросила она, протянув согнутую пополам бумажку. На ней были какие-то рисунки, делая её похожей на открытку. ?Сейшин, ты бросил меня. Ты обещал, что никогда этого не сделаешь, но ты нарушил своё обещание. Из-за отсутствия таблеток я схожу с ума и, в конечном счёте, умру быстрее, чем планировалось. Молись, чтобы мы с тобой больше не встретились, иначе я убью тебя собственными руками, как и обещала в ту ночь. Раньше бы я подумала над тем, выполнять ли это сумбурное обещание или нет, но ты не оставил мне выбора. Безумие прогрессирует...?На следующей стороне листа были каракули, похожие на детские рисунки. Она нашла среди них Сейшина, Мивако, деревья и храм. Сложив письмо или, правильнее сказать, открытку, она направилась в замок. [Не ожидала подобного от неё?]?И да, и нет...Мивако всегда была неоднозначной и говорить, что можно от неё ожидать, а что нет — так же бессмысленно, как предсказывать погоду на неделю?Вся семья Киришики билась в сильных конвульсиях от того, что у них не было никаких преимуществ, и их ждал сокрушительный провал. Ситуация у шики была настолько плачевной, что никакие молитвы не помогли бы. Они не могли больше оставаться в деревне, ибо их могли убить люди, но и бежать им было некуда — без укрытия они сгорят за считанные минуты. За один вечер они скатились с ?очевидных победителей? до ?жалких жуков?. Эсист, чувствуя их беспомощность в такой ситуации, понимала, что все те достоинства, о которых говорила Сунако — полная чушь! Несколько сотен людей за два дня перебили почти что всю их огромную армию. — Сейширо куда-то пропал, Тацуми умер, а Чизуру убили! — ворчала Йошио. — В любой момент могут ворваться жители деревни, а мы абсолютно не готовы к их атаке. — Не скажу, что не предусмотрела такое развитие событий, — сказала Сунако, стараясь сдержать свою панику. — Раз уж до такого дошло, то захватим деревню одним молниеносным ударом! Сегодня ночью состоится масштабное истребление селян! Жителям деревни, у которых мы выпьем кровь, прикажет нападать на своих же. Это позволит нам сравнить шансы, если они уничтожают за весь день большую нашу часть, — серьёзно сказала Сунако, но в это слабо верила даже она. Эсист перестала их слушать, и пошла в зал, где всё ещё сидел Сейшин. Всю нужную информацию о шики и о планах семьи Киришики, она узнала, и теперь осталось только смотреть на дальнейшее развитие событий. Мешки под глазами Сейшина стали ещё виднее, а кожа бледнее. Он тяжело дышал: грудь постоянно высоко поднималась, а затем медленно опускалась. На шее, на локтях и на запястьях было по паре чёрных точек, следов от клыков шики. Некоторые уже загноились, а некоторые были настолько свежими, что даже кровь ещё немного поступала наружу. Он выглядел настолько жалко, что сердце кровью обливалось от одного лишь его вида. — Это тебе просила передать Мивако, — сказала Эсист, достав открытку из кармана. Увидев, как медленно он открыл веки и посмотрел на неё, она выпрямила спину и раскрыла открытку перед собой. — Чтобы ты не напрягал себя лишний раз, я зачитаю сама. Она читала официальным голосом, будто это был приказ короля или очень важное объявление. После того, как она закончила, он слегка изменился в лице. Глаза виновато смотрели в сторону, а уголки рта изогнулись в неловкой улыбке. — Удивлён? — спросила Эсист, положив её на стол рядом с уже остывшим чаем и двумя бутербродами, один из которых был слегка надкусан. За всё это время он так и не притронулся к еде. — Не очень.... — еле выдохнул он, поправив очки, которые слегка съехали в сторону. — Я ждал от неё нечто подобное. Это очень....в её стиле. Я сам виноват, что она хочет убить меня.— Кто-то украл все её таблетки, что были в шкафчике, и она обвинила меня в их краже. Мы с ней повздорили из-за этого. Она сказала, что никакие успокоительные ей не помогут. Что мне делать?— Можно было бы попросить одного из монахов или прихожан храма съездить в город, но сейчас это будет практически невозможно осуществить. Если я правильно понимаю развитие событий, то, в скором времени, и шики и деревня будут уничтожены. Было бы логичным решением поскорее убраться отсюда, но на деле это слишком сложно, чем кажется на первый взгляд. — Чизуру убили совсем недавно. Я точно знаю, что будет происходить, поэтому с уверенностью говорю, что ты прав. Ты, как я погляжу, уже давно смирился с тем, что и ты умрёшь, и деревня исчезнет. Меня этот расклад не устраивает. — Ты потащишь меня на себе? Даже если бы я захотел вернуться сейчас домой, то не смог бы — Сунако выпила слишком много моей крови, а делать переливание стало некому. В скором времени я не смогу ничего делать и даже воспринимать всё.....— Я найду способ вытащить тебя отсюда. Поверь мне.... — сказала она, тяжело вздохнув. Она направилась к выходу, понимая, что времени терять нельзя. — Я не позволю тебе умереть... ещё раз.... — последнее она сказала настолько тихо, что эти слова даже не смогли долететь до него, а растворились в воздухе. — Прости, я не думал, что всё обернётся именно так, — сказал он, стараясь говорить достаточно громко, чтобы слова долетели до другого конца комнату, где была Эсист. Но та уже скрылась за дверью, оставив его наедине с самим собой.(Ты одинок. Теперь тебя все ненавидят, и никто не будет тебя спасать. Тебе очень сильно повезёт, трус, если ты сможешь ещё кого-нибудь увидеть. Надеюсь, ты помрёшь в очень страшных муках)Когда жители деревни уже планировали захват замка, Эсист боялась только за одного человека — за Сейшина. Она так и не смогла его уговорить вернуться обратно, а на себе бы она не смогла его унести. Зная их психику, и на что они способны, Эсист побежала к Тошио и почти что умоляла на коленях не трогать его и вернуть его обратно в больницу. — Он не помогал им, он не на их стороне! — говорила она, схватив его за рубашку. — Я сделаю всё, что угодно, только верните мне его живым. Он ничего ей не ответил, потому что толпа возбуждённых к войне деревенских выкинула её подальше от него. Упав на грязную и пыльную дорогу, она смотрела, как они кричали и звали его, дико и быстро махая руками: кулак был сжат, а сгибали руку они в локте. Они призывали начать войну прямо сейчас. Их крики и вопли сводили девушку с ума, и она со всех ног побежала как можно дальше от них. Лёгкие сужались до невероятных размеров, сердце бешено билось и готово было взорваться прямо внутри неё. [Шики просто жалкие, а люди — сошедшие с ума отчаявшиеся. На какую сторону не посмотри — все ужасные. Шики здесь очевидные проигравшие, а люди победители, но за эту победу они убили много людей и пролили на свои руки литры крови. Везде одни сплошные грешники до мозга костей]Эсист зажмурила глаза и плотно прижала нижнюю губу к верхней. ?Да, здесь ты абсолютно прав?[Вот видишь, я всегда прав, просто ты всегда отрицаешь мои слова и поступаешь так, как сама считаешь нужным]Эсист просила взять её с собой на обыск замка, но её отвергли, говоря, что она должна быть здесь вместе с остальными девушками. Когда она начала насильно идти за ними, они просто начали ей угрожать, говоря, что изобьют её или запрут. Ей больше ничего не оставалось делать, кроме как сидеть и ждать их возвращения. Толпа, состоящая из сорока человек во главе с Тошио, разделилась на две команды: команда Тошио, которая должны была всё обыскать на втором этаже и команда Оокавы, которая должна была всё обыскать на первом этаже. Они громили мебель, разбивали окна, чтобы солнечный свет попадал в каждый тёмный угол замка, переворачивали различные тумбочки и шкафы, швыряя книги и одежду на пол и топча их. Сейшин плохо помнил свою собственную смерть. Когда Сунако выпила его кровь после ухода Эсист, он окончательно потерял связь с реальностью. У него не было сил, чтобы кричать, когда жители деревни всей толпой набросились на него с огромными молотками и заточенными донельзя топорами. Не было сил остро реагировать на адскую боль, которая сковала его тело, когда десятки топоров глубоко вонзились в его кожу, а молотки начали ломать ему кости. Не было сил, чтобы, хотя бы, осознать тот факт, что он умирает. Он помнил только металлический вкус крови у себя во рту, как всё вокруг стало красным и то, как в дверном проёме появилась чёрная фигура с растрёпанными волосами и в медицинском халате. Сейшин грохнулся с дивана на пол, где его превращённое в уродливый кусок мяса тело добивали самые поехавшие из них. Вот так, унизительно, мучительно и медленно он и умер, провалявшись на этом полу до конца дня, когда лишь некоторые согласились тащить его тело в храм. Тошио сложил руки вместе у груди, как всегда делал Сейшин рядом с покойником и помолился, произнося в голове те молитвы, которые он вычитал в какой-то книжке. — Мы не трогаем людей! — сказал он после этого. — Даже если они и были на их стороне, мы не должны их убивать. Наша задача заключается в том, чтобы избавить деревню от шики. Потому что это — настоящее убийство.К вечеру, когда с площади храма начали раздаваться громкие выкрики и голоса, Эсист поняла, что они уже вернулись. Она вышла из комнаты Сейшина, где старалась навести порядок на полках с его многочисленными книгами. На улице, у самого начала лестницы у них, стояла Мивако, которая выглядела хуже трупа: глаза с тоской смотрели в никуда, губы были слегка приоткрыты, грудь почти не двигалась. — Что случилось? — спросила Эсист, подойдя рядом с ней.— Сейшин... — сказала она, почти что, не двигая губами. Это был сиплый шёпот, раздающийся из далёких-далёких уголков её разума. — ....его убили...Эсист со всех ног ринулась к площади храма, где люди устроили свою антивампирскую базу. Она прыгала с одной ступеньки на другую, перелетая через пять-шесть промежуточных. По бокам площади лежали огромные кучи трупов с вбитыми в грудь кольями. Вокруг витал знакомый запах. Запах из её настоящего дома: человеческие испражнения, гниющее мясо, застывшая кровь. Рядом с ними сидели люди и, пытаясь изо всех сил не замечать запах гниения, трупов и крови, ели свой ужин. Глаза Эсист быстро бегали по горам трупов, выискивая хотя бы маленькую деталь образа Сейшина. Она увидела на самой верхушке труп Сунако, на лице которого застыла гримаса боли и ужаса. — Где Сейшин? — с отчаянием спросила она, смотря на Тошио мокрыми от слёз глазами. Как только девушка увидела его, то накинулась на него и схватила за грудки. — Где он?Лицо Тошио стало ещё мрачнее, чем было до этого. Закинув полотенце на плечо, он попросил идти за ним. Они шли очень долго, пока не дошли до самого края территории храма — гаража. Там, полулёжа, сидел Сейшин, прислонившись спиной к стенке гаража. Когда она только увидела его, то ничего не поняла, но, присмотревшись внимательнее, упала на колени. Его кимоно было порвано во многих местах и стало красным от огромного количества крови. На лице, руках и ногах были огромные, рубленые раны от топоров. Перед ней был лишь его труп. Холодный, покрытый пурпурными серыми пятнами, грязный от пыли и засохшей крови труп. — Сейшин! — закричала она, накинувшись на него. Прижавшись щекой к его щеке, она лишь чувствовала его холодную и липкую кожу, вместо того приятного тепла и того мягкого и нежного прикосновения. Это из-за неё всё это произошло. Эсист знала об этом и могла предотвратить всё, но не сделала этого. — Прими мои соболезнования, — сказал он, положив руку ей на плечо.Эсист отстранилась от лица Сейшина и посмотрела на Тошио мокрыми от слёз глазами, полными ненависти. Кусочки свернувшейся крови застряли у неё в глазах и в прядях волос. — Я же попросила вернуть его живым! Зачем вы это сделали?!— Я не был там. Я с некоторыми людьми обыскивал переднюю часть замка, а команда Оокавы — всё остальную. Они нашли его гораздо раньше меня и, не дожидаясь моего решения, убили его, считая предателем. Эсист продолжала прижимать его тело к себе. Во рту постоянно чувствовался привкус его свернувшейся крови, от которой её тошнило. [Ты ведь могла его спасти] — говорил ей Бог, появившись из неоткуда. [Ты ведь могла силой вытащить его из этого замка и увести в больницу]Эсист хотела придумать хоть что-нибудь, что сгладило бы ситуацию, но ничего не приходило в голову. Смотря выпученными глазами в никуда, она прижилась щекой к его шее, касаясь носом и губами к его огромной, рубленой ране. Раздались звуки выстрелов из пистолетов. Резкие, пронизывающие воздух, звуки вылетающих пуль. Люди рефлекторно начали закрывать уши руками, кричать, что есть мочи, падать на землю и прятаться за все, за чем только можно. Сунако до этого говорила, что они будут приказывать тем, у кого выпили кровь, стрелять в своих, и, видимо, так их миссия по возврату доминантной позиции и начала реализовываться. Некоторые люди не успели спрятаться и пули попадали в их тела, застревая в плоти и костях и разрывая их изнутри. Кровь летела тонкими струями и каплями на землю, попадая на других людей. Они стреляли во всё, что только могло двигаться и напоминать чертами человека. Некоторые пули пролетали мимо, попадая в деревья или в стены храма, откалывая небольшие кусочки от них. Женщины плакали, мужчины ругались матом — лишь некоторые нашли в себе смелости нападать на них, нанося удары сковородкой или молотком. Среди таких людей был и Оокава.—Оокава-сан, остановитесь! — кричал Тошио, прячась от выстрелов.—Они их сообщники! — кричал тот ему в ответ, занося молоток за голову и ударяя по колу со всей силой. Некоторые люди держали нападавших за руки и за ноги, чтобы те не могли пошевелиться. Грудная клетка разрывалась от огромного кола, что со всей силой протыкал их насквозь. — Они всё равно под их властью — если мы их не остановим, то они убьют всех нас. Мы просто защищаемся. ?Они их сообщники. Их можно убивать, потому что они не на нашей стороне — так, что ли, получается?? — подумала Эсист, прижимая холодное тело к себе и слегка качаясь из стороны в сторону. [А ты как хотела? У них теперь только такая философия. Ими сейчас руководствуется желание убить как можно больше, потому что это, по их мнению, приблизит их к победе. Для них любой, кто сейчас не убивает и не будет с ними соглашаться — предатель и его нужно устранить.]— Но это несправедливо! — неожиданно для себя закричала Эсист, когда все те, кто стрелял в людей, были убиты. Она умудрилась закричать именно в тот момент, когда последний кол был вбит в загипнотизированного человека, и наступила тишина. — Это нечестно! Это подло! Вокруг неё вновь собрались люди, не понимающие значения её слов. Только теперь это была не толпа зевак, а те, кто уже начал точить топор, чтобы разбить им её голову. Они обрались и окружили её кругом, не позволяя ей выйти из него. Она прекрасно понимала, что именно они собираются с ней сделать, но она не просто человек — она не позволит и пальцем до неё дотронуться.— Зашейте его раны... — резко и грубо сказала Эсист. — Смените одежду....помойте его....приведите его в порядок, в конце то концов! Он молился за души умерших ваших родственников! И для чего?! Чтобы он после смерти валялся, как какой-то бездомный?!— Этим некому сейчас заниматься. Все устали и физически и морально, — спокойно ответил Тошио, понимая, что она чувствует. На её крики и вопли сошлись те немногие жители деревни, кто ещё мог стоять на ногах. Некоторые смотрели на неё с отвращением, некоторые с пониманием, а кто-то просто решил узнать, кто это кричит. — Сделайте это, немедленно, — сказала Эсист. Её голос стал другим. Он стал более грубым, громким и двойственных, будто несколько людей говорили синхронно одни и те же слова. Её тело начало дрожать. Лопатки выпирали, как две огромные горы над ровной поляной. — Так, если тебе это надо, то сделай сама. Причём тут мы? — спросил человек из толпы. Эсист резко наклонила корпус назад так, чтобы могла видеть все их лица верх ногами. Он неестественно завис в воздухе — колени и бёдра всё ещё прикасались к земле, а верхняя часть тела была так сильно наклонена вниз, что волосы касались земли. Спины была выгнута полукругом. Кровь Сейшина, что осталась на её лице, будто впиталась в её тело. Глаза начали ярко гореть, бешено крутиться и вылезать из орбит. Из них начали вылезать мелкие насекомые, которые начали нападать на тех, кто был рядом. — ПОТОМУ ЧТО ЭТО ВЫ ЕГО УБИЛИ! — закричала Эсист. — НЕ Я ЭТО СДЕЛАЛА, А ВЫ!! ЕСЛИ УЖ ВЫ ЕГО УБИЛИ, ТО БУДЬТЕ, ХОТЯ БЫ, ЛЮБЕЗНЫ ПРИВЕСТИ ЕГО ТРУП В ПОРЯДОК В ЗНАК УВАЖЕНИЯ К ЕГО СЕМЬИ!! ЕСЛИ ВЫ СЕЙЧАС ЖЕ НЕ ПРИВЕДЁТЕ ЕГО В ПОРЯДОК, ТО КЛЯНУСЬ, Я СОЖГУ, БЛЯТЬ, ЭТУ ВАШУ ДЕРЕВНЮ!!!Даже земля, что до этого была спокойной, содрогнулась, как в преддверии будущего землетрясения. Люди были напуганы, ни у кого не было смелости взять топор и попытаться убить её. Это было нечто, что выходило за рамки допустимого — того, что они не могли не только себе представить, а даже в мыслях себе это допустить. Они не стали противиться Эсист и быстро взяли его труп и унесли в больницу. Когда Эсист возвращалась домой, то чувствовала огромную, размером с пропасть дыру в душе, через которую проходил морозный ветер начала ноября. В её голове всё, что произошло на площади, выглядело немного по-другому, чем было на самом деле. Она даже не почувствовала, что её тело приобрело некоторые деформации. Всему процессу, который она описала, людям пришлось уделить несколько часов. Она попросила оставить его труп в храме, прямо в его кровати у него в комнате. Не сказать, конечно, что Мивако была довольна получить его труп, покрытый медицинскими швами и тонной косметики, чтобы скрыть яркие трупные пятна, но она глубоко вздохнула, видя, что он вернулся. Ни Мивако, ни Эсист не разговаривали друг с другом после того короткого обмена фраз на улице — у них не было ни желания, ни смысла этого делать. Мивако лишь иногда заходила в комнату к его трупу, что-то говорила там (Эсист не могла разобрать, что именно говорила, ибо она шептала) и иногда касалась его мёртвого и бледного лица — это было видно по отпечаткам пальцев на напудренной щеке. Никто из них не готовил и не убирался. Что одна, что вторая сидели в своих комнатах, а при встречах молча обменивались взглядами. Эсист проводила в комнате с Сейшином всё время, и её не смущал ни запах медленно гниющего тела, ни медленные его деформации. Пудра скрывала трупные пятна на его спокойном лице, но не скрывала отвратительность трупов и всех прекрасных мелочей. Из ран сквозь медицинские швы вытекал в небольших количествах гной, с громким, булькающий звуком. Эсист спокойно доставала салфетки и собирала его, кладя в специальный мешок грязные салфетки. В храм на протяжении нескольких дней никто не заходил, отчего он стал таким заброшенным и пустым, что уже своей тишиной нагонял тоску. В ванне, в мусорном ведре, как всегда, над грязными салфетками, лежали пачки от слабительного, которые стали частью этого дня и этой комнаты. Как и всегда, Эсист не было до этого дела — она не хотела таким вопросом кого-то смущать и узнавать не самые приятные подробности. Когда Эсист зашла на кухню посреди ночи, чтобы выпить стакан воды из-за сильной сухости в горле, то увидела разбитые банки и бутыльки от....лекарств Мивако. Как они могли сюда попасть, если Мивако сама сказала, что они все пропали, спросила сама себя Эсист, БОГ! Она побежала в её комнату, быстро перебирая ногами по полу. Покрытый татами пол заглушал её громкий шаги, в каждый из которых она вкладывала все свои силы и напрягала каждую мышцу в ногах. Мивако лежала на матрасе поверх одеяла, раскинув руки и ноги в стороны. Её грудь медленно поднималась и также медленно опускалась. Артерия, проходящая по её шее, пульсировала примерно раз в одну секунду. — Мивако!... — позвала её Эсист, стоя рядом с матрасом. Пальцы ног были спрятаны под ним. Мивако несколько секунд продолжала лежать в той же позе, никак не реагирую на её зов. Потом мышцы её лица напряглись, а тело медленно начало дрожать. Когда она сумела через силу открыть глаза и посмотреть на Эсист недовольным взглядом, девушка продолжила. — Ты выпила всю банку таблеток и бутылёк, что ли?! — Я не помню. Помню только то, что смогла найти банку с лекарствами в шкафу на самом видном месте, хотя точно помню, что в этом месте их не было раньше..... — Мивако привстала и запустила пальцы в волосы. Заколки, которая всегда держала несколько прядей её волос на затылке, не было, и теперь растрёпанные волосы лезли ей в лицо. Жилки на висках начали пульсировать, каждое слово давалось ей с большим трудом. — ....потом я выпила несколько таблеток и моё сознание помутнилось, а когда я пришла в себя, то увидела только пустую банку и бутылёк. Сколько времени прошло с того момента, как я стояла там? — Мивако медленно подняла руку и указала пальцем на стену, за которой был официальный вход в храм. — С того момента, когда ты стояла на улице у начала лестницы, прошло два дня. Сейчас вечер 6 ноября, — спокойно сказала Эсист, стараясь держать себя в руках.— А что я делала на улице? Уже совсем ничего не помню, — внезапно глаза у Мивако округлились, а сама она зажала рот руками. — Сейшин....я слышала крики на улице и решила выйти....там....там я увидела его труп.... — Да. Его убили. — Убили! — закричала она. По щекам вниз начали течь слёзы. Эсист ни разу не видела, чтобы Мивако плакала или просто находилась на грани нервного срыва. Это выглядело....пугающе. Она бешено вертела глазами в разные стороны, которые стали ещё темнее. — Сейшина....убили!....что я теперь буду делать?! Я была создана только ради того, чтобы его родить и заботиться о нём!! Теперь я буду жить одна в этой чёртовой деревне Сатаны!!!— Мивако, пожалуйста, успокойся. Его убили несколько дней назад, а до тебя, что ли, только сейчас это дошло?Мивако уже не слушала её. Она начала тяжело дышать. Кожа становилась бледнее, а круги под глазами превращались в чёрные пустоты, из которых выглядывали тёмные глаза оливкового оттенка. Кожа на шее натянулась, делая ключицы и ямку между ними более заметными перед ней. Издав короткое мычание, её вырвало. Блевотина тёмного цвета с почти переваренными таблетками вместе с густой слюной сочилась между её пальцами на кровать длинными толстыми струями. Она упала на бок, начав биться в сильных конвульсиях, ударяясь головой об подушку, будто в надежде разбить об неё свою голову, которая изнутри раскалывалась на мельчайшие частицы. — Пойду, позвоню в скорую, — сказала Эсист, побежав на кухню. Когда она взяла телефонную трубку и прижала по привычке к уху, то не услышала никакого гудка, который всегда до этого звучал в трубке. Когда она начала наживать на кнопки, до неё, наконец, дошло, что электричества нет, и все телефонные линии были перерезаны. От телефона никакой помощи, да и сам Тошио был наверняка не в больнице, а здесь, рядом с храмом. — Мивако, я сейчас быстро побегу за Тошио, — сказала Эсист, взяв салфетки в руки и начав вытирать ими лицо Мивако. Та не сопротивлялась и лишь смотрела на Эсист мутными, испуганными глазами. — Пожалуйста, ничего не делай. Я постараюсь вернуться как можно быстрее. Когда девушка убежала, настоятельница закрыла глаза и провалилась в небытие. Она сама толком не понимала, что с ней происходит и зачем она выпила столько таблеток. Хотя....нет....кого она обманывала в этот момент, себя что ли?! Она специально выпила через силу столько таблеток, прекрасно зная, что у неё от этого случится передозировка! Что ей ещё оставалось делать после смерти Сейшина? Да ничего! Она продолжала жить только ради того, чтобы он не покончил с собой из-за одиночества. Сейчас, даже когда в груди была невыносимая боль, по её телу ручьями стекал пот, а конечности бились в судорогах, она вздохнула с облегчением. Объятая чувствами физического дискомфорта и морального спокойствия, Мивако бродила по уголкам своего сознания, чувствуя, как улетает куда-то далеко-далеко. Она посмотрела на свои руки, что были в крови. Из них медленно лезли красные шарики, которые, вылезая из каждой её раны, улетали в небо, словно мыльные пузыри. ?Пожалуйста, Юри-тя-я-я-ян, не плачь. Скоро твои руки перестанут болеть? — слышала она исковерканный женский голос. Все люди вокруг были с замазанными лицами, а их тела были вытянуты в длину чуть ли не в два раза. Такими они ей в детстве и казались. В то время, когда её ещё не подсадили на таблетки. Таблетки падали с неба и ударялись об её голову, застревая в волосах и оставляя синяки на теле. ?Иногда мне кажется, что ты на 80% состоит из таблеток. Ха-ха...? — слышала она голос Эсист. Медленно таблетки вечного успокоения переходили с транспорта кровеносных сосудов на её мышцы, отравляя их своим токсичным спокойствием и превращая их в гнилые куски плоти. ?Мне очень жаль. Ваши прогнозы не слишком уж и утешительные? — говорит врач. Всё вокруг расплывается. ?Какая безответственность! Повеситься и бросить деревню, почти что, на произвол судьбы!?. Мивако закрыла лицо руками, стараясь спрятаться от этого. Холодные капли дождя с силой бились об каменное надгробие и разлетались на тысячи мелких капель. Было настолько сыро и холодно, что кровь стыла в жилах. Да, именно с них всё и началось, подумала Мивако. ?Я больше не могу. Мне больно, плохо и одиноко. Я чувствую себя так, будто медленно распадаюсь на миллион частей! Почему ты не можешь просто убить меня?! ЗАЧЕМ ТЫ МЕНЯ МУЧАЕШЬ!? ЗАЧЕМ!?? — слышала она свой детский, скрипучий голос. Она была уже одной ногой в могиле, но вторая нога начала агрессивно стараться вытащить её оттуда. Когда она проснулась/очнулась/вернулась в реальность, то почувствовала, как очередная порция рвоты застряла у неё в горле. Перед глазами всё ещё плыли те образы из её прошлого, которые долгое время находились под строжайшим надзором. Её ноги стали ватными, отчего до кухни ей пришлось чуть ли не ползти. На дворе был уже поздний вечер. Сколько она вот так пролежала? Когда Мивако через 2 миллиона лет всё-таки добралась до кухни, она еле нашла в себе силы встать. Когда её вырвало, стоило ей только нагнуть голову над раковиной, женщине казалось, что ещё чуть-чуть и все её внутренние органы вылезут наружу через рот. Когда настоятельница потянулась за салфетками, в эту же самую секунду кто-то набросился на неё, воткнув нож в бок чуть ниже рёбер и повалив на пол. Огромный нож вошёл в её тело по самую рукоятку, разрезав внутренние органы. Она могла чувствовать, как от каждого её движения он режет её плоть всё сильнее и сильнее. — НЕЧИСТИ! ПРЕДАТЕЛИ! — кричал он, стараясь схватиться за рукоятку ножа и вытащить нож, который плотно и крепко вошёл внутрь. Он сел на неё, придавив всем своим телом к полу. — УМРИТЕ! УМРИТЕ!!!Мивако дёргалась и всеми силами старалась скинуть его с себя. На её сопротивления он бил её кулаками по лицу или по груди, ломая кости. Их борьба сопровождалась хрипами, стонами и приглушёнными криками. — Я всегда знал, что ваша семейка состоит из предателей и трусов! Настоятель бросил храм и стал окиагари! Молодой монах перешёл на их же сторону и предал нас! Эта девчонка тоже стала какой-то там нечистью!! Мивако начала медленно терять сознание, чувствуя, как рана горит и неприятно щиплет, а кровь даже не собирается прекращать течь. Она готова была принять любую смерть, но только не собственное убийство от рук этих деревенских. Не от рук тех, кого она всю жизнь ненавидела и презирала. Но было уже слишком поздно. Сердцебиение становилось всё слабее и слабее. Звон в ушах достиг своего предела, уничтожая все звуки извне её тела. Кончики пальцев настолько сильно опухли и вздулись, что готовы были вот-вот взорваться. Образ этого безумца, который с улыбкой на лице душил её, медленно становился расплывчатым. Перед глазами всё начало темнеть. — ?ЭСИСТ?! ГДЕ ТЫ?! ЕСЛИ НЕ ХОЧЕШЬ ПРОПУСТИТЬ МОЮ СМЕРТЬ, ТО ИДИ КО МНЕ СЕЙЧАС ЖЕ!!? — Мивако не знала, подумала она лишь об этом или действительно сказала. Но, учитывая, что к тому моменту она уже чисто физически не могла кричать, скорее всего, женщина только подумала.Сама Эсист бежала по деревне, стараясь найти хоть кого-нибудь на улице, кто мог бы ей помочь отнести Мивако в больницу. Когда она вновь побежала по лестнице в храм, понимая, что все люди куда-то подевались, она краем глаза посмотрела на яркое пятно, которое ночью привлекала к себе слишком много внимания, и замерла. Восточная стороны горы, на которой находился их храм, горела адским огнём, и с каждой секундой пожар захватывал всё большее и большее количество леса. Вероятнее всего, а точнее и дураку понятно, что люди поняли, что сами без телефонной связи не смогут связаться с пожарными или сами потушить его, поэтому оставили трупы на пожирание огню, а сами уехали как можно быстрее. Даже если бы Эсист схватила Мивако и посадила на заднее сидения автомобиля, это бы делу не помогло — она даже не умеет водить машину! Что уже тут говорить о том, чтобы аккуратно выехать за пределы деревни, не подхватив огня. Эсист стояла и продолжала смотреть, как огонь медленно приближается к ней. Воздух вокруг стал настолько горячим, что лёгким становилось больно от каждого вздоха. Мивако уже умерла от передозировки, Эсист это поняла по тому, как всё начало плавиться и терять свои очертания. Она уже давно успела понять, что, как только Сейшин и Мивако умирают, всё вокруг плавится, а через одно мгновение она попадает в новую [Бездну]— Только пожара нам ещё и не хватало, — сказала Эсист перед тем, как окончательно кануть в небытие этой [Бездны].