Глава 4 (1/2)

Крюков все больше чувствовал себя в западне. Иногда, когда он по вечерам сидел в своем скромном жилище полностью один, ему казалось, что он буквально чувствовал, как все, что давит на него, обступает его со всех сторон. Как вокруг него вырастают стены из его сомнений в себе, в правильности своих действий; дурных мыслей; недомолвок; бессилия - и сжимаются. Надвигаются на него, угрожая в конце концов сойтись и раздавить его, словно какую-то несчастную букашку.

Порой ему даже этого хотелось. Хотелось, чтобы у него взорвалась голова, и на этом все кончилось. Пожалуй, именно на это чаще всего и были похожи его ощущения. Игорю казалось, что временами его голову настолько переполняют самые разные мысли, что она вот-вот разорвется. Разлетится на маленькие кусочки. Что мозг его, подобно старому поломанному компьютеру, уже просто не выдержит, не сможет обрабатывать такое количество информации одновременно, и банально выйдет из строя.

Только его проблема была в том, что в черепную коробку не влезешь, чтобы провести тщательную диагностику и выявить проблему, чтобы заменить там пару деталей, как в компьютере, и все вновь заработало как раньше. Ничего не бывает как раньше. И Крюков действительно знал это лучше всех. Можно делать вид, что ты полностью оправился, что ты можешь жить как все, можешь втянуться в привычный ритм жизни после всего, что с тобой случилось, но это не так. Ты не можешь стать прежним. А это значит, что ничего вокруг тебя прежним тоже ужене будет.

И чем сложнее Игорю было идти на самообман, тем чаще окружающие его люди сомневались в том, что он в порядке. Все чаще его близкие люди - если он вообще мог так кого-то назвать- намекали ему на то, что ему пора бы обратиться к специалисту, пока все не зашло слишком далеко. Пока он не угробил себя окончательно. Но Крюков лишь устало отвечал, что с ним все в порядке, что теперь ему уж точно некогда таскаться по врачам, что сначала он должен добить это дело, а потом уже может быть... Как будто он сам верил, что будет какое-то потом.

Хотя какое-то внутреннее чутье подсказывало ему (если быть откровенным, буквально вопило), что на какое-либо потом у него надежд крайне мало. Работал он обычно на износ. Сам прекрасно знал, как негативно и неблагоприятно это может сказаться на нем. Он знал, что ему ни в коем случае нельзя истощать все свои внутренние ресурсы, которых и так в общем-то оставалось не так уж и много. Но, наверное, самой главной его проблемой было то, что дело он ставил гораздо выше своих собственных проблем и интересов. Сначала он должен был помочь раскрыть преступление. А потом уже можно и позаботиться о себе. Если вдруг возникнет такое желание. В чем он, конечно, сомневался.

Да и, если честно, если бы кто-то напрямую спросил у него, кому же он должен помочь, кто обязал его идти напролом, оставляя все остальное в стороне, он бы затруднился ответить на этот вопрос. И в самом деле, кому он должен? Настиным друзьям? Они ни о чем не просили его. Да, у Насти была подруга, которая винила во всем себя, но она не давила на Крюкова. Самой Насте? Ей стало все равно ровно в тот момент, когда она шагнула из окна, не оставив даже предсмертной записки. Если, конечно, рассказы "ее" детей совпадали с реальностью. Ее классу? Не похоже было, чтобы этим детишкам, как бы они ни изображали сострадание и волнение, растерянность и испуг, было дело хоть до чего-нибудь, кроме спасения собственных задниц и своих интересов.

С каждым днем эти одиннадцатиклассники напрягали его все сильнее. Чем больше он наблюдал за ними, тем больше они пугали его. Он все чаще ловил себя на том, что даже мысленно все реже называет их детьми. Это были какие-то звери. Дикие, агрессивные, способные разорвать горло кому угодно, но тщательно скрывающие это. Но только не от него. Он слишком долго присматривался к ним, чтобы упустить это.

Еще и в расследование из-за этих подростков ему все чаще и все с большим усердием вставляли палки в колеса. Внезапно объявившийся папочка Шориной в весьма убедительных выражениях доказывал Крюкову, что дело не стоит таких усилий и должно быть закрыто. Как будто он не понимал, что это возбуждает только больше подозрений. Как будто было не ясно, что это заставит участкового вцепиться в это дело мертвой хваткой и не отступать, пока он не достигнет своей цели - не поймет, что же, черт возьми, произошло в этой с виду ничем не примечательной школе.

Игорь чувствовал, что разгадка где-то совсем рядом. Что ему надо только посильнее сосредоточиться, подумать еще немного, понять, где же он упустил ту самую деталь, возможно, показавшуюся ему не слишком значительной, и, наконец, раскрыть это дело. Он был больше чем уверен, что это дело гораздо проще, чем ему кажется сейчас. Надо только выявить ту самую деталь, которая направит его по верному следу. Это сводило его с ума. Он осознавал, что это уже какое-то нездоровое увлечение. Что нельзя целыми днями думать только об одном, что он изводит себя. Но остановиться Игорь тоже уже просто не мог.

Больше всего противоречивых мыслей у него вызывал Барковский. И сильнее всего Крюкова раздражало именно то, что он никак не мог разгадать этого мальчишку. И тем больше винил себя за то, что не смог сдержать свои чувства и поддался парнишке, переспал с ним. Это толькоспутало Игорю все карты и ему становилось в разы труднее оценивать поведение этого подростка. Если он вообще был подростком, в чем Крюков сомневался все больше и больше. Не только он в тот вечер отпустил себя и потерял всякое представление об осторожности и бдительности. Барковский тоже явно показал ему куда больше, чем планировал. Если то, что произошло между ними, вообще было в его планах, а не случилось спонтанно.

Игорь совершенно точно знал, что подростки себя так не ведут. Даже если предполагать самые безумные варианты, Крюков мог совершенно точно сказать, что ни один одиннадцатиклассник не мог быть таким опытным, уверенным в себе умелым. Не то чтобы у Игоря был опыт отношений с подростками, но все же он имел определенные представления о психологии и типичном поведении. И Барковский в эти нормы не вписывался совершенно. Миша явно что-то недоговаривал и скрывал. И был не тем, за кого пытался выдать себя.

Еще и у участкового все никак не шла из головы та сцена в "Пельмешке". Несколько раз прокрутив ее у себя в голове и постаравшись вспомнить все, даже самые маленькие детали, тщательно проанализировав поведениепарня в те моменты, Крюков сделал вывод, что в этом было что-то странное. Нормальный человек в такой ситуации вел бы себя совершенно иначе. Любой на месте Барковского удивился бы, разозлился, начал кричать, возмущаться. А Миша испугался. Похоже, он даже не предполагал такой вариант развития событий, не продумал, как реагировать, если он внезапно попадет в такую ситуацию, и испугался. Не смог быстро сообразить, что ему делать, как убедительнее сыграть на публику, чтобы ему все поверили, и случайно дал Крюкову основания для серьезных подозрений.

Одного участковый категорически не мог понять - зачем ему это. Если он действительно был гораздо старше, чем пытался изобразить, какие у него были мотивы становиться подростком и играть роль обычного школьника? Едва ли он был психически больным. Нет. Такие отклонения Крюков наверняка бы сумел заметить. Значит, он, как принято говорить, в здравом уме и твердой памяти решил стать школьником. Но с какой стати? Что могло быть у школьника, чего нет у взрослого человека? Это ведь было лишено всякой логики и смысла. Обычно в жизни все происходит совершенно иначе: школьники хотят казаться старше, хотят поскорее повзрослеть, приобрести больше власти, авторитета, опыта, стать кем-то, перестать быть обычными детьми в глазах окружающих. Почему кто-то добровольно лишает себя этого и словно бы отходит на ступень ниже? Сколько бы Игорь ни бился и ни пытался понять, что движет Барковским, он не мог. И понимал, что прижать Барковского без доказательств у него не получится. Обычно парень очень хорошо контролировал себя. И в привычной ему обстановке уж точно ни за что бы не отошел от своей легенды.

Крюков подходил к школе, невольно отмечая, что у него уже создается стойкое впечатление, что его рабочее место именно там, а не в участке. Иногда он даже ловил себя на том, что в этой школе проводит времени гораздо больше, чем где-либо еще. Он уже думал было прибавить шаг, когда заметил, как к школе подъехала машина Барковского - чертовы мажоры, - и, не успел он выйти, как к нему направилась та самая девушка из дешевой забегаловки. Это уже было интересно. Такое уж точно не назовешь случайной встречей.

Стараясь не обращать на себя внимание - впрочем, вряд ли Барковскому сейчас бы было до того, чтобы наблюдать за тем, кто там стал случайным свидетелем этой встречи - Крюков остановился недалеко, чтобы слышать хотя бы обрывки разговоров и хорошо видеть реакцию Миши. Ожидания участкового не были обмануты. Хоть Миша и пытался говорить как можно тише и не привлекать ненужное внимание к происходящему, он явно был раздражен и очень нервничал. Ему было не по себе. Еще бы. Похоже, эта девушка, кем бы она ни была, могла нарушить все его планы, и встреча с ней уж точно бесцеремонно вышибла Барковского из зоны комфорта.

Похоже, Миша предлагал ей деньги. Во всяком случае для Крюкова, который с жадностью следил за происходящим, со стороны все смотрелось именно так. Очень занимательно. Если они действительно не были знакомы, как пытался утверждать Миша, с какой стати ему предлагать женщине со стороны деньги, лишь бы она отстала от него?

Игорь взял на заметку, что непременно найдет эту девушку и допросит ее. Судя по ее состоянию, она была очень зла на Барковского. И, хотя Крюков и не мог с уверенностью сказать, что разбирается в женщинах, он знал наверняка, что остынет она нескоро. И пока в ней говорят гнев и обида, она с огромным удовольствием сдаст участковому всю нужную информацию, лишь бы отомстить тому, кто так унижает ее. Главное только надавить на нужную точку - и за короткий разговор Крюков получит столько, сколько не выяснил за все время своего расследования. Наконец, девушка ушла, явно все еще не слишком удовлетворенная,и Игорь поспешил приблизиться.

- Снова случайная встреча, да? - кивнул он вслед девушке, решив не ходить вокруг да около.

Судя по лицу парнишки, он готов был очень крепко выругаться. Да. В загадке Барковского эта девушка совершенно точно была ключом ко всему. Вот что бывает, когда скелеты из твоего шкафа вырываются на свободу.

- Да без понятия я, что ей надо. Достала уже, сумасшедшая, - Миша нервно передернул плечами, внимательно смотря на участкового.

Врет. Нервничает и ошибается. Вряд ли он не мог не знать, что испытующе смотреть на собеседника, стараясь проверить его реакцию, когда нагло врешь - не самая лучшая тактика. Но девушка заставляла его нервничать слишком сильно, чтобы он как всегда безупречно держал себя в руках.

- Опять пришла и начала говорить про своего сына. Если этот ребенок вообще ее сын.

- И что просила? - Крюков скрестил руки на груди, из последних сил сдерживая порыв рассмеяться. От того, как сейчас выглядел парнишка, и от чувства облегчения - осознания, что он близок к разгадке как никогда.

- Денег на сына, - пробурчал он, взъерошивая светлые волосы и слегка пиная кроссовком колесо машины.

- А ты что? - он чуть склонил голову, слегка улыбнувшись.

- Да послал ее, конечно. Вы находите это смешным? - кажется, он все сильнее злился. Тем интереснее. - Вам правда смешно, что какая-то ненормальная меня преследует?

- Нет, как ты мог подумать, - Игорь усмехнулся, даже не думая скрывать, что находит это очень смешным. И еще забавнее ему казалось то, как настаивал Миша не ненормальности "незнакомки". Ее рассудок уж точно был так же ясен, как разум Барковского.В этом участковый был убежден так же сильно, как, например, и в том, что его зовут Игорь Андреевич Крюков. - Ладно, пойдем. А то на урок опоздаешь, - он кивнул парню, и они отправились к школе.

В этот день, правда, Крюков там надолго не задержался. Найти девушку не составило особого труда. Игорю даже показалось подозрительным, что Миша не сталзаморачиваться и менять имя, чтобы сыграть в этой мистерии свою роль, какой бы она ни была. Он пошел от простого и сразу нашел Барковскую. Совпадением это точно не могло быть, поэтому он отправился напрямую к девушке, чтобы допросить. Видимо, в черной полосе, которой его жизнь была уже очень давно, замелькал хотя бы небольшой проблеск - свет в конце туннеля, к которому Крюков теперь стремился изо всех сил.

Как он и думал, девушка очень охотно предъявила документы, пару фотографий и выложила ему все. Даже с учетом того, что барышня была явно разгневана, зачастую говорила не по делу, из-за чего Крюкову приходилось пропускать все это через приличный фильтр и отбрасывать выражения, из которых "козел" - было самым мягким, она действительно сообщила много интересного. Но что самое приятное - теперь у участкового был очень внушительный рычаг давления на Барковского. И он совершенно точно собирался им воспользоваться.

Решив больше не тратить время, Игорь отправился от нее сразу к дому Миши, чтобы дождаться его там и не дать ему улизнуть. Его машины там пока не было, но он знал, что Миша прибудет скоро. Он не сомневался, что сегодня Барковский не досидит до конца учебного дня и сбежит домой при первой же возможности. Теперь ему точно было далеко не до физики и математики. Ему срочно надо было решать свои проблемы, и Крюков не сомневался, что Миша захочет заняться этим как можно скорее. Быть может, ему придется сделать пару звонков, договориться о необходимой встрече, или просто раздобыть денег. И, так как парню, теперь придется стать осторожнее лиса и сделать все, чтобы никто этого не заметил, сделать это явно будет лучше из своей норы - там, где его точно никто не смог бы услышать или увидеть. Теперь Миша определнно захотел бы сделать все, чтобы исключить любые случайности.

Крюков понимал, что ему практически физическое удовольствие доставляли мысли о том, как, должно быть, бесится Барковский. Он старался представить себя на месте парня, и осознавал, что Миша еще относительно неплохо держится. Сам бы он рвал и метал. Кричал, срывался на всех, молотил кулаками стены. Какой тщательно продуманный план, в чем бы ни была его суть, и какое же досадное недоразумение, которое пустило все под откос. Удивительные все же существа женщины. Зря некоторые недооценивают их значимость. Пусть Крюков и никогда бы не смог вникнуть в то, как устроена их голова и что ими движет, он не мог не признать, что большинство самых важных вещей в жизни и в истории происходило именно из-за них.

Когда Барковский вернулся домой, что и правда произошло совсем скоро, Игорь подождал немного, давая ему время добраться до квартиры, и пошел за ним. Он наудачу дернул ручку и только хмыкнул, отметив, что дверьдаже не закрыта. Видимо, Миша не намеревался задерживаться дома. Игорь вслушался, стараясь понять, где парень,и прошел в спальню, чтобы заметить, как судорожно тот носится, стараясь что-то отыскать.

- Что... - Барковский, резко обернулся, услышав шаги, но тут же осекся, увидев, кто к нему пришел. - А, это Вы. Как Вы зашли?

- Ты дверь не закрыл. Нервничаешь? - Крюков оперся плечом о дверной косяк и слегка сощурился.

- Нет, с чего бы это? Просто забыл. Уверен, с Вами тоже такое происходило, - отрывисто выдал Миша.

Участковому даже не составляло труда заметить, что парень заводится с каждой секундой все сильнее. Его визит сейчас, похоже, был настолько же некстати, как и внезапное появление жены. Этот мнимый школьник явственно прокручивал в мозгу все возможные варианты того, как бы избавиться от нежданного гостя, но едва ли пока понимал, что Игорь не позволит ему спровадить себя ни под каким предлогом.

- Нет, не происходило, - спокойно размеренно произнес Крюков и замолчал. Ему хотелось сейчас как можно сильнее раздразнить парня. Заставить его раздражаться еще сильнее, нервничать.