11 (1/1)

Ни Лидия, ни Чарли не говорили о чаепитии с доктором. Они понимали, что Роберту лучше об этом не знать.На следующий день, в воскресенье, они пошли обедать к Пэм. С тех пор как Лидия переехала в город, они занимались этим почти каждое воскресенье. Понадобилась бы пуля, чтобы заставить Роберта перестать навещать сестру. Или даже что-то большее. Землетрясение или водородная бомба. Не такая уж плохая идея, подумала Лидия. Но она поморщилась.До него было пятнадцать минут ходьбы. Когда Чарли был младше, Роберт начинал нервничать и поднимал его на плечи. Теперь уже Чарли бежал впереди, раздраженный скоростью. На улице Пэм был пустырь, и Лидия знала, что они найдут его там, когда приедут.Роберт шел впереди, а Лидия несла миску с бисквитом, ее лучшее полотенце придавала этой миске приличный вид. Она смотрела, как Роберт кивает всем на улице, такой обаятельный и добродушный. Люди сочли бы их такой прекрасной парой, ведь они так хорошо смотрелись вместе.Солнце скрылось за горизонтом, и пошел мелкий моросящий дождь. Было влажно. Лидия смотрела, как темнеет полотенце, а ее руки покрываются каплями дождя.Со времени их разговора на прошлой неделе он перестал разговаривать с ней, отвечая на ее вопросы односложно, или так коротко, как только возможно. Интересно, что люди уже знают, когда улыбаются ему и здороваются с ней?Он отсутствовал весь субботний вечер, а утром она увидела его спящим на диване.—?Думаю, будет лучше, если вы с Чарли поедете к Пэм на ленч вдвоем,?— сказала она. —?Она будет гадать, что происходит между нами. И обязательно что-нибудь скажет.—?Она еще больше удивится, если ты не появишься.—?Я ей даже не нравлюсь,?— сказала Лидия.—?Ты все равно идешь.—?Можно ведь найти оправдание. Головная боль. Простуда. Она не любит находится рядом с больными людьми.—?Нет,?— сказал он.Поэтому они вместе шли по улицам, каждый сам по себе, а когда Роберт ушел к сестре, Лидия пошла искать Чарли.Пустырь находился между номером 19 и номером 29. Отсутствовало четыре дома. Совет сказал, что они восстановятся, но ветер уже посеял там деревья, и теперь пустырь был зеленым от дикой растительности, края кирпичей размягчены мхом и бузиной. Чарли как-то видел здесь в сумерках лису, и ежи попадались часто. Женщина из дома 31 регулярно звонила в Совет по поводу крыс.Тропинки, оставленные детьми, бродягами или любовниками, прорезали эту зеленую путаницу, и там была обычная мебель?— мертвые матрасы, вывеска для чего-то, ржавая проволока, кресло с пружинами из папоротника.Чарли стоял, прислонившись к стене, спиной к улице и глядя в пустырь, и не видел, как она подошла. На секунду Лидия увидела в нем мальчика постарше, каким он становился, ссутулившегося и худощавого, мягкость его тела исчезла, взгляд устремился вдаль, прочь от нее.—?Чарли? —?сказала она.Она увидела, как вздрогнули его плечи, прежде чем он повернулся, словно она поймала его. Было воскресенье, и она думала, что здесь уже никого нет. Но тут она заметила, что за его спиной вокруг чего-то столпились трое мальчишек постарше.—?Пора идти,?— сказала она.Они молча вышли на улицу. От теплой земли поднимался сладкий запах. Когда они вышли на тротуар, Чарли поднял голову.—?Это был кот,?— сказал он, ускорив шаг.Лидия не могла понять его тон. Она остановилась и обернулась. Мальчики смеялись, их юношеские голоса звучали то громче, то тише. Один из них поднял руку и высоко поднял маленький темный сверток, потом поднес его к себе, покачал и положил на землю. Он наклонился к нему, и трое мальчиков отошли в сторону, наблюдая молча, выжидая.Издалека она не могла сказать, стоит кот или лежит. Возможно, он был мертв. Он казался очень тихим. Мальчики отошли на шаг, почти в унисон, как будто их действия были танцевальными, даже красивыми при свете. Потом кошка пошевелилась и вдруг побежала по пустырю, подпрыгивая и дергаясь, и три жестянки, привязанные к ее хвосту, издавали металлические звуки.Они стояли перед домом Пэм, и Лидия почувствовала, что ее трясет. Она протянула Чарли бисквит.—?Отдай это ей. Не упоминай кота.—?Я знаю,?— сказал он.Энни открыла дверь. Она улыбнулась Чарли. Он гордо держал бисквит, и она протянула к нему руки.—?Не надо,?— сказал он,?— а то я уроню десерт.—?Что за десерт?—?Бисквит,?— он произнес это так, будто это была козырная карта.Она кивнула и подмигнула ему.—?Тогда, в благодарность, я отвезу вас домой после ужина,?— сказала она, и Лидия увидела, как ее сын взвился от удовольствия.На кухне Пэм и Роберт стояли у плиты. В комнате было жарко от шепота и капустной воды.—?Вкусно пахнет,?— сказала Лидия.Пэм быстро положила руку на плечо брата. Она повернулась, в её взгляде не было ничего хорошего.—?Вы подобрались очень тихо. Я вас не слышала.—?Нас впустила Энни. У Чарли есть десерт.—?Бисквит,?— сказал Чарли.Пэм положила руку ему на голову.—?Разве твоя мать не прелесть? —?сказала она, и Чарли вздрогнул и ушёл.—?Чем я могу помочь? —?сказала Лидия.Пэм покачала головой.—?Энни обо всем позаботилась. —?и она отвернулась с очень неодобрительным видом.Десять лет Лидия приходила сюда на воскресный обед, и до сих пор её бросало в пот. Блузка прилипла к спине и подмышкам, по шее побежали мурашки. Много лет назад она пыталась объяснить это Роберту, но он не понял, только сказал ей, что Пэм?— гордая женщина, она ему и мать, и отец, о чем Лидия уже знала.Наклонив голову к газу, Роберт зажег сигарету и вышел через заднюю дверь, с силой втягивая пламя под моросящим дождем.Лидия наблюдала за тем, как закрывается дверь. Он всегда уходил, когда хотел. Фильмы, разговоры, мытье посуды. И в эти последние годы даже после занятий любовью. Никого не спрашивал, не ждал, чтобы узнать, просто уходил. Теперь Лидия ждала, когда он уйдет из их брака, одновременно страшась этого и надеясь, что он сделает то, что делал всегда, и просто уйдет.Она вернулась на кухню. Она не знала, о чем говорить с Пэм и что делать. Когда она говорила что-то или делала, то всегда ошибалась, и потом появлялось напряжение в воздухе. Она посмотрела на спину Пэм, на ее жесткие бедра и плечи, которые обтягивал нейлоновый халат, смотрела на вдовью обиду, которая сковывала ее движения и придавала ее голосу тонкий оттенок недовольства.—?На прошлой неделе я была занята на работе,?— сказала Лидия. —?Мы чуть с ума не сошла. Миссис Левин держала нас в ежовых рукавицах.Пэм взяла с полки графины и поставила их на стол.—?Миссис Левин. От таких, как она, ничего другого и не ждешь.—?Это новая четырехклапанная модель Т110,?— продолжала Лидия. —?Теперь об этом пишут в журналах. Я видела объявление. За них отдадут кучу денег.Лидия ненавидела свой собственный голос. Она не хотела говорить о фабрике, это была скучнейшая тема. Но они обе там работали, и об этом можно было с уверенностью болтать. Безопаснее, чем говорить о других вещах.—?Миссис Левин может говорить, что хочет, но по-моему, эта модель ничем не отличается от обычной,?— сказала Пэм.В окне Лидия видела голову мужа, его волосы стали кудрявыми из-за влажности воздуха. Она должна сказать что-нибудь о том, как усердно работала Пэм, и о том, что все на фабрике знали это, назвать несколько имен. Это была ее обычная привычка?— подлизываться.Роберт дернул запястьем, и Лидия заметила, как он привычно дергал плечами, вдавливая окурок в бетон. ?То же он сделал и с ней?, подумала она и покачала головой, разозлившись.—?Роберт, возможно, не очень голоден.?Он вернулся только перед рассветом,?— сказала она. Пэм обернулась к ней, но не успела произнести ни слова, потому что мгновение спустя Роберт толкнул входную дверь.—?Ужин готов? —?сказал он.—?Ты голоден?Он пожал плечами и ударил ногой по столу, отчего вилки и ложки зазвенели. Это всегда раздражало Лидию. Он вел себя так, как мальчишка, только когда был с Пэм, и там, где Лидия находила это инфантильным, Пэм находила это очаровательным. ?Многие женщины отдали бы всё…??— не раз говорила она Лидии.—?Нет,?— ответил Роберт,?— не очень.Лидия уставилась на голубую пластиковую миску. Она сияла ей в ответ. Ее глаза затуманились, и она моргнула. Теперь она видела случайные крошечные крапинки других цветов.—?Пахнет вкусно,?— сказала она. —?Я позову их.На третьем свидании Роберт соблазнил ее своим опозданием. Он опоздал в кафе, и она сердилась, собирая пальцем крошки по клеенке. Она злилась на него и на себя за то, что так сильно хотела его. Когда он наконец появился в дверях, она уже пила вторую чашку и жалела, что не пила уже второй коктейль с подругами, вместо чая.Он даже не извинился, и тогда, хотя она все еще злилась, это произвело на нее впечатление. Даже тогда она не думала, что на него стоит обращать внимание. Она была в восторге от своего милого американца с нежной улыбкой, который танцевал, будто это сон, и который ушел, наобещав ей новые земли, которые, по его словам, были лучшими в мире, если она когда-либо слышала о Миннесоте. Он не переворачивал ее живот, не заставлял ее пульс учащаться, но он был так красив и так хорошо с ней обращался до тех пор, пока не ушел.В отличие от улыбки её американца, улыбка Роберта, казалось, заставала её врасплох. В отличие от ее американца, он не обещал ей земли. Он ничего ей не обещал, но почему-то это было сильнее соблазна. Казалось, ему было все равно, что думают другие, и он никуда не уходил.—?Я как раз собиралась уходить,?— сказала она в тот день. —?Я пью этот чай целую вечность. И на меня смотрят.Он сел напротив и потер руки.—?Я думала, ты зайдешь ко мне,?— сказала она,?— пока не вспомнила, что ты не знаешь, где я живу.—?Я согрею руки и буду здесь,?— сказал он, и что-то в его голосе заставило ее посмотреть на его руки и погладить костяшки его пальцев.—?Без перчаток,?— сказала она, и он покачал головой. —?Бедный мальчик. —?в ее голосе прозвучала легкая насмешка, и он, нахмурившись, посмотрел на нее. —?Я могла бы связать тебе. Как я сделал для своего дяди. Он тоже служит на корабле, где, по его словам, очень холодно, и он постоянно рискует потерять свои перчатки. —?Она посмотрела на руки Роберта, розовые на желтой клеенке. —?Он говорит, что это все равно что рисковать своим будущим из-за какого-то обморожения. —?Она рассмеялась. —?Какой же он глупышка. Возможно, когда-нибудь вы с ним встретитесь.Роберт ничего не ответил, и она подняла голову. Его взгляд был устремлен куда-то поверх ее плеча, такой пристальный, что она подумала: Боже, может быть, за ее спиной сидит хорошенькая девушка. Она ждала, что он отвернется и посмотрит на нее, а когда он этого не сделал, обернулась. Но там был только пустой стол и еще один кусок стены, такой же, как у них, с грязными шелковыми цветами в висячей вазе.Потом он снова посмотрел на нее и встал.?— Пойдем куда-нибудь еще? —?он взял ее за руку и поцеловал в губы, когда она встала.?Меня было так легко соблазнить,?— думала она,?— стоя у подножия лестницы, зовя всех на ужин. —?Как желе, когда он целовал меня. Тогда я бы убила, чтобы залезть к нему в штаны. Потом я узнала о его мертвых родителях и сестре, которая была ему как мать, и вот теперь я здесь?.***Он рассказал ей свою историю в первом же пабе, куда они пришли, грея руки у печи, а потом они прошли весь путь до ее дома, и его история расцвела в ее груди. Когда он сел на ее кровать и снова посмотрел куда-то за ее плечо, на этот раз его взгляд был обращен к полке рядом с тазом с Колгейтом, на этот раз ей не нужно было оборачиваться, но она почувствовала такой жар внутри, что взяла его голову в руки повернула в свою сторону, а затем нашла его рот своим ртом, в то время как ее пальцы коснулись твердого живота и провели тонкую линию вниз по волосам.Потом она села на кровать, посадив его перед собой, как мать ребенка, и раздела. Поднял вещи через его голову, стянула их с его лодыжек, пока не оказался перед ней, обнаженный. Она вздрогнула от удивления.—?Я никогда раньше не видела голого мужчину,?— сказала она. Она дотронулась до его бедра, провела пальцем по соску, и он накрыл ее руку и нежно опустил ниже.Потом, когда она лежала неподвижно, с липкими пальцами, а ее кожа замерзла, он набросил на свои плечи пальто и запел. Она смотрела на него, на заостренный профиль его носа, на завиток волос вокруг головы, на глаза, которые не могла увидеть?— она так хорошо знала его лицо?— на равнину за платаном и на тускло освещенные обрывки других жизней, видневшиеся между ветвями. В неосвещенной комнате стало темно, она забралась под одеяло и заснула под его голос.У них было всего три свидания, прежде чем он вернулся на корабль, и каждый раз, когда она задавала ему вопросы, он рассказывал ей немного больше о себе, они приходили к ней в комнату и занимались любовью. Каждый раз после этого он сидел и пел у окна, а она лежала под одеялом и засыпала. К тому времени, как он вернулся на корабль, она уже слышала его любимые песни, все мелодии тридцатых годов, и знала о нем все. О его семье и прежней любви, о работе, и о планах на будущее. Она знала о его презрении к людям, которые считали себя лучше других, и ей это нравилось, потому что ее отец был одним из таких людей, и это была его плохая черта.Она даже знала кое-что о его боли, боли сироты, и не замечала, как мало он хотел знать о ней, и не думала об этом. Он хотел знать только ее имя, и что она была счастлива слушать его. К тому времени, как он вернулся на корабль, Чарли уже был у неё в животе, и вот она здесь, зовет его на ужин, и прошлое дышит ей в спину.Они сидели на своих местах: Роберт во главе стола, Лидия и Пэм по обе стороны, Чарли и Энни напротив друг друга, на том месте, где должен был быть Джон. Лидия заметила, как хороша Энни, словно цветок в самом его соку. От еды шел пар, и Чарли читал молитву с открытыми глазами.—?Благослови Господь эту пищу, которую мы собираемся есть…Лидия наблюдала за ним, за его темными волосами, тонким белым пробором. Он поднял голову и посмотрел на Энни.—?…благодарим Тебя за милосердие.Энни подмигнула ему, ее лицо все еще оставалось серьезным.—?Аминь. —?Голос Чарли слегка дрогнул, глаза Пэм открылись, её взгляд был остер, как когти, и он снова опустил глаза, глаза Энни были закрыты, и они начали есть без особого изящества.Лидия заставляла себя есть, будто бы у неё был аппетит. Она не позволит Роберту думать, что он её расстроил. Жареная свинина с подливкой, картофель, овощи. Еда застряла у нее в горле, заболели ребра, всё ложилось свинцом в её желудке. Роберт заботливо передавал ей приправы, наполнял её стакан водой, предлагал еще картошки, капусты, присматривал за сестрой. Она видела его руки?— гордые, выступающие вены, квадратную линию кончиков пальцев. Сегодня вечером они коснутся лица другой женщины, и он поцелует ее в губы. Другая женщина будет держать его за плечо, как когда-то это делала она. Какая-то другая женщина. Не Лидия. Больше никогда?— она. Она не хотела его, она не хотела обнимать его, прикасаться к нему, как это сделает сегодня другая женщина, но в эту минуту, когда часы Пэм отсчитывали ее минувшее время на каминной полке, она не могла вынести этой грусти. Она не могла вынести ярости.?Я не хочу этого?,?— сказала она себе. Все внутри нее напряглось, и она так яростно вонзила ногти в ладони, что позже увидела, что повредила кожу.Её отец прекратил общение, когда узнал о Роберте.—?Ты пришла ко мне вот так,?— сказал он, кивая на её живот. —?Я рад, что твоя мать не может этого видеть.—?Но я люблю его,?— сказала она.—?Дело не в любви и даже не в войне,?— сказал он, стукнув по столу с такой силой, что столовые приборы подпрыгнули. —?Ты думаешь, что можешь все делать по-своему, не думая о семье. Так же, как про учебу и про своё будущее.—?Я делаю то, что лучше для меня,?— сказала Лидия.—?Ты не знаешь, что лучше. —?Он встал. —?Ты едва с ним знакома. Ты сама мне так сказала. Ты просто не могла себя контролировать, девочка. Что он знает о тебе? Он подумал о вашем будущем? Кроме того, что ты закончишь школу и пойдешь на какую-то фабрику?—?Идет война,?— сказала она. —?На заводах нужны девушки.—?Но ты ведь не этого для себя хочешь. Не этого?Он прислонился к стене и выжидал. Она ненавидела его за это. Она ненавидела ждать. У него все было так продумано, так спланировано. Это то, как он жил, и как все должны были жить. Ее образование, ее брак, ее перспективы. Даже ее дети. Ее нерожденный ребенок. Их жизнь уже была запланирована в его расписании. Если родится девочка, она унаследует бабушкину швейную машинку и выйдет замуж за человека с хорошим ремеслом. Если родится мальчик, он пойдет в школу и получит хорошее образование.—?Пап,?— сказала она,?— пожалуйста.—?Ты сделал это по животной потребности. У тебя нет силы воли,?— сказал он. —?Значит, теперь ты должна жить с этим. Я хочу респектабельности, семьи и того, что правильно. Он не тот человек, с которым я хотел тебя видеть, и я не желаю иметь с ним ничего общего и с тем, что он в тебя засунул.—?Ребенок,?— сказала она, но отец обошел вокруг стола и взял ее за локоть.Она до сих пор помнила отца и его ярость.Лидия никогда не оплакивала мать так сильно, как после рождения ребенка. Ее отец был прав, более чем прав. Она действовала по простой потребности, и это было грехом в его глазах. Может быть, влюбленность?— это каприз. Но мать простила бы ее ради ребенка, обняла бы дитя, посмотрела в его глаза и сказала бы, как они похожи на дедушкины. Ее отец был неумолим. Письма возвращались нераспечатанными.В это воскресенье все вели себя так, словно ничего не изменилось. Пэм продолжала говорить о Церкви, о своих занавесках и о том, где сейчас Джон, которому осталось служить всего четыре месяца. Она говорила об Энни так, словно ее не было за столом. И Лидия с Робертом сидели так близко за маленьким столиком, что их ножки стульев соприкасались?— так близко, но между ними было так холодно, что Лидия растирала руки, чтобы согреться.—?Эти девушки с фабрики,?— сказала Пэм. —?Как же они себя ведут.Лидия кивнула. Она видела их. Это все, что означал ее кивок. Они были девочками, делающими то, что делают девочки. Ей это нравилось. Нравилось наблюдать за ними, за их детской энергией, изгибами, смехом и плачем.—?А их юбки! Ты видел их юбки?—?Я этого не заметила,?— сказала Лидия.Пэм посмотрела на Роберта, ища поддержки, но он пожал плечами и встал из-за стола. Вместо десерта он выходил во двор покурить. Лидия почувствовала, как к горлу подступает ком смеха.—?Ну,?— сказала Пэм после паузы. —?Энни знает, что такое послушание. У нее есть подружки, но она не такая, как они. Она мне подчиняется. Как и Джон?— но он мальчик, и это не одно и то же.—?Мне очень нравятся эти юбки,?— сказала Лидия. —?Многие девушки носят их.Пэм фыркнула.—?Не важно, что тебе нравится. Они носят их только для того, чтобы привлечь мальчиков.—?Что в этом плохого? —?Спросила Лидия, удивляясь собственной смелости. —?В их возрасте это естественно. Будь я помоложе, я бы укоротила юбку на этом платье,?— сказала она, похлопывая по юбке своего желтого платья, купленного так давно во время войны.Это застало Пэм врасплох, и она положила нож и вилку на пустую тарелку.—?В их возрасте я должна была следить за целым домом, и выбора у меня не было. Я поставила на кон многое, только чтобы быть уверенной, что мой брат сыт и умыт. У меня не было времени на возню с юбками. Хорошо, что Деннис не очень-то интересовался такими вещами.—?В этом ничего такого… —?начала было Лидия, но Пэм не собиралась останавливаться.—?Однажды их проучат. И они мгновенно повзрослеют.—?Пэм,?— сказала Лидия.—?Девчонки теперь так себя ведут, вцепляются в молодых людей,?— сказала она.—?Они не могут сделать это какой-то юбкой,?— сказала Лидия.—?И мы знаем, какие мужчины на самом деле. Ты позволяешь им смотреть на себя, а потом… —?она сделала жест руками.Лидия посмотрела на Энни. Девушка опустила глаза на колени и покраснела. ?Бедная девочка?,?— подумала Лидия.—?Но они сами виноваты… —?продолжала Пэм.Лидия взглянула на Чарли, но он ковырял что-то на краю стола. В его глазах играла улыбка, а губы были напряженно сжаты. Он, казалось, не слушал.—?Я знала Денниса всю свою жизнь,?— сказала Пэм. —?Всю жизнь. Он был не какой-то мимолетной прихотью, а кем-то, с кем ты танцуешь по ночам. Не тем, с кем ты приходишь домой только потому…—?Мам… —?сказала Энни.—?Да что ты знаешь? —?сказала Пэм напряженным голосом. —?Ты была еще совсем ребенком, когда он… И где тут справедливость?—?Почему бы тебе не убрать тарелки? —?спросила Лидия у Энни. —?Ткни Чарли, чтобы помог. Принеси десерт.—?Чарли? —?позвала Энни, отодвигая стул, чтобы прекратить разговор.Лидия снова посмотрела на него. Он не слышал.—?Чарли! —?повторила Энни уже громче. Он вздрогнул и приложил палец к ключице, слегка потирая ее, как делал всегда, когда чувствовал, что его что-то коснулось.—?Убери посуду,?— сказала Лидия.Она заметила, как он взглянул на Энни, когда встал, и она улыбнулась в ответ. Кузены всегда были близки, хотя Чарли по-прежнему считал, что с ней можно поиграть, но теперь Энни была юной женщиной, а не ребенком.Чарли встал, и Лидия протянула ему кувшин с соусом.—?Тебе не стоит его просить, Лидия,?— сказала Пэм. —?У тебя больше нет горничных, чтобы убирать за тобой.—?И никогда не было,?— с вызовом ответила Лидия. Она затаила дыхание, ожидая возражений о том, что она выше себя или слишком хороша для Пэм и ей подобных.—?Тебе не стоит его просить,?— повторила Пэм. —?Мужчины не созданы для кухни. Это делает их главными. Но когда дочери нет, наверное, так нужно.Роберт отсутствовал дольше, чем обычно курит сигарету, и как только Лидия подумала об этом, она поняла, что он ушел. Через ворота во двор и дальше по переулку, Бог знает когда, и что она скажет Чарли и Пэм? Она подала бисквит и унесла миску на кухню.—?Где Роберт? —?спросила Пэм.—?Должно быть, куда-то опаздывает,?— сказала Лидия. —?Думаю, он вышел через задние ворота.—?Даже десерт не попробовал? И не попрощался с сестрой?Голос Пэм звучал вкрадчиво. Если бы Лидия была кем-то другим, если бы ее брак не заканчивался, она могла бы упомянуть, что это Пэм воспитала его, научила плохим манерам. Вместо этого она погрузилась в красное желе и зачерпнула ложкой эту сладость.—?Идешь сегодня днем? —?она обратилась к Энни, но та покачала головой.—?Она помогает мне по хозяйству. Мы поболтаем,?— сказала Пэм.Как только посуда будет вымыта, Лидия сможет уйти. Чарли попросил разрешения пойти в парк, и Лидия пожалела, что он не может быть с ней вечно, как ребенок, который хочет только простых вещей.—?Не подходи к воде. Будь дома до темноты,?— сказала она, думая о том, что теперь пойдет домой одна.Пэм говорила о чем-то ещё десять минут, но Лидия не слушала.—?Спасибо за прекрасный ужин,?— сказала она, когда разговор прекратился. —?Я сама выйду.Снаружи Чарли и Энни стояли рядом. Энни переводила дыхание, уперев руки в бока и тяжело дыша. Должно быть, она выбежала из дома, чтобы мать ее не заметила. Лидия увидела, как она сунула что-то красное в карман брюк Чарли.—?Пожалуйста, тетя Лидия,?— сказала она, и Лидия поднесла палец к губам.Энни улыбнулась и сжала плечо Чарли.—?Пока,?— сказала она, и Чарли побежал, как умеют только мальчишки.Лидия поцеловала племянницу в щеку и пошла домой, неся в руках аккуратно сложенное полотенце и пустую тарелку.