1 часть (1/1)

— Ты знаешь, почему я пытаюсь отыскать Саундвейва. Я ему не верю. Я считаю, что он опасен.— Я не имел в виду твои попытки выследить Саундвейва. Я имел в виду твои попытки найти симуляции коннекта между меха и животными.Оплавленная сторона челюстей заболела, когда начали расходиться трансформационные швы, спускающиеся от линз ко рту.— И даже если бы я не контролировал твои запросы в общественные инфосети, меня заинтересовало бы изменение твоего фейсплейта. Когда ты искал симуляции, он менялся схожим образом, — кот, ?необыкновенно крупный экземпляр cyberfelis couguar concolor?, повернул тяжелую голову, лежащую на коленях Нидлноуза, и продемонстрировал денты толщиной с его коготь.— Это просто любопытство. Я ни на что не намекал, мне просто было интересно… — он дернулся, крылья заколотились о края высокой спинки кресла, когда оно куда-то поехало вместе с ним. — Я не дочитал, — он покосился на экран терминала.— Я сохранил тот параграф учебного пособия, на котором ты остановился, — кот, видимо, зажал лапой стопор кресла, потому что Нидлноуз по-прежнему чувствовал давящий вес его головы, уткнувшейся тупой мордой прямо в паховую пластину. — В отзывах на симуляции на тех ресурсах, что ты отыскал, были только субъективные мнения меха, никаких новых фактов.Разумеется, непременно нужно напомнить, что Нидлноуз не способен обрабатывать данные даже так быстро, как Тандеркрэкер с его дополнительными процессорами, не говоря уже о боге-ИИ, чей разум занимал целые уровни огромной космической станции и сейчас окружал эту комнату со всех сторон! Когда Тандеркрэкер познакомился с этим существом и притащил его сюда, чтобы сделать заменой всего обслуживающего персонала станции, оно хотя бы помещалось на обычный корабль!— Я не принуждаю тебя. Не волнуйся. Если тебе нужна перезагрузка, ты можешь обратиться в наш бордель или пригласить Хэндбрейка выпить, его смена закончится через полгруна.Наверное, клик или дольше Нидлноуз сидел и молча смотрел в эти темно-синие линзы, за которыми — как, наверное, было бы и в случае с настоящим животным, не подчиненным богу, — ощущалось что-то совершенно не трансформерское, чуждое и хищное.— Лучше с тобой, — наконец признал Нидлноуз. Бог уже видел и его воспоминания, когда он сдуру согласился показать их, лишь бы не подбирать слова, объясняя, почему он так расстроен; и его омыватель, когда эти воспоминания разархивировались и словно пережились заново; и позорное отключение за наноклики до того, как раскаленное дуло плазмогана должно было ткнуться в порт. Уже нечего стесняться. Хотя в тот раз Нидлноуз чуть с процессора не слетел, разрываясь между желанием не разозлить бога с его острыми дентами, елозившими где-то в пугающей близости от инт-систем, и при этом не привлечь внимание меха в тренировочном зале и холле. — Наверное, будет удобнее, если я положу ноги на подлокотники?Хэндбрейк, работник местной таможни, к которой и прилагалась живая станция с гостиницей, заправками, ремонтными ангарами и прочими атрибутами пересадочного терминала, обслуживающего космический мост, был замечательным парнем. Чем-то, так сразу и не скажешь, чем именно, кроме альтмода, Хэндбрейк напоминал Тракса, еще одну постыдную тайну Нидлноуза, его возлюбленного друга, навеки родную искру, amica endura. Но даже Хэндбрейк вряд ли был бы счастлив узнать в подробностях, как Нидлноуза поймали после неудачного покушения на Саундвейва и чудом не убили. Конечно, и не надо, чтобы Хэндбрейк был счастлив послушать о таком… вот только Нидлноуз и вообразить не мог, как должен был бы Хэндбрейк реагировать, чтобы потом хоть не стыдно было в оптику ему смотреть.А еще, честно говоря, Нидлноуз чуял искрой, что выбор уже сделан. Не им, но сделан, и невозможно теперь сказать Хэндбрейку, что он наконец все обдумал и решился попробовать… Они уже разговаривали меньше, тот резкий, пропитанный испугом отказ повис между ними, хотя вроде бы Нидлноуз все объяснил, и вроде бы Хэндбрейк его понял. И ведь не факт, что они совместимы, нужно проверять, какие мощности при энергообмене с меха другого альтмода Нидлноуз сумеет вынести без отключения и сильной боли, это само по себе нервозно — а как расслабиться и наслаждаться, когда бог непременно будет наблюдать?Нидлноуз не мог расслабиться и сейчас, чувствуя, как шероховатая глосса раз за разом ныряет в его порт, обводит кольца, близкие к выходу, теребит коннектор — резкими, начисто слизывающими трансфлюид движениями, от основания вверх, сначала справа, потом слева.Зачем он полез искать эти шлаковы симуляции, то есть даже не сами симуляции, а их рекламу и обсуждения? Соскучился по единственному делу, которое ему в жизни удавалось — создавать несуществующие реальности? Он ведь именно симуляции имел в виду, когда вышел из себя и грубо высказал богу, что тоже знал бы доболта языков программирования и с полпинка разбирался бы в любом коде, если бы у него, как у Тандеркрэкера, был такой Леозак, рядом с которым достаточно ноги раздвигать и устраивать иногда шумные сцены ревности, чтоб не вздумал найти кого-то другого. Никакой войны, никакой ответственности за всю ржавую и разваливающуюся электронику, которую вечно надо починить еще позавчера…Теперь Тандеркрэкер улетел вместе с Леозаком, свалив на Нидлноуза почетную обязанность разбираться в бесконечном коде божественного уровня, и даже не заглянул попрощаться, оплавок.Размеренное трение делало свое дело: набухший коннектор приятно ныл, порт сладко сжимался, искра пульсировала в такт. Забывшись, Нидлноуз вцепился когтями в кошачьи локаторы — и чуть не подпрыгнул, когда бог недовольно зарычал ему прямо в инт-системы.— Я просто погладить хотел! — он сидел, раскинув ноги и сдвинув корму почти на край сиденья, и не мог даже выбраться из кресла, пока кот был так близко. — Пожалуйста, пожалуйста, прости меня…Коннектор начал деактивироваться, и на мгновение Нидлноуз подумал, что сейчас ему позволят встать и уйти в мойку, а потом в оффлайн. Напрасно. Тогда, после просмотра воспоминаний, у Нидлноуза чуть искра не сколлапсировала, стоило вот этой морде с огромными дентами сунуться между ног и начать проверять, все ли там в порядке. Бога это не остановило.— Убери руки за голову, — сзади, по спинке кресла, уже шуршали провода.— Не надо. Я сдержусь. Я больше тебя не пораню.— Я не хочу, чтобы ты сдерживался, — вибрация звука, чуть искаженного строением пасти кота, щекотала порт, и Нидлноуз упустил момент, когда жесткие пучки проводов начали оплетать его руки, поднимая их над головой и заламывая назад. Мокрые инт-системы чувствительно приложились о тупой нос кота, кажется, и денты где-то коснулись нежных деталей, но не остриями. Получилось только перекинуть обратно в кресло правую ногу. Видимо, чтобы закинуть колено на спину коту. — Ты можешь кричать. Я хочу слышать, как тебе хорошо.Нидлноуз замотал головой. Больше он не мог сделать ничего. Когда кресло скрипнуло под тяжестью кота, и когтистая лапа задела правое крыло, упираясь в подлокотник, и синие линзы оказались напротив его собственных, и эм-излучение окутывало жарким облаком животного вожделения…— Никто не услышит, — пообещал бог — и медленно лизнул Нидлноуза поперек фейсплейта, коснулся приоткрытого рта, занося в шлюз трансфлюид оттуда, снизу, пахучий и терпкий. — Ты очень старался эти три декацикла, и ты заслужил поощрение. Так что расслабься и получай удовольствие, — на последней фразе равнодушно-машинный голос обрел насмешливые интонации Вирля, главного на станции меха.?Пока Дружок поднимает нам шаниксы сверх плана каждый фрагов квартекс, и даже с вами, беженцами-иждивенцами, у нас все работает идеально, он может называть себя хоть богом, хоть Праймусом, а ты заткнешься, сядешь и выучишь его божественный язык, раз ему так хочется. Сам вызвался код смотреть, никто за глоссу не тянул!?И правда, ни на Кибертроне, ни на планете-колонии сбежавших от войны, Новом Восе, к которому Нидлноуз за ворн так и не сумел привыкнуть, никому в процессор не пришло бы сделать его кем-то вроде… храмовника. Тракс, воевавший на другой стороне, за прежнее государство и за Храм, заставлял его писать симуляции по заказу Храма, лгал, что это другое, снова лгал…Провода легли на фейсплейт, осторожно надавили на надлинзовые щитки, заскользили по разгоряченной обшивке, наматываясь витками, и Нидлноуз зажмурился, понимая, что открыть оптику уже не сможет. Остались только прикосновения внизу, жаркие, настойчивые, сводящие с ума мощнее любой симуляции. Только непривычно широкая, нетрансформерская глосса, жесткие бока дент, изредка прижимающиеся то тут, то там. Даже вообразить Хорри-булла, его последнего любовника, или Хэндбрейка из-за этого не получалось — они прикасались бы не так, фонили бы не так, не ворчали бы по-звериному прямо в порт. И хорошо, что не получалось. Им здесь было не место.Поощрение-наказание продолжалось, и бог словно чувствовал, когда Нидлноуз вот-вот перезагрузится, и притормаживал именно в эти наноклики, и он вполголоса всхлипывал, неуклюже пытаясь подтащить кота ногой поближе. Потом замирал, боясь, что делает коту неприятно и вообще угрожает свернуть ему шею, и снова обмякал на кресле, не в силах пошевелить уже ничем…Пока Нидлноуз был в отключке, кот уже прикатил кресло с ним к низкой платформе у стены. После переезда в собственную комнату с терминалом Нидлноуз и оффился здесь, вместе с приставленным к нему котом.Перетащить джета, не поранив, кот не мог — зато мог принести в дентах теплое покрывало и запрыгнуть на свое место, укутывая пушистой тканью. И лапой поправить край, чтобы собственным корпусом не прищемить. Это он уже делал в темноте, даже линзы не светились; просто Нидлноуз давно выучил его ритуал ухода в гибернацию.Протянув руку, Нидлноуз обнял горячего кота и снова закрыл оптику. Инт-системы, еще влажные, до сих пор приятно пульсировали, и эм-фон бурного коннекта покалывал сенсоры. С Хэндбрейком бы так точно не вышло, промелькнула ленивая мысль, и Нидлноуз устало, но довольно улыбнулся.