Глава 3 (1/2)

This world can hurt you.It cuts you deep and leaves a scar.Things fall apart, but nothing breaks like a heart.Nothing breaks like a heart.Mark Ronson, Miley Cyrus – "Nothing breaks like a heart" Конец февраля в Лондоне выдался холодным и мокрым. Словно играя на контрасте с пронизанным солнцем, духотой Йеменом, промозглая английская погода встретила вернувшийся с миссии отряд и не отпускала четвёртый день кряду. Капитан Прайс оказался прав – бойцам дали передышку, и, выполняя непосредственно приказ своего командира, они проводили вечер в пабе, в котором Гас подсуетился забронировать столик заранее. Трёхэтажное здание ?The Royal Oak? находилось недалеко от парка Хаггерстон. Джон слышал об этом заведении, но внутри никогда не бывал: он предпочитал места попроще, хотя сам паб дружелюбной атмосферой и превосходным элем вызывал лишь положительные чувства. В интерьере преобладало, конечно же, дерево, а вековая история, впитавшись в дубовые панели, незримо витала в воздухе несмотря на многочисленные элементы современной жизни. О работе не говорили. Обсуждали всё, кроме неё, по абсолютно понятным причинам, хотя тронутые загаром лица несколько выделялись на фоне посетителей заведения. Девушка, обслуживающая их столик, даже любезно поинтересовалась на эту тему, но Гас соврал и разом за всех ответил что-то про дружеский отпуск в Доминиканской Республике. Джон слушал вполуха, рассеянно постукивая пальцем по деревянной столешнице – мысли в голове были совсем о другом. За время отсутствия группы Саймон звонил ему несколько раз, и, хотя номер не числился в списке контактов, не составило труда догадаться, проверить по единственному сообщению от него же, чьи это пропущенные входящие. Их было не так чтобы много, но больше, чем положено при первом знакомстве через постель – этот факт не давал Джону покоя. Он не рассчитывал, что Саймон будет столь упорен, и впервые серьёзно задумался, как себя дальше с ним вести в случае новых звонков.– А если до конца передышки не найдётся подходящий вариант? – раздалось на периферии слуха. Аллен уже довольно долго терзал бойцов вопросом, чем вызывал короткие смешки своих товарищей. – Придумать тогда любой, но лишь бы был? Отвлекаясь от мыслей, Джон глотнул эля и присоединился к общему наблюдению за новичком, над которым ребята посмеивались, хотя и без злого умысла. Джозеф стремился выполнить любую команду незамедлительно, выполнить её правильно и максимально эффективно. Он старался влиться в группу, стать в ней своим и, вероятнее всего, каждому здесь сидящему напоминал самого себя когда-то.– К чему спешить? – вступил в разговор Джон, переглянувшись с Гасом. – Смысл приказа Прайса был в другом. И мы с этим отлично справляемся.– Пьём, едим и смеёмся, – поддержал его Скэркроу, подмигнув всему отряду. Рук завершил общую их мысль:– То есть, весело проводим друг с другом время. Темноглазый и темноволосый Аллен обвёл всех взглядом и чуть покраснел. Он знал, что за долгие годы службы в одной группе бойцы понимали товарищей с полуслова, и чувствовал себя не очень уютно. Ему пока не хватало опыта для поддержания большинства рабочих тем и времени, чтобы узнать ребят поближе.

– Джон! – возглас Гарри, в котором было и изумление, и подлинный энтузиазм, заставил всех разом замолчать. МакТавиш с опаской покосился на друга. – Ты гений! Послушайте, я, кажется, придумал Джозефу… позывной! – понизив голос до шёпота, Сандерсон обвёл бойцов ликующим взглядом. Аллен настороженно посмотрел на второго лейтенанта, словно не ожидая от него никакой хорошей подачи идеи. Джон, кажется, был того же мнения, но только насчёт своего воодушевлённого друга.– Спиди*! – тихо рявкнул Гарри, захлебнувшись восторгом. – Что скажете?! Джозеф напрягся. Интуитивно он уловил смысл озвученного позывного, даже оценил находчивость сержанта и теперь терзался неведением касательно оставшейся части отряда. Одобрение с их стороны означало бы единодушие в данном вопросе, некое общее, собирательное мнение о новичке, с которым согласился бы каждый. Джозефу почему-то очень хотелось, чтобы вариант весёлого, почти никогда не унывающего Сандерсона всем пришёлся по душе.– Спиди, значит? – повторил Гас, не поднимая головы, хотя взгляд его был устремлён на притихших ребят. – Ну так как? Аллен затаил дыхание. Напряжение, волнение и томительное ожидание грызли его изнутри: он облизнул губы, тяжело вздохнул и крепко стиснул челюсти.

Первой в воздух поднялась, конечно же, пинта Гарри. Следом за ней взлетели вверх и другие. Джон МакТавиш и Гас присоединились к молчаливому голосованию последними. Все бойцы выжидающе смотрели на рядового, и Аллен, верно распознав причину наступившего затишья, осторожно повёл рукой следом за остальными… Над столом мгновенно грянула смесь хохота, выкриков и поздравлений. Смущённый, радостный Джозеф, не выдержав натиска некоторых особо взбудораженных товарищей, расплескал часть пинты себе на руки и поверхность столешницы. Джон наблюдал за всем этим с тихой улыбкой, которая мгновенно сползла, стоило только экрану телефона вспыхнуть и отобразить входящий вызов.– Мне нужно отойти. Я ненадолго, – шепнул он Гасу, накидывая парку. – Одну секунду, тут слишком шумно… – произнёс уже в динамик, попутно обматывая вокруг шеи шарф. Сбежав по лестнице и ступив на мокрый, оплёсканный дождём асфальт, Джон отошёл в сторону от входа, подальше от живой очереди, выстроившейся за пинтой эля вдоль дороги. Экран по-прежнему был активен – на том конце терпеливо ждали.– Да?– Джон, это ты? – в голосе Саймона слышалось удивление. – Я не мог до тебя дозвониться. Две недели. Почти решил, что номер и вовсе не твой.– Номер мой. Но на работе я пользуюсь рабочим телефоном, – мгновенно соврал Джон, – поэтому этот был недоступен.– Работаешь круглосуточно? – в динамик шумно выдохнули. Вероятно, собеседник смешливо фыркнул.– Я был в другой стране. Джон нахмурился и посуровел лицом. Ему не очень нравилось оправдывать своё отсутствие перед человеком, с которым он виделся всего один раз.– Прости, – после недолгого молчания раздалось в динамике, и прозвучало это несколько виновато. – Я посчитал, что ты специально игнорировал звонки или вовсе продиктовал чужой номер.

– Мне тридцать два года, Саймон, а не семнадцать сопливых лет. На том конце притихли, и Джон потянулся в карман за сигаретой: никотиновый голод обострял восприятие реальности, преобразуя её в сплошной внешний раздражитель. Затянувшееся молчание начинало действовать на нервы, но заполнять пустоту такими же пустыми словами Джону было не по душе – он терпеливо дожидался, когда парнишка поймёт, что разговор зашёл в тупик.– Ты в Лондоне теперь надолго? – наконец послышался чуть приглушённый расстоянием голос.– Завтра и послезавтра. Потом снова на работу.

– Ясно… – протянул Саймон, а затем, словно набравшись решимости, произнёс следующую фразу так, что стало понятно – она давно зрела в его голове. – Джон, послушай, не хочешь встретиться? Джон опешил и, вытащив до сих пор незажжённую сигарету изо рта, обвёл улицу взглядом. Он никак не ожидал приглашения и, признаться, растерялся. Согласие означало бы надежду, но на что именно стоило надеяться Саймону, сказать было сложно – Джон и сам не знал, нужно ли ему вообще такое знакомство.– Встретиться? – задумчиво пошарив рукой по карманам, он нащупал зажигалку и зажал её в ладони.– Можно выпить пива, сходить в спортбар или куда-нибудь ещё – я готов поддержать любую идею! Если тебе это, конечно, интересно. Провожая взглядом машину, медленно скользящую по мокрой дороге, Джон повернул голову и заметил стоящего неподалёку Сандерсона: Гарри тоже вышел покурить и, по всей видимости, дожидался, когда друг закончит телефонный разговор. В его присутствии было бы неловко обсуждать что-то ещё, поэтому оставалось либо принять предложение Саймона, либо отказать и оборвать общение. Второй вариант показался Джону грубым при постороннем, и он, уточнив время, а затем место, договорился о встрече, решив отложить более детальные выяснения на потом.– Отлично! – обрадовался парнишка. – Тогда до завтра?– Да. На приблизившегося друга Джон посмотрел, испытывая смешанные чувства. Если бы не присутствие Гарри, он бы, возможно, не стал соглашаться, предпочтя оставить в прошлом и Саймона, и проведённую вместе ночь. Но теперь было поздно что-либо менять.– Не помешал?.. Я думал, ты просто покурить вышел. Удивился ещё, почему не позвал… Сандерсон осёкся и внимательно присмотрелся к подозрительно безмолвному другу: взгляд у того был не слишком любезный.– Что? Чем на этот раз я успел провиниться?– Знаешь, Гарри, – Джон закурил, грея свободную руку в кармане тёплой парки, – у тебя талант появляться вовремя.

– Это плохо или хорошо?– Это раздражает.– Значит, всё же помешал, – вздохнул Сандерсон, выражение лица которого говорило об отсутствии каких-либо угрызений совести. – Так бы сразу и сказал. Несколько секунд они курили, храня молчание. Накрапывал то ли дождь, то ли мокрый снег – погода была малоприятная. Спрятавшись под навес от моросящих капель, Джон спросил:– Как твоя Эмма? Серые глаза Сандерсона сделались грустными: видно, он скучал по Эмме и в такие моменты становился непривычно чувствительным, тихим. В отряде по этому поводу добродушно шутили и за спиной сержанта увлечённо размышляли, когда же девушка, наконец, дождётся предложения руки и сердца. Гарри был славным парнем, преданным другом и хорошим товарищем – ему многие искренне желали счастья.– Её мама сломала ногу, ходит в гипсе. Пока его не сняли, Эмма перебралась к родителям, чтобы помогать отцу с домашними делами. Ночью мы были вместе, а утром она поспешила обратно. Если бы не наша встреча с ребятами в баре, я бы поехал с ней…– Ты разве не устал от всех нас во время приключения сам знаешь где? – подколол товарища Джон, после чего добавил уже серьёзно. – Гас не стал бы возражать против твоего отсутствия.– Знаю, – страдальчески скривился Гарри, – но мы с Эммой слегка повздорили… И поэтому в итоге я решил, что так даже будет лучше – отдохнуть друг от друга хотя бы несколько часов.– Учти, Сандерсон: в отряде скоро начнут делать ставки на то, когда ты свяжешь себя узами брака. Лучше не расстраивай ребят. И Эмму, кстати, тоже. Шагнув ближе к Джону, Гарри засмеялся и хлопнул его по плечу:– Интересно, а на что же ставишь ты?– В пари я не участвую.– Почему?– Потому что я далёк от постоянства в отношениях и, тем более, от брака. Улыбка медленно сползла с лица Гарри: он затушил сигарету и теперь стоял, грея озябшие руки в карманах тёплой куртки. Серые глаза задумчиво блуждали по фигуре товарища – в них застыл немой вопрос, который Джон предугадал своим внутренним чутьём.– Джон, я могу тебя кое о чём спросить?– Догадываюсь, что тебя интересует: встречался ли я с кем-либо продолжительное время или же скакал из кровати в кровать, да? Уголки чужих губ виновато дрогнули. Потупив взгляд, Гарри чуть покраснел от вызывающей прямолинейности друга и чувства собственного стыда: он видел, что Джона задел заданный им вопрос, и боялся быть неправильно понятым.– Я не пытаюсь тебя оскорбить, вовсе нет. Мне лишь не совсем ясна твоя позиция…– Это которая верхняя или нижняя, верно? – всё тем же издевательским тоном съязвил мужчина, выпустив струю дыма изо рта. Сигарета мощным щелчком пальцев отправилась в тёмный зёв мусорного контейнера. Он застыл в якобы расслабленной позе, но напряжённые плечи, сведённые ухмылкой губы и пронзительный взгляд говорили об обратном. Джон приготовился держать отпор, хотя упрекать его в чём-то не было и мысли. Обидно Гарри стало за другое.– Если ты не считаешь меня своим другом, если не доверяешь мне, – тихо начал Сандерсон после продолжительного молчания, – то не нужно играть на публику. Я пойму. Просто… Мне казалось, что с твоей стороны я всегда могу рассчитывать на помощь и понимание в каких-то личных делах. И что ты точно так же можешь быть откровенен и честен со мной. Друзья ведь для того и нужны. Но раз это не так, раз я своим участием лишь раздражаю тебя, то, наверное, нам стоит изменить стиль нашего общения, как думаешь? Гарри вежливо улыбнулся в подтверждение собственных слов, и улыбка его показалась Джону всего лишь деловой формальностью, которой пользуешься, чтобы соответствовать правилам приличия. В ней больше не было искренности, она стала сдержанной и походила скорее на маску воспитанности на лице, нежели на настоящее проявление чувств.

– Роуч… – осознавая вину, Джон выругался и нервно прошёлся из стороны в сторону. Его тяготило отчаянное нежелание посвящать товарища в свою личную жизнь, но что ещё хуже – вероятность потерять единственного человека из отряда, который был искренне добр к нему с самой первой встречи. Конечно, Гас тоже проявлял внимание и участие, но взаимоотношения с ним у Джона сложились скорее как с наставником, чем с другом. – Роуч, на кой чёрт тебе сдался я и всё это дерьмо, творящееся со мной?! Неужели своих проблем мало?! В голубых глазах отразилось искреннее недоумение. Неспособность МакТавиша поверить в то, что до его личных переживаний, мыслей, чувств хоть кому-то среди бойцов есть интерес и интерес бескорыстный, лишний раз убедила Сандерсона в глубоком одиночестве товарища. Однако самое страшное крылось в том, что к этому одиночеству Джон был привычен и любую попытку сближения воспринимал враждебно и крайне неприязненно.

– Ты вовсе не проблема, Джон, – отчеканил Гарри безапелляционным тоном, – и вовсе не лишний человек в моём близком окружении. Жаль, что до сих пор ты этого так и не понял.

Поставив точку во фразе, Сандерсон ещё несколько секунд смотрел на мужчину в упор, не мигая, как будто пытался понять, дошёл ли до последнего смысл сказанных слов. После чего вздохнул и пнул носком ботинка брошенный кем-то мимо урны окурок.– Ладно, извини, что помешал. Ну а если что – ты знаешь, где меня можно найти. Проследив за отдаляющимся Роучем, Джон снова тихо выругался и бросил взгляд на часы – прошла всего пара минут с момента, когда Гарри внезапно обнаружился за спиной и начался этот неприятный нелепый разговор. Вечер обещал быть долгим…*** До начала встречи ещё оставалось немного времени, поэтому, не глядя на прохожих, Саймон рассматривал здание музея лондонских доков – точку пересечения с Джоном. Последний раз он посещал это место, когда учился в школе – родители водили его сюда вместе с младшей сестрой. Внутри непоседливым детям наскучило быстро, и единственное из всего, что запомнилось там – как мать вместе с отцом безуспешно пыталась их утихомирить. С берега Темзы дул холодный ветер, хотя сам воздух потеплел и в ясном небе светило солнце. Близилась весна: её первые прикосновения постепенно преображали природу, Лондон и настроение прохожих.

– Значит, это правда? Действительно пойдём в музей? Крутанувшись на месте, Саймон лицом к лицу столкнулся с Джоном – молодой мужчина стоял позади и, засунув руки в карманы парки, усмехался. На загорелой коже шрам, бледной прямой чертой пересекающий глаз, выделялся сильнее обычного.– Вообще-то нет, но если ты настаиваешь… Порыв ветра взлохматил светлые, отливающие рыжиной волосы Саймона. Одет он был в то же самое кромби, что и две с лишним недели назад, однако растрёпанные густые вихры, джинсы и небрежно повязанный на шее шарф делали стиль повседневным – Джон находил такой его образ более привлекательным и близким себе по духу.

– Настаиваю на том, чтобы поесть. Утром в меня завтрак как-то не полез…– Да, я слышал вчера по телефону, – откликнулся с улыбкой Саймон, – что ты весело проводил время. Прекратив друг над другом подшучивать, они двинулись в сторону паба ?The Cat and Canary?, попутно любуясь видами старых доков. От воды тянуло морозной прохладой, и, хотя путь был близкий, Джон накинул на голову капюшон. Нижняя часть лица Саймона практически до самого носа скрылась в складках шарфа. Паб располагался совсем неподалёку, всего в нескольких минутах ходьбы от музея. Девушка любезно встретила их и проводила к столику у окна, откуда открывался прекрасный вид на часть делового квартала Канэ?ри-Уорф. В глубине помещения было несколько свободных мест, но по тому, как уверенно администратор прошла мимо них, Джон догадался – Саймон приложил некоторые усилия, чтобы придать этой встрече формат свидания.– Слушай, хочу кое-что спросить, – заказав пиво, гамбургер и пару лёгких закусок, Джон положил подбородок на сцепленные пальцы. Вопрос, который он собирался задать, мог прозвучать грубо, хотя дело было лишь в банальном интересе и стремлении понять чужое упорство. – Ты так долго пытался до меня дозвониться… Неужели не надоело?.. Я имею в виду, что – Джон поспешил объясниться более конкретно, встретив настороженный взгляд своего собеседника, – не многим хватает терпения дождаться от человека обратной связи.– Значит, хорошо, что я отношусь к числу этих немногих. Им принесли пиво и закуски. Солнце светило ярко и через оконное стекло придавало вихрам Саймона медовый сияющий оттенок. Обратив внимание на его густые, обрамляющие лоб пряди, Джон машинально провёл ладонью по собственному коротко стриженому затылку – он уже практически не помнил, когда последний раз носил волосы длиннее, чем сейчас.– Могу я тоже спросить кое-что? – с осторожностью в голосе поинтересовался Саймон, следя за движением чужой руки. – Откуда у тебя этот шрам на глазу? Кстати говоря, не последний шрам, который я заметил… тогда, – закончил он фразу, намекая на проведённую вместе ночь.– Издержки моей работы.– Телохранителем?– А ты думаешь, я лишь для красоты рядом стою? – поморщился Джон, стараясь увильнуть от дальнейших расспросов. – Лучше скажи, чем занимаешься сам. Обрадованный вниманием, Саймон ответил с охотой:– Работаю в сфере IT системным инженером. Точнее, усиленно вникаю во всё это, так как устроился в фирму относительно недавно.

Джон с интересом уставился на собеседника: он почему-то представлял его скорее каким-нибудь менеджером, и то, что парень обладал техническим складом ума, лишь добавило ему очарования.– Коллеги даже шутят, – между тем продолжал Саймон, оседлав волну вдохновения, – что с моим-то рвением я скоро стану полноценным Призраком. Джон нахмурился, не понимая, о чём зашла речь.– У меня кличка на работе есть, Гоуст**, – с некоторой долей неловкости пояснил Саймон. – Прозвали так за то, что я могу удалённо решать возникшие проблемы. Ну, знаешь, что-то вроде незримого присутствия, – он пошевелил в воздухе пальцами, изобразив нечто потустороннее. – На моём рабочем бейдже даже так и значится – Гоуст Саймон Райли.– Забавно… – пробормотал мужчина, смерив собеседника взглядом. Джон знал одного Призрака – так звали бойца из смежного эскадрона, снайперские навыки которого были эталоном для солдат Особой воздушной службы. Ему принадлежали многие рекорды по стрельбе, а в соревнованиях между отрядами, время от времени устраиваемых командованием SAS, по меткости Призраку не было равных. Он хорошо проявлял себя и в рукопашном бою, чем неизменно вызывал у Джона добрую зависть и восхищение поистине универсальностью способностей… Призрак погиб в бою два года назад. Завязавшийся разговор прервала девушка: вежливо улыбнувшись, она поставила на стол деревянные подносы с гамбургерами и поинтересовалась, всё ли у них хорошо. Саймон поблагодарил её и потянул носом воздух – аромат, щекочущий ноздри, был восхитителен. Джон тем временем без лишних прелюдий вонзил в гамбургер зубы. Когда с едой и закусками было покончено, они, расслабленные, расплатились за обед и вышли на улицу. Погода почти не изменилась, но на сытый желудок холод ощущался не так сильно, и больше не хотелось прятать лицо от порывов ветра. Саймон долго посматривал на шрам, тянущийся через левый глаз мужчины, прежде чем вслух заметить:– А ты загорел. Выглядишь теперь словно плохой парень из какого-нибудь фильма. По губам Джона скользнула усмешка: он, будучи ниже своего собеседника на полголовы, чуть вздёрнул подбородок.– Если снять одежду, то смотреться это будет не так, как ты себе представляешь. Я же всё-таки не на отдых ездил, а по работе.– Я бы взглянул на тебя без одежды ещё раз. Мысль, завертевшаяся на языке, обрела словесную форму раньше, чем Саймон успел спохватиться: он честно всего лишь подумал об этой возможности, но, видимо, Джон привлекал его сильнее, чем казалось на первый взгляд… Когда мужчина замедлил шаг и обернулся, окончательно остановившись, в прозрачных голубых глазах не было неудовольствия или раздражения, там крылось другое – сомнение и неопределённость. Это лишний раз напомнило Саймону о случайности их знакомства и о том, что оно могло остаться в памяти ничего не значащим эпизодом – по крайней мере для Джона. Допустив такую мысль, он застыдился своей несдержанности и попытался обратить всё в шутку:– Прости, я не всегда включаю голову, прежде чем что-то сказать.– Как и я, если ты уже заметил. Но, по-моему, нам с тобой нужно обсудить кое-что. Кивнув в сторону набережной Темзы, Джон перешёл дорогу и медленно побрёл по променаду, бросая взгляды на спокойную гладь воды. Время близилось к вечеру, на ясном небе проступали бледно-золотистые мазки: лондонский закат вычерчивал по ту сторону реки линии зданий словно чёрным грифельным карандашом, чётким тёмным оттиском на фоне наплывающей дымки. Саймон шёл рядом, плечом к плечу, тоже не отрывая глаз от разливающихся по небу красок. Ему было понятно всё – задумчивое молчание Джона, его неспешный шаг и устремлённый в сторону взгляд. Выразительность тишины угнетала, её хотелось оборвать, пусть даже грубо, но лишь бы не растягивать эту мучительную неизвестность. И попытку внести определённость Саймон выразил следующим:– Для того, чтобы предложить больше не видеться, не нужно тратить время на поиск подходящего места. Достаточно просто сказать в лицо. Джон никак не отреагировал на замечание, продолжая держать язык за зубами, и ничего не оставалось, кроме как тихо следовать за ним по променаду, слушать отзвуки вечернего города и крики проносящихся над головой чаек. Вдруг мужчина остановился. Зябко повёл плечами и смягчил линию плотно сомкнутых губ. Саймон будто только этого и ждал – застыл напротив с нечитаемым выражением лица, в то время как внутри боролись между собой отчаяние и робкая надежда.